― В мое политическое житье-бытье влиятельным, более-менее, редактором еженедельника десять с лишним лет назад я намеренно не касался данной проблемы, не желая привносить, проливать не свет, но тривиальнейшую поговорочную последнюю каплю. Или добавлять неразумно финальную софистическую соломинку, метафорически ломающую спину перегруженному верблюду. Красочней и докладней сказать, очень не вожделел, чтоб какая-нибудь моя передовая статья, актуальная публикация от редактора восстала кристалликом соли, неосторожно опущенным в перенасыщенный раствор.

Просто-напросто скажем, журналистика ― вещь одноразовая, как правило, вроде бумажной салфетки, платка или чего-нибудь другого, не удобь сказуемого. Газетно-журнальная статья, сколь ни будь она аналитически индуктивной от частного к общему либо синтетически дедуктивной от постулируемых обобщений к иллюстративным частностям, живет философически недолго. День-два, неделя, месяц ― и она вглухую забывается, уступая место свежим громким публикациям, тезисам и антитезисам. Ну а не ахти какая газетная статейка, проходная заметка в интернете ― они просто пшик и трык. С утра есть, к вечеру нема, едва-едва их выложили, пропечатали.

Но иногда и мелкого, малого медийного дела доволе хватает, чтобы автор поимел крупные неприятности. Бывает, оно приносит великие беды редактору, издателю. Либо нечаянно-негаданно в синтезе оказывает радикальнейшее воздействие на принятие решений власть и силу имущими от мира сего.

Так-то вот в начале века Лука имел преимущественно реальные шансы возглавить процесс реанимации, реставрации Совсоюза и сделать его синтетически неудержимым. Об этом я и помалкивал ранее неспроста.

Не зря отдельные идеологи в России из тех, кто придерживаются красно-коричневых неосоветских предубеждений, нынче-то всячески противятся аншлюсу. Притом не только по причинам провальных и повальных следствий покорения Крыма и донецко-луганского новороссиянского сепаратизма. Для них выгоднее, кабы Лука и его РБ в широчайшем массовом разумении новосовков наперед оставались путеводной мечтой, маяком, пропагандистским идеалом, наподобие несбыточной второй фазы от светлого коммунистического прошлого.

Предположим, в ближайшем будущем прибавится еще один или пара белорусских субъектов РФ. Но объективно, материально так или инак не станет идеального Луки и его суверенного президентства. Ажно коли ему утвердительно оставят с барского плеча холуйскую губернаторскую власть в Минске или там в Могилеве.

Тем или иным образом в сегодняшней России спонтанная интеграционная интервенция смутно, пагубно и непредусмотрено скажется на существующем политическом раскладе в предчувствии гражданской войны.

Не то общесоюзное дело ясно, мирно происходило в 2004―2005 годах, даже в 2006-м!

Луке и его лукавым советчикам достаточно было поднять на щит, декларировать тот факт, что в посткоммунистической Беларуси не проводился референдум о государственной независимости. В силу того любые суверинизаторские и суверенные постановления Верховного совета 12-го бэсэсэровского созыва вряд ли следует считать легитимными. Легче легкого можно было предъявить РБ случайно уцелевшим законным преемником старого и восприемником нового СССР.

Дело оставалась за малым в политико-правовом отношении. Раньше всего следовало бы дезавуировать Беловежско-Вискулевские соглашения, ратифицированные ВС ╧ 12, и выдворить РБ из состава СНГ, никогда не пользовавшегося популярностью. Для чего употребить или суверенно президентский декрет, или законотворчество лукашенковской Палаты представителей, или провести необходимое решение через всебелорусское форумное собрание знатных лукашистов.

Затем непременно аннулировать постановление двенадцатого ВС об отказе от финансовых долгов, пассивов, активов и заграничной недвижимости бывшего СССР.

Вслед за тем в 2007 году надлежало законодательно инициировать и провести прямые выборы президента союзного государства России и Беларуси.

Доселе не приходится сомневаться, кто бы мог на них одержать абсолютную электоральную победу. И тотчас устроить в оном союзе Вискули наоборот по известной формализованной модели государственного переворота. Едва ли тогда бы в России кто-нибудь избрал Медведева президентом, а Януковича в Украине. Либо по меньшей мере левобережье Днепра просияло и триумфально прильнуло б к неосоветскому союзу под предводительством могущественного всесоюзного Луки.

Единственное, что смогло, по всей вероятности, смутить, остановить тогдашнего Луку ― это его беспрестанная боязнь результативного покушения. Того, как лихо его могут метко отстрелить из крупнокалиберной снайперской винтовки, кумулятивно поразить президентский бронемобиль из противотанкового гранатомета или ПТУРСа, в распыл уничтожить мощнейшим придорожным фугасом на ближних подступах к вожделенному совсоюзному Кремлю и к парадной трибуне ленинского Мавзолея. Даже если б он везде и всюду старательно избегал подозрительно небезопасных передвижений на самолетах и вертолетах, весьма уязвимых даже для ПЗРК. Не упоминаю уж о более серьезных зенитных системах.

Очевидным образом бездействия в ту пору, в 2005 году, Лука почел за благо живую суверенную синицу в руке, нежели неосоветского журавля в небе. А ведь тогда, в зените власти и славы, он мог запустить цепную реакцию десуверенизации и гарантировать исполнение юридических процедур реанимации СССР. Тем паче в самости став и пав жертвой на пути роковом. Во время оно, бесплодно минувшее, смертельно геройствовать он не соизволил, взамен учинив беспроигрышный плебисцит о конституционном продлении собственных президентских полномочий в политическом стиле приснопамятного парагвайского диктатора Стреснера.

Сейчас же время его, Луки Первого и, смею думать, последнего, насовсем ушло. Полноправно заменить его некем. И новосовковый паровоз, чух-чух, ушел. Укатили в сумрак, в туманную даль прошлого чумазые, закопченные вагончики. Один лишь грязноватый перрон остается, обдуваемый мусорными ветрами кризисной смутной современности, напоминая об упущенных возможностях.

Полагаю, в настоящее время мы воочию лицезрим медленную агонию, слабеющие гальванические подергивания советского трупа, часом испускающего гнилостные, шевелящиеся газы. Лежит он в тяжелой деревянной колоде в ожидании захоронения где-то на поганом кладбище в мрачных дебрях славянского тригона России, Украины и Беларуси...

Подчас революционное дерево несвободы также должно поливать кровью патриотов и тиранов, ― внезапным парадоксом отрывисто завершил монологическую речь Двинько в свойственной ему писательской манере образно выворачивать наизнанку приевшийся смысл избитых трюизмов и набивших немалую оскомину прописных хрестоматийных истин. ― К слову, коммунистам пришлось пролить немало чужой крови и пота, прежде чем им удалось выстроить державный советский Гулаг и плановую псевдоэкономику.

― Алексан Михалыч! Мыслите, лично Лука перешел в категорию державно незаменимых? ― не очень-то в связи с окончанием двиньковского монолога потребовал уточнения Евгений Печанский.

― Фундаментально, Ген Вадимыч, и феноменально! Фатально и финально! ― мигом отреагировал, подтвердил Александр Двинько, демонстрируя полнейшую убежденность во всем, выше им сказанном.

― Я пребываю в твердом убеждении, шановная громада, что политическую историю делают вовсе не революционное, в массе безоружное бездумное столпотворение, но думающие герои, способные носить и применять оружие. Каким бы ему ни бывать: огнестрельным, минно-взрывным или информационным! Достоименно они, героические персоналии, а не заурядная толпа, случайное скопище броуновских заурядов выносят и приводят в исполнение окончательный приговор свершившейся перфектной истории, не подлежащий гуманистическим обжалованиям и преходящим людским толкованиям.

Эпоха массового дисперсного общества бесповоротно завершается. Отныне на первый план выходят сконцентрированные компактные элиты и солидарно профессиональные микрогруппы интереса. Не отдельные званые сверхгерои или массово созванные бесцельные сонмища, но сосредоточенные целевые объединения под конкретные задачи призваны решать насущные проблемы современности и присносущие вопросы будущего.