– Здравствуй, Деметрий. Рад тебя видеть. Присаживайся.

«Не могу ответить тем же» – захотелось ответить Деметрию, однако он промолчал и сел в кресло напротив доктора.

Монстров еще с минуту продолжал писать, затем отложил карту и поднял глаза на Деметрия.

– Как твои дела? – спросил он, – Хорошо себя чувствуешь?

– Превосходно, – отвечал Деметрий, и это была правда.

Суть биполярного расстройства сводится к тому, что больной мечется из одной крайности в другую. Во время маниакальной фазы он пребывает в эйфории, полон сил и не испытывает никакого дискомфорта. Даже если появляется еще какое-то заболевание, например, грипп, это почти не беспокоит больного, пребывающего в маниакальной фазе. Обратная медаль – депрессивная фаза. В этот период человек становится вялым и обессилевшим, теряет интерес к жизни и способность что-либо делать. И даже начинает думать о самоубийстве. И никакие попытки поднять ему настроение не срабатывают.

Сейчас Деметрий пребывал в маниакальной стадии, и она длилась уже достаточно долго – больше месяца. Деметрий не соврал, сказав доктору Монстрову, что чувствует себя отлично. Проблема была в том, что это было не так уж и хорошо.

– Ясно, – сказал доктор, – Лекарства принимаешь?

Деметрий кивнул. Ему было назначено полдюжины препаратов, одновременно он употреблял два – три из них.

– Принимаю, – сказал Деметрий.

– Отлично, – сказал доктор Монстров, после чего провел короткий осмотр. Посмотрел на зрачки Деметрия, светя туда фонариком, проверил пульс и давление. Под конец он задал ему несколько тестовых вопросов с целью проверить умственные способности. Вопросы были легкие – с ними справился бы любой школьник начальных классов. Однако для человека, пребывающего в депрессивной стадии биполярного расстройства, они стали бы неразрешимыми. Сейчас же Деметрий куда более сложные задачки смог бы решить на раз-два.

– Что ж, рад, что у тебя все хорошо, – сказал доктор, – Хотя я бы не сказал, что затяжная маниакальная фаза – это хорошо. Но сейчас она больше похожа на интермиссию. Судя по тому, что ты не так перевозбужден, как это бывало раньше.

Насколько Деметрию было известно, биполярное расстройство не всегда четко и безусловно делилось на две фазы. Иногда бывали так называемые интермиссии – периоды относительного психического здоровья, а также разнообразные смешанные состояния. Видимо, на одно из них сейчас и намекал доктор.

У Деметрия еще ни разу не было интермиссии. И сейчас он пребывал не в интермиссии и не в смешанном состоянии – в отличие от Евжена Монстрова он это знал наверняка. У него была самая что ни на есть маниакальная стадия, со всеми характерными симптомами. Возможно, сейчас он и вел себя спокойно, но уж точно не находился в состоянии уравновешенности. Ему хотелось крушить все вокруг себя. И в особенности ему хотелось разбить лицо сидящему напротив него Евжену Монстрову. Однако он прикидывался пай-мальчиком, потому что знал – если доктору не понравится его состояние, тот ловким росчерком шариковой ручки еще сильнее усложнит Деметрию жизнь.

– Как поживает твоя мать? – спросил доктор.

Каждый раз, когда Деметрий приходил к Монстрову, тот заводил разговор о его матери. Это выводило Деметрия из себя. Он предпочитал как можно меньше о ней думать. И тем более – говорить. Мать и так занимала слишком много места в его жизни.

– Прекрасно, – процедил Деметрий, намекая своей интонацией, что ему не нравится направление, в котором пошел разговор. Он не сомневался, что Монстров уловил его интонацию и, безусловно, смог ее интерпретировать. Однако вместо того, чтобы сменить тему, он продолжил:

– Ты знаешь, она приходила ко мне пару недель назад. Была обеспокоена твоим состоянием. На твоем месте я бы постарался убедить ее, что с тобой все более-менее в порядке. Веди себя по возможности так же как сейчас.

Лиз Аронова всегда находила повод для паники. Причем, когда болезнь Деметрия входила в депрессивную фазу, она была спокойна. Именно в эти периоды Лиз чувствовала, что Деметрий в безопасности. Но, едва ее сын выходил из этого унизительного состояния беспомощности, она начинала суетиться, пристально за ним следить и неустанно высказывать свою тревогу. Она строго контролировала принятие им лекарств и делала ему разнообразные «успокоительные» чаи – из мяты или ромашки. А еще она старалась по возможности не выпускать его из дома и это вовсе бесило Деметрия, особенно после того, как он стал взрослым.

– Моя мать беспокоится постоянно и беспричинно, – сказал Деметрий, – И я не в силах этого изменить.

Вообще-ту ему хотелось сказать: «Мои отношения с матерью никак тебя не касаются, старый лысый пердун! Это мое личное дело». Однако он не мог себе этого позволить. Он много чего не себе мог позволить, общаясь с этим человеком.

– И все же постарайся, – сказал Монстров, натянуто улыбаясь, – Она, между прочим, обеспокоена не только твоим поведением, но и некоторыми твоими высказываниями. У меня складывается такое впечатление, что ты встал на не очень хороший путь.

– О чем это вы?

– Возможно, ты поддался влиянию некоторых нечестных личностей. Ты, кстати, не навещал отца?

Деметрий был сбит с толку как туманными речами доктора Монстрова, так и внезапной сменой темы.

Сектор Z66 – тюрьма, в которой содержался Тит Аронов – находился в непосредственной близости от Распределительного Узла в секторе Z13, где работал Деметрий. При желании Деметрий мог бы навещать отца каждый день до или после работы. Однако за всю свою жизнь он ни разу этого не делал. Он никогда не говорил на эту тему с доктором и не знал, говорила ли Лиз. А потому не представлял, с чего Монстрову вдруг захотелось об этом спросить.

– Нет, – сказал Деметрий.

Доктор опять улыбнулся.

– Замечательно, – сказал он, – Я понимаю, нехорошо так говорить, но будет лучше, если ты не станешь этого делать и впредь. Ты свободен.

Едва Монстров это сказал, Деметрий про себя решил, что поступит ровно наоборот. Противно желаниям психиатра он пойдет и навестит отца. Не только потому, что ему хотелось выразить свое презрение к Монстрову. Ему еще и казалось, что для него будет плохо то, что советует доктор и хорошо то, против чего тот выступает.

С этими мыслями он и покинул кабинет Монстрова.

– Дима, ты забыл свои очки! – крикнула Лиз Аронов, когда Деметрий уже наполовину открыл дверь, чтобы выйти.

Крикнула так, будто находилась от него как минимум в двадцати метрах и в другом помещении. На деле же они могли разговаривать, не повышая голос и слышать друг друга, находясь в противоположных углах своего жилья. Их квартира в секторе C31 занимала чуть больше двадцати квадратных метров. Между основной комнатой и второй крохотной комнаткой проходила совсем тонкая стенка. Кухню и прихожую объединяло в себе одно помещение, причем кухонная мебель была полностью встроена в стену, как и плита, которая выдвигалась при необходимости. Из конца в конец помещение можно было пересечь за три шага.

Так что Лиз стояла сейчас в одной комнате с Деметрием на расстоянии нескольких метров от него. И тем не менее она опасалась, что он ее не услышит. А потому не говорила, а кричала ему вслед.

Он обернулся и увидел, что мать протягивает ему футляр с очками. Ох уж эти очки! Деметрий не страдал слабым зрением. Очки были без диоптрий, зато с защитным покрытием, которое вроде бы защищает глаза от искусственного света. Лиз хотела, чтобы Деметрий носил их на работе, потому что ему много приходилось сидеть за компьютером. Сам же Деметрий не был уверен в том, что монитор компьютера действительно излучает вредный для глаз свет, равно как и в том, что специальные очки от этого защищают.

Он подошел к матери и забрал у нее очки. И сделал это более резко, чем собирался – не взял, а выхватил. Только в этот момент он осознал, что его распирает от злости на мать.

– Что с тобой такое, сынок? – спросила Лиз, не оставив без внимания его выпад.