Эйдан нахмурился. Было заметно, что он расстроился, и от понимания этого горячая тяжесть в промежности стала почти невыносимой. Дин почему-то представил себе, как лежит в кровати, а Эйдан обнимает его вместо одеяла.

— Конечно, нет проблем. И, Дин, если будешь попадать в неприятности, лучше сообщай мне заранее, хорошо? Я ведь могу и не успеть.

Со своим разочарованием он справлялся мастерски, не придерешься.

— Извини! И еще раз спасибо тебе. Доброй ночи.

Эйдан поставил пакеты на порог и растворился в темноте, коротко кивнув на прощанье. Дин закрыл дверь и сполз на пол, не зажигая свет. Такого приступа невыносимого желания он не испытывал, наверное, со школы, с подростковых гормональных всплесков. Времени размышлять об этом не было: кровь кипела, стиснутый одеждой член болел, а из горла с дыханием вырывались хрипы. Одеревеневшими пальцами Дин дергал застежку на джинсах, которая почему-то не поддавалась, а потом, взвизгнув, скатилась вниз. Спустив до колен джинсы вместе с трусами, он стиснул набухший член и застонал.

— Ох, Эйдан…

Уверенными, сильными движениями Дин водил пальцами по члену, кусая губы, чтобы не вскрикивать. Острое желание накатывало волнами, он не замечал, что ерзает голыми ягодицами по полу, напоминая сейчас гусеницу в конвульсиях. Все его мысли сосредоточились на том, чтобы как можно скорее получить удовлетворение, чтобы то невыносимое, что разрывало его изнутри, поскорее вышло наружу, и он снова смог бы дышать. Дин обхватывал головку всей ладонью, плавно и с усилием двигал рукой, пока вторая, с трудом пробравшись, массировала напряженный анус. Всего пары минут хватило для того, чтобы его сотряс чудовищный оргазм, вынося начисто все остатки мыслей и ощущений.

Светлые отблески маяка на потолке, каждые пятнадцать секунд. Один, второй, третий. Дыхание медленно возвращалось, просыпались чувства. Дин приходил в себя и удивлялся неожиданной остроте своих ощущений. Остывающие капли спермы на животе, шершавые доски пола, придверный коврик под лопатками. Голове немного больно от того, что она уперлась в дверной косяк, колени ноют от стиснувшей их плотной ткани. Упоительная пустота в голове и поющее теплое море в груди. Невыносимо, невозможно хорошо!

Минут десять потребовалось на то, чтобы встать и доплестись до стола, где стояли салфетки. Дин вытерся, влез в джинсы, не застегивая их, зажег маленький свет над кухонным столом. Его внимание привлек белый лист бумаги, сложенный вдвое и прислоненный к чайнику.

«Я заходил около девяти часов вечера. Добавил брикеты в топку, в холодильнике кусок пирога от Адама. Позвони, когда будешь дома.

Ричард».

— Да-да, сейчас, дядюшка, — простонал Дин, наливая себе воды.

Хотелось упасть в постель и уснуть, но дела сами не сделаются. Часы показывали начало двенадцатого, поздновато для звонка, но Ричард не уснет, пока он ему не позвонит. Дин набрал номер и уже через два гудка услышал ответ.

— Ричард, привет, я дома, у меня все хорошо!

— Отлично, а то я немного волновался.

— Мы с Эйданом сидели в каком-то милом пабе и общались, поэтому засиделись. Извини, что заставил тебя беспокоиться.

— Я рад, что вы подружились, — по голосу было похоже, что Ричард улыбнулся. — Спасибо, что позвонил, и спокойной ночи!

— И тебе.

Дин посидел немного, болтая ногами и собираясь с мыслями. Сонливость оставалась теперь где-то на самом краю сознания, и пока не затмевала блаженной пустоты, образовавшейся в голове. Он неторопливо разобрал продукты и вещи, привезенные сегодня, протер пол в холле, поставил аккумулятор фотоаппарата на зарядку и сходил в душ. Ричард расстарался, в доме было даже теплее, чем обычно. Чистый и расслабленный, Дин залез в кровать с новой книжкой и взялся за чтение, не обращая внимания на клубящуюся за окнами тьму.

Ночь бродила вокруг его дома, прядя чуткими ушами и путаясь ногами в сонной траве. Она заглядывала в окна и трогала ручку двери теплыми губами, беззвучно выдыхая. Длинный хвост вился по ветру, заглушая звуки волн и шепча тихие заклинания сна. Ночь не спала и не бодрствовала, она просто была повсюду, баюкая маленький дом в прибрежье. А когда серый сумрак пополз над холмами, ночь убежала в море, унося с собой страхи и дурные слова, что были сказаны вскользь и случайно, чтобы никто и никогда не нашел их, даже если вспомнит.

Дин заснул на рассвете и проспал почти до обеда.

====== Глава 11 ======

Лунное серебро плавало на поверхности, чуть глубже, чем дыхание, плескалось, тонуло и снова всплывало. На спине черного коня каталась по волнам ночь, а призрак солнца дремал на лице луны, чистом, как новая монетка. В темной воде под серебром вились кровяные ленты, уже остывшие и насквозь просоленные. Кто-то ел в море, кто-то грязно и страшно ел, фыркая и скрипя жемчужными зубами. Рыжий, цвета меда и патоки, крепкий конек бегал берегом, задорно ржал и бил копытом камни, чтобы искры летели до сестричек-звезд. Тихо-медленно приходил рассвет, с ним все реже показывалось лунное серебро, и дальше в море убегал черный конь с ночью на спине. Утро с белой пеной и сильным ветром билось в окна крайнего дома, но люди слышат так мало… Они просто спят под своими одеялами и думают, что все понимают.

Дин с трудом продрал глаза и долго не мог понять, который сейчас день или час. В голове все еще шумело после беспокойного сна, одновременно кошмарного и красивого, а во рту ощущался привкус ржавчины. Такое самочувствие всегда преследовало Дина, стоило ему проспать чуть дольше привычного, поэтому он не слишком удивился. Стоя у плиты над шкварчащей яичницей, он пытался вспомнить, что же ему приснилось такого пугающего, что он до сих пор чувствует себя неуютно. Всплывали только какие-то клочки видений, а больше всего море, шум волн и какой-то тошнотворный запах… Дин сморщился и вдохнул над кофейной чашкой. Не стоило читать всю ночь эту книгу, как чувствовал! Ирландцы и их соседи, должно быть, всегда любили страшные истории, и легенды оказались в основном жутковатые. Сейчас многие из них перемешались в голове Дина, но те, что интересовали его больше остальных, он запомнил. О конях из воды, конечно. Он все еще не мог похвастаться, что понимает страхи Адама, но образ на самом деле был пугающим. Красивые лошадки или пони, завлекающие детей и взрослых в волны, желая там разорвать их, беспомощных, искупаться в крови, похрустеть костями.

Скорее всего, эти страшилки были придуманы для детей, чтобы те не выходили из домов ночами, не играли на берегах и не подходили к чужим животным, Дин это хорошо понимал, во всех странах мира есть подобные сказки о ведьмах и чудовищах. Но что-то внутри подсказывало, что водяные лошади здесь вполне могут быть реальны. По крайней мере, этот факт объяснил все странности с Эйданом.

Дин нервно сглотнул и вылил в себя полчашки кофе разом. Открытие, которое перевернет его сознание. Кто-то опасный, кого лучше избегать. Слишком красивый для человека. А если спросить его об этом в лоб?

Зарядное устройство камеры светилось ровным зеленым огоньком, Дин потянулся отключить его и наткнулся на плотный картонный кружок. Поверх распевающего песни розового соловья в венке шли размашистые цифры мобильного номера. Эйдан Тернер. Дин едва сдержался, чтобы не набрать его немедленно — просто убедиться в реальности происходящего, услышать бархатный голос... Но он сам сказал Эйдану, что позвонит к вечеру. Пока рано.

Фото со вчерашнего дня оказалось много. Дин пытался убедить себя, что смотрит их с интересом, но на самом деле его больше всего беспокоили кадры из паба. Там должен был оказаться улов из нескольких снимков с Эйданом.

— Я превращаюсь в фетишиста, — пробормотал Дин, останавливая просмотр.

Эйдан снова получился удивительно хорошо: ни одного дурацкого выражения лица, как это обычно бывает, когда снимаешь говорящего человека с богатой мимикой. Дин интересовался его ушами, хотелось убедиться, что они и правда заостренные, но на всех кадрах волосы мешали рассмотреть форму. Разбирать фото подробно сейчас не было ни времени, ни желания, поэтому Дин просто почистил карты памяти и полез выбирать подходящий для вечера объектив. Скорее всего, придется брать два, ведь хочется снимать не только морские пейзажи, но и людей. Одного, если быть точным.