- Мы активно внедряем компьютерную графику в мультфильмы...

- Болт сказал, к новому сезону у нас будут компьютеры в два раза лучше работающие с графикой. Но надо начинать уже сейчас. Как мои сценарии?

- По трем ставят фильмы, а вот предпоследний никто не решается брать. - Дженнифер подумала, что сейчас на нее выплеснется очередное ведро гнева, но Вольт лишь махнул рукой.

- Ладно, я сам знаю, что написал бред. Как вернусь, перепишу. Идея мне там, в принципе, нравится. Реклама?

- С этим как всегда, сэр. Проблемы в идеях...

- Да они там совсем охренели?! Или, может, мне самому писать им тридцатисекундные ролики? Нет уж. Предай нашим лентяям, когда я вернусь, они могут считать себя уволенными.

- Хорошо, сэр. - Дженнифер сделала пометку в блокноте. Обычное дело - отдел рекламы Вольт меняет каждые три-четыре месяца. Все об этом знают, как знают, что рекламщиков выгоняют не выборочно, а всем скопом. Маркетологов на рынке труда достаточно, а Вольту нужны свежие идеи. Впрочем, как правило, через год-другой, уволенная компания возвращается, поэтому никто сильно не переживает.

- Как там с концепцией нового героя?

- Этим занимаются лучшие, сэр. Пока образ достаточно сырой...

- Я подкину вам свежатинки. Итак, новый герой должен быть в первую очередь чувственным. Это мы уже обсуждали. Ни в коем случае не брутальный. Надо поддерживать тенденцию к гомосексуализму. Далее, худой. Это очень важно, Дженнифер, он обязан быть худым. Пускай толстячки ходят по тренажерным залам, чтобы с ними хоть кто-то лег в постель - нам нужно больше инфарктов. С юмором. Герой будет не ироничным, а скорее сплетать шутки из свифтиков, играть языком, а не показывать чудеса сатиры. Не злободневен, а просто оперирующий словами. Легкий на подъем и в одной своей черте странно консервативный. С такой, знаешь, легкой толикой сумасшествия --это придаст ему реализма. Полностью лишен философии, пока... Новую философию для него придумает Кольт. Чистоплотен. Крайне чистоплотен. Это опять-таки отодвинет образ от мачо. Неженатый, но встречающийся с девушкой. Образ героини пока не меняем, она подходит, и мы будем поддерживать феминистическое направление, делая поправку на излишнюю чувствительность. От этого страдают не только сами женщины, но и почти всё окружение. Эх, вот если бы нам удалось привить эту чувственность мужикам... Но это пока в проекте. Идем далее, новый герой должен обладать хитростью и большой толикой бунтарства. Сейчас огромное направление идет на детей богатых людей, надо прижать их к ногтю. И еще несколько бессмысленных черт, чтобы выглядело правдоподобно. Например, авторитет матери выше авторитета отца. Это уже было, но ничего, хорошие идеи можно и вспомнить. Далее, например, то, что он сова - тоже неплохая черта. Мы заставим быть совами даже природных жаворонков - пусть мучаются и лечат неврозы И, конечно, сексуальность. Ставка на это всегда срабатывает. В кадре только французские поцелуи, обязательно вид голого торса, можно даже ягодиц; почему-то в последнее время об этом режиссеры забывают. Не бледное тело, а загорелое. Не латинос, а именно загорелый. Нам надо, чтобы люди ездили за загаром на Гавайи и ходили в солярий. Это легко подчеркнуть линей от плавок или немного обгорелым лицом. Тело худое, но не перекаченное. Больше никаких Ван Даммов или Сталлоне.

- "Сумеречный" типаж?

- В целом, да. Но только в целом. Новый герой должен отличаться от старого, а не быть клоном. Пока всё. Его стиль придумает Фарит, философию Кольт, а над моралью поработает Шалит.

- Понятно. Что еще, сэр?

- Пожалуй, хватит. Ты сколько у меня работаешь?

- Два с половиной года, сэр, почти три.

- Значит, знаешь правила и порядки на мое отсутствие?

- Да, сэр. План вы мне набросали еще на прошлой неделе, а если что-то случится, следует оставить это до вашего возвращения.

- Всё правильно. Мой вертолет уже заказали?

- Да, сэр. Он ждет на взлетной площадке уже два часа.

- Тогда я полетел. И надеюсь, ты помнишь, что со мной не стоит даже пытаться связаться?

- Конечно, сэр.

- Тогда до встречи, Дженнифер.

Семь Толстых Ткачей

Из семи разных уголков планеты, кто утром, кто днем, кто вечером, а кто и ночью, вылетали семь толстых мужчин. Каждый добирался до аэропорта по-разному: на машине, на вертолете, пешком, но все сели в одно и то же время.

Семь частных самолетов несли Семь Толстых Ткачей в Мексику. Дольше всех пришлось лететь Кольту - он был в Австралии; но прибыли они в аэропорт Мехико почти одновременно. Там их, естественно, встретили проверенные и надежные люди. Семь Толстых Ткачей приезжали сюда каждый год, служащие из местных получали зарплату, не снившуюся и министрам США. Сейчас в Мехико сконцентрировалась верхушка планеты. Если бы какой-нибудь террорист взорвал аэропорт Мехико, он кардинально изменил мир. Куда как кардинальней, чем, если бы взорвал заседание большой двадцатки.

Ткачи встретились впервые за год. Они виделись по двое, иногда по трое или четверо, но вот так, чтобы все вместе - только раз в году. По крайней мере в под этим Солнцем и под этой Луной.

Они не обменивались рукопожатиями, не поздоровались устно, просто, когда Кольт прибыл в бизнес зал ожидания, все поднялись и пошли к выходу. Проходя по длинным коридорам аэропорта, Ткачи собрали сотни взглядов. Мало того, что толстые, еще и одеты более чем импозантно. Семь Толстых Ткачей, семь цветов радуги, семь разноцветных шелковых пижам на мужчинах. Необъятные, несть числа погонным метрам шелка, что ушел на материал для пижам, они, казалось, светились, эти неуклюжие, потеющие, прихрамывающие толстяки. Стекла дрожали, когда они проходили мимо окон, на них смотрели и показывали пальцем, но одного злобного взгляда поросячьих глаз любого из Ткачей хватало, чтобы люди не просто отводили взор, но даже слегка кланялись.

Процессия, наконец, добрались до машин, села в джипы и поехала на север. Их путь пролегал в сторону к Санта-Мария, вдоль Восточной Сьерра-Мадре и далее к Монтеррею. Именно в неприметном уголке, спрятанном меж гор Восточной Сьерра-Мадра, пункт их назначения.

Мексиканцы хорошо знали, куда вести Толстых Ткачей, еще их деды делали эту работу для загадочных толстяков. Они знали порядок, знали правила и знали, что большего знать им нельзя. Ибо - это очень опасно. Даже не для жизни - для рассудка. Двенадцать машин остановилась возле небольшой рощицы, справа и слева горы, но не остроконечные, а как бы пологие. Ткачи повылезали из машин. В другое время они ни за что на свете не трясли бы свои рыхлые телеса в джипах на плохих дорогах, и уж тем более тащиться куда-то пешком. Но здесь другое дело.