Дин пожевал губы, обдумывая слова Адама. Конечно, рано или поздно эта тема всплыла бы, несмотря на то, что он предпочитал не вспоминать о ней.
— Да, все в порядке. Ничего же не случилось, я даже не расшибся. Но воды с тех пор побаиваюсь, никогда не заплываю глубоко, только пока чувствую дно. Так что ни моряка, ни рыбака из меня не вышло. Зато я стал фотографом, это отличное занятие и оно мне нравится!
— Здорово! Покажешь свои работы? — глаза Адама засветились неподдельным интересом, и сам он стал казаться даже как-то выше, словно ответ Дина его очень обрадовал.
— Покажу, если интересно. Я даже, если вы с дедушкой позволите, поснимал бы вас, как местных жителей, за работой.
— Думаю, это можно! Мы же не делаем ничего запрещенного или тайного, — отозвался с другого конца стола мистер МакКой, демонстрируя свой острый слух.
Оказывается, они с дядюшкой уже какое-то время слушали разговор Дина и Адама.
— Замечательно, спасибо вам! — благодарно кивнул Дин.
Похоже, общение налаживалось. Арендная плата за землю позволяла оплачивать счета и откладывать часть денег в накопления, соседи действительно вели себя мило и дружелюбно, а единственное исключение пока не пыталось делать ничего дурного.
После ухода гостей Дин собрал посуду, сунул в холодильник остатки мяса (его наверняка вкусно будет поесть холодным с утра) и встал у окна, не включая свет в холле. Маяк плавно мигал в ночи, разгоняя тьму. Море внизу присмирело немного и теперь напоминало большого ворчливого пса, рычащего в скалах. Дин против воли думал о том, как было страшно в тот раз, когда он упал с причала и подводное течение понесло его в глубину. Он не помнил, как спасся, потому что кусок самых ужасных воспоминаний будто ножницами вырезали, оставив грубую склейку. Вот маленький Дин барахтается в холодной синеве среди воздушных пузырей, пытаясь кричать и цепляться пальцами за призрачный свет поверхности, а вот уже он в чьей-то лодке, укутанный одеялами, дрожит и плачет от страха.
Движение на берегу привлекло его внимание, Дин прищурился, разглядывая крохотную точку внизу. Что-то внутри гулко ухнуло и упало в желудок, и он понял, что видит Эйдана. Фигурка была едва различима в лунном свете и мигающих лучах прожектора; она прыгала по камням уверенно, не боясь поскользнуться, и Дин представлял себе, как Эйдан стискивает зубы, как сосредоточенно смотрят его глаза, вздрагивают в прыжке завитки волос.
— Вот бы ты пришел ко мне в гости, Эйдан. Вот бы хорошо было, — прошептал Дин, дыша на холодное стекло.
Звук вызова в скайпе на мобильнике отвлек его, а когда он снова посмотрел в окно, на берегу уже никого не было.
====== Глава 3 ======
Первые несколько дней прошли в бесконечных делах. Дин распаковал свою аппаратуру, разложил вещи по шкафам и полкам, пусть и смотрелись они там несколько сиротливо, занимая от силы треть объема. Интернет провели, как и обещали, на другой день, ноутбук ожил, открывая своему владельцу окошко в мир тепла, солнца и привычных тем. Многие интересовались, как у Дина дела, устроился ли он, нравится ли ему родина предков. Он не был уверен, что отвечает честно.
Миранда появилась на следующий день, многословно извиняясь, что не смогла заехать вчера: дома пришлось чинить прорвавшуюся трубу водопровода. Теперь у Дина были запасы картофеля, моркови и капусты на пару недель. Миранда попила с ним кофе и взяла с него слово, что Дин непременно зайдет с ответным визитом. И еще она сказала, что будет рада позировать для его работ, как и ее семья, включая собаку. Дин подумал, что ему тоже неплохо бы завести щенка, потому что дом слишком пустой и гулкий для него одного.
Вечерами становилось неуютно и тоскливо, но выход был найден, хоть и временный. Ночами они общались по скайпу с Бреттом, а вечером Дин спал.
Дядюшка Ричард заходил ежедневно, проявляя заботу. Дин уже выяснил, что он тоже живет в одиночестве, все свое время посвящая делам общины. Адам теперь стал частым гостем, и ему Дин был рад не меньше, чем родственнику. Он и сам не мог сформулировать, чем именно — но Адам очень нравился ему в общении. Вроде бы некрасивый, но совсем не зажатый, не нытик и не зануда. Он всегда поддерживал шутки, подбадривал и воодушевлял, дурачиться с ним было одно удовольствие. С приходом Адама в доме делалось будто бы теплее, а свет становился мягким и приятным, словно этот гость приносил уют с собой и выкладывал из карманов, как набранные на берегу цветные камешки.
Дин обработал и отправил в издательство несколько фотографий, которые суровые редакторы восприняли благосклонно, что воодушевляло.
Собственно, хорошие новости на этом кончались.
Тоска по дому, отступавшая за ежедневными заботами, нападала на него, как только Дин оставался один. Он мог сидеть, уставившись в стену, и мысленно находиться посреди родного Окленда, на шумных улицах, залитых солнцем, и размышлять, куда пойти обедать. Там наступало лето, цвели деревья, в парках по дорожкам носились велосипедисты и детишки на роликах. А здесь были серое небо, блеклая трава и сердитое море в каменной чаше берега. «Дома» здесь и «дома» там отличались друг от друга слишком сильно, а Дин будто бы потерялся между ними, был не там и не тут, а где-то посередине, в слепом облачном мире, и не знал, как спуститься, не мог выбрать, куда.
Он плохо спал. Ночами было шумно и страшно, хотя темноты Дин перестал бояться еще в детстве. Ветер выл вечерами, скулил в трубах и бился в стены. Казалось, что не маяк мигает за окном, а кто-то огромный и черный бродит снаружи, заглядывая внутрь сквозь стекла. Море громыхало на камнях так, будто целая толпа великанов в кованых сапогах не в ногу маршировала под обрывом.
И Эйдан, тот сердитый парень с маяка, — он занимал мысли Дина так часто, что грозил совсем вытеснить все прочие. Нет, он не делал ничего дурного, не подходил и не смотрел больше с ненавистью. По правде говоря, Эйдан просто исчез с того вечера, когда Дин видел его внизу, на камнях. Вот и забыть бы о нем, не думать вообще, заняться работой — но не получалось.
Дин постоянно видел его мысленно, словно Эйдан ходил рядом и на самом деле совершал все, о чем тот думал. Пару раз Дин просыпался и вскакивал в ужасе: ему казалось, что Эйдан стоит в углу комнаты и мрачно смотрит на него. Сперва он считал виновником торшер, даже передвинул его, но кошмар продолжал преследовать Дина, так что причина находилась явно в голове. На самом деле он хотел снова увидеть этого странного парня, просто знать, что он не уехал куда-нибудь в Новую Гвинею, а живет тут, неподалеку.
Как-то сырым утром, выйдя из дома на раскисшую траву, Дин обратил внимание на странные следы у своей двери. Судя по ним, в гостях у него побывала лошадь. Следы копыт вели только в одном направлении — из дома, прямо от двери, а рядом отпечатались человеческие, на два размера больше, чем у Дина. Какой-то мужчина с лошадью совсем недавно вышли из его двери. Но ведь внутри их не было! Дин вряд ли мог забыть о том, что пригласил лошадь на утренний кофе, да и не замечал он лошадей поблизости. Единственный конь, которого он видел мельком — тягловый работяга в долине. Едва ли он прискакал ночью, чтобы узнать, как тут дела у новичка.
Дин обошел дом, но не нашел подходящих следов, которые вели бы внутрь. Оставалась подъездная дорожка, насыпанная из гравия, на ней следов нельзя было разобрать. Войти могли здесь, но тогда мужчине и лошади нужно было миновать гостиную, коридор, прогарцевать мимо двери спальни Дина и выйти через переднюю дверь. Дурдом.
Вскоре пришел Адам с тарелкой домашнего овсяного печенья. Дин сварил кофе, они завтракали вместе и болтали о погоде и разной ерунде. Кофе пили со сливками и сахаром, из больших белых чашек с блюдцами. Дин подумал, что они с Адамом похожи на детей, которые играют во взрослых, изображая их.
— Творожный крем получился просто волшебный, — похвалил Адам, густо намазывая уже четвертое печенье.
— Новичкам везет во всем, не только в играх!
