Толстяки выползали под бедное сумеречное небо неторопливо и неуклюже. Кто-то прихрамывал, у кого-то рука висела безвольной плетью, у Болта онемела правая половина лица. Но решимости на этом онемевшем лице позавидовали бы герои древности. Семь больных, усталых, измученных людей пошли в невысокие леса и стали продираться сквозь кустарник, как танки. Охранники смотрели на это и думали: куда идут эти люди и зачем? Вопрос "почему" у них не возникал. Они видели, как раньше Толстые Ткачи совершали это путешествие, видели, какими они выходили из машин, видели, какими возвращались. Все охранники хоть раз, да пробовали проследить за ними. Все возвращались сюда потом, когда Ткачи уезжали, и исследовали эти леса чуть ли не с лупой. Но никто не мог похвастаться, что у него получилось узнать что-то полезное. Цель толстяков очевидно недалека - ну куда могут доковылять эти больные? Однако попытки выследить оканчивались одинаково. В какой-то момент Ткачи пропадали. С одной стороны, как можно потерять семерых калек, разодетых в разноцветные пижамы, с другой, факты оставались фактами. Вот идет Ткач, хромает, ковыляет, фиолетовая пижама переливается и сияет, скрывая складки жира. А вот зашел за дерево, причем за обычное тонкое дерево - и нету его. Будто за деревом дверь в другой мир. А бывает, Ткач идет вообще в красной пижаме - яркий, как пожарная машина, и пыхтит, почти как двигатель внутреннего сгорания, а моргнешь - и тоже нет его.
И только старик Хорхе иногда прятал грустную улыбку в мохнатые усы. Уж он-то многое знал, куда пропадают Ткачи. Но даже раскаленные клещи не развязали бы ему язык.
Толстые Ткачи шли молча. Им не хватало дыхания, чтобы говорить, впрочем, мешало кое-что еще. Например, у Вольта буквально пару минут назад случился инсульт, и ноги почти полностью отказали. Его поддерживали под руки Фарит и Шалит - только у них остались какие-то силы. Они обливались потом, их сердца выстукивали, как у обдолбанных подростков на дискотеке, но они шли. И даже улыбались. Потому что знали - скоро всё изменится.
Со стороны Семь Толстых Ткачей просто шли через лес, но для них самих всё выглядело иначе. Они не пропадали, не исчезали, не прятались от наблюдателей и уж тем более не пытались оторваться. Они просто засыпали. Шли, накатывала усталость, их глаза закрывались, и они... продолжали идти. Только с этого момента они шли по другому лесу. И путь их лежал к Храму Ветра.
Едва лишь закрыв глаза, они попадали в красивейший, ухоженный лес, далеко не такой куцый, что растет в Мексике. У Ткачей улетучились проблемы со здоровьем. Вольт, всего пару минут назад заработавший к инсульту инфаркт, бодро шагал вперед, показывая легкость походки бегуна на стометровку. Такие же изменения произошли со всеми. Семь Толстых Ткачей шли по волшебному лесу к храму своего Бога. На лицах играли приветливые улыбки, непомерное пузо уменьшалось с каждым шагом, а когда они вышли к дороге, каждый превратился, если не в худого, то в вполне себе нормального человека. Молчание тоже забылось - Ткачи шутили, подтрунивали друг над другом, а Болт огласил округу оглушительным смехом, сообщив, что у него эрекция впервые за три месяца.
Лес Ветра могла придумать только больная фантазия сумасшедшего фантаста. Таких деревьев вообще не может существовать в природе. Иногда ровные, иногда закрученные узлами, у хвойных росли листья пополам с иголками, какие-то увеличивались на глазах, какие-то ползли, как змеи, и каждое приветливо шумело. Сначала Ткачи понимали всего лишь легкие обрывки шепота, но, подойдя к Храму Ветра, отчетливо различали каждое слово. А может, не слышали его ушами? Легкий невесомый шелест звучал не в барабанных перепонках, а колебал тонкую, заточенную грань сознания.
Когда семь не очень-то и толстых мужчин пришли к огромной лестнице, в лицо дунул резкий порыв ветра. Он как будто натянул кожу на лицах - Ткачи заулыбались. Перед ними гигантская пирамида, немного похожая на те, что строили майя и ацтеки. Выполненная в форме тысячи ступеней, сужающихся к вершине, и на каждой, как на полочке: кувшины, бутылки, амфоры, вазы, чашки, кубки... и всё пустое. Над Храмом Ветра всегда дует. Здесь, в Стране Четырех Ветров, потоки воздуха перемещались исключительно по законам хозяина - хаотично. Никогда не прекращался Ветер, и никогда Ткачи не видели один и тот же храм дважды. Он немного менялся, каждый раз становился то выше, то ниже, шире или уже, сплющивался блином или рвал небо иглой-башней. Изменения могли быть и с пустой тарой, но кое-что всегда такое же, как прежде. Пустая посуда мерно гудит на Ветру, а над навершием храма висит довольно странное изваяние - огромная золотая монета. Она вращается, как исполинский флигель, и сияет в лучах долгого заката. В Стране Четырех Ветров Солнце садится сразу со всех сторон. Четыре причудливых солнечных зайчика, отраженные гигантской монетой, плавают по лесам, иногда вызывая пожары. Когда Ткачи выйдут из Храма, светила таки зайдут за горизонт, но они этого не увидят.
Изображение на монете видели люди по всему Миру. Многие страны, города, даже целые цивилизации поклонялись Ветру. Правда, на монете не изображен сам Ветер - такое в принципе невозможно. Круглое лицо в обрамлении расходящихся волнистых треугольных лучей-волос можно встретить и у майя, и у русов, и много еще где. Многие думали, это стилизованные изображение Солнца. Но нет - это лицо принадлежит реальной персоне и на этой монете оно такое, какое должно быть: не круглое, а овальное, нос не длинный и не короткий, рот не толстый и не тонкий, глаза не большие и не малые. С монеты на Толстых Ткачей смотрел мужчина с идеализированными, симметричными чертами лица. Его голова горит золотым огнем, но на самом деле у него просто необычная прическа. Волосы полностью растрепаны и закручены. У прототипа лица с этой монеты волосы постоянно шевелятся, как будто у мужчины на голове растут черные змеи. Локоны не очень длинные - примерно двадцать сантиметров, и никогда не прекращают движения. Когда семь толстых стоп коснулись первой ступени пирамиды, их волосы тоже закружились, колышимые вечно дующими ветрами. Даже у Шалита они появились, потому что здесь, в Храме Ветра, возможно всё, что возможно вообразить.
Они поднимались по ступеням и чувствовали, как в телах рассасываются раковые опухоли, мышцы наливаются силой, надломанные кости срастаются, ненужные нервные окончания пропадают, а на их месте вырастают новые. В голове уже сейчас закружились миллионы мыслей и идей, которым предстоит воплотиться в жизнь, когда они вернутся в Мир. Ткачи шли медленно и осторожно. Толстые ступни бережно обходили каждую бутылку, каждый сосуд, каждую чашку; те в благодарность пели им веселые песни. А когда Семь Толстых Ткачей поднялись на вершину, хор поющей тары слился воедино, и четырнадцать ушей различили отчетливое: "Привет". Семь полностью здоровых мужчин вошли в арку, расположенную где-то по центру пирамиды.
Никто из них не помнил, сколько раз они приходили сюда. Никто никогда не запоминал деталей. Поэтому они каждый раз открывали рты от красоты внутреннего убранства Храма. Стены здесь расписаны с удивительным тщанием. На них изображались: звери, жившие, как люди, огненные монстры, пожирающие всех и вся, огромные драконы, летящие под красным небом, удивительные города, сошедшие из арабских сказок. Тут можно найти Синдбада Морехода, мирно беседующего с графом Дракулой. Античные герои из разных стран рубятся на мечах - вот Тор сражается с Гераклом. Десятки богинь любви сравнивают красоту перед зеркалами - побеждают Афродита и Иштар. А здесь, напротив, пейзаж из будущего: космические корабли палят бластерами в деревянный пиратский корабль, капитан которого - сам Хук. А вон там не Шерлок ли Холмс преподает основы дедуктивного метода прячущему улыбку Коломбо? И что может быть грустнее того мужчины, сидящего на троне посреди пустыни? Сюжетов настолько много, что описать или рассмотреть каждый ни у кого не хватит времени. Но Ткачи пытались. Каждый раз они заносили в чертоги мозга как можно больше картин лишь для того, чтобы забыть по возвращению.
