По одной Лебедев достал кассеты из сумки:

– Зацени, делюсь новинками. Если ты в своей жизни пропустил классику, типа Лед Цеппелин или Блэк Саббат, твои проблемы.

– Слышал я Лед Цеппелин. От старшего брата достались плёнки на бобинах. Есть пара песен бодрых, остальное вой какой-то.

– Ну ты дятел. Лед Цеппелин – лучшее что произошло с рок-н-роллом.

– Рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет.

– Кстати, начало этой песни стырено с «Дейзд энд конфьюзд» Лед Цеппелин.

– Блин, Лебедев, нет времени слушать лекции. На «пересечении» поболтаем. Мне ещё обратно бежать.

– Держи… Лимп Бизкит. Зацени песню «Нуки», тебе понравится. Ты же у нас ритмичная обезьяна.

– Сам ты обезьяна. Что ещё?

– Корн и Блинк 182. Не помню на какой стороне кто. Сам разберёшься.

– Блинк слышал, но не весь альбом. Корн тоже. Что ещё?

– Электронщики Кемикл Брозерс.

– На фиг, техно я в детстве слушал.

– Не техно. Крутая электроника. Ты послушай, не понравится, так не понравится.

– Ладно, ладно, – я взял кассету, – что ещё?

– На сегодня всё. Ещё я решил, что послушаю Пёрл Джем. Не сразу цепляет группа. Странно, что ритмичной обезьяне, типа тебя, может нравиться такая музыка.

– Сам ты обезьяна.

Я рассовал кассеты по карманам комбеза и побежал обратно.

У моего шкафчика стоял Алибек и раздражённо озирался:

– Опоздал?

– Вовсе нет, давно готов.

Я взял прислонённый к шкафчику дыролов.

И никогда начальник не извинялся. Если решил, что я опоздал, то не изменил бы мнения:

– Пошли со мной, прогульщик.

– Выход на линию через десять минут. Нельзя задерживаться.

– Тебя ждут.

– Кто?

Алибек ухмыльнулся:

– Чудо в полосатом свитере.

На стуле перед столом Алибека, за которым вчера меня допрашивали милиционеры, сидела девушка в полосатом жёлто-коричневом свитере. Чёрные волосы собраны в хвост.

Повторилась сцена на платформе, когда я подходил к нише с девочкой в платьице белом, и ожидал увидеть её лицо. Девушка обернулась. Острый подбородок, розовый носик, излом губ – она!

Посмотрела на меня виновато снизу вверх. Отвела взгляд, опустив ресницы. Сказала мусорной корзине под столом:

– Привет.

Я кашлянул и тоже зачем-то посмотрел на корзину. Как можно спокойнее ответил:

– Доброе утро.

Алибек сел в кресло и уставился на нас. Перед ним лежало заявление от сотрудника «Глобальной Перевозки™», Леха Небова о выполнении просьбы Судитрона. Я написал его сразу после Почтительного Ожидания.

Я не знал, что сказать и переминался с ноги на ногу. Потом опёрся на дыролов, как инвалид на костыль, считая эту позу непринуждённой. Рукоятка скрипнула, а тонкое древко выдвижного механизма грозилось переломиться.

Алибек деловито хлопнул по заявлению:

– Лех, сразу говорю, не могу её на работу принять.

– Но Судитрон…

– Его просьба к тебе, а не ко мне. У нас и без неё штаты раздуты.

Алибек обратился к девочке:

– Ты где училась?

– Окончила текстильный колледж в этом году. Вот диплом.

Она потянулась к висевшему на спинке стула рюкзаку иного фасона, чем на милицейской оптической аниматине.

– Да на кой ляд мне диплом ткачихи? Нам нужны люди, знающие перевозочный процесс. Пускай, такие оболтусы, как выпускники Транспортного Колледжа. Угораздило же тебя учиться на ткачиху.

– Я переехала с другого двора.

Лицо девушки я не видел, но по голосу слышал нарастающее раздражение.

Алибек отмахнулся:

– Ничем не могу помочь, решай свой вопрос в другом департаменте. Уборщицей в буфет, думаю, возьмут.

Тут я очнулся от созерцания красивых волос девушки. Нужно брать инициативу:

– Ладно, Алибек, сколько?

Огненный Ангел ответил, ни секунды не медля:

– Тыщщу с твоей зарплаты и пятихатка1 с еёшной.

– Кем?

– Как и говорил, уборщицей.

– Давай, обходчицей-стажёром?

Алибек вытащил из под заявления методичку с закладкой на странице. Раскрыл и прочитал:

– «Лица, поступающие на железнодорожный транспорт на работу, связанную с движением поездов, должны пройти профессиональное обучение, и профессиональный отбор с целью определения уровня пригодности к выполнению соответствующих должностных обязанностей».

– И что? – я сделал вид, что не понимаю, к чему он клонит.

– А вдруг она неуравновешенная? Подложит бомбу под монорельсу.

Я повернулся к девушке:

– Будешь бомбу подкладывать?

– Скорее всего, нет, не буду, – помотала она головой.

Алибек был неумолим:

– Вам бы всё шутки шутить, а дело-то серьёзное. Если каждая ткачиха начнёт управлять вагонопотоком, то зачем ты, Лех, четыре года на транспортника учился?

– Понимаю, – вздохнул я. – Сколько?

– Две штуки.

Я угрюмо кивнул.

Алибек выхватил заготовленный бланк:

– Жди в коридоре, пока документы заполним.

Я вышел. Сел на корточки у стены, подперев её спиной, и нацепил наушники.

Выпроваживая девушку из кабинета, Алибек сделал последние распоряжения:

– Комбез получишь завтра. Сегодня будешь ходить в чём есть. Имей в виду, на путях грязно и пыльно. Хана твоему нарядному свитеру. Будешь ходить с ним (показал на меня пальцем), наблюдай, что делает, задавай вопросы. А ты, Лех, расскажешь ей, что к чему, как работает дыролов и прочее. Ну, побежали, побежали, уже на полчаса от графика отстаёте!

И захлопнул дверь.

Девушка хоть и смотрела слегка виновато, но с вызовом. Мол, попробуй упрекнуть, что сбежала с Платформы. Что хочу, то и делаю. Кто ты такой, что бы мне указывать?

Снова поймал себя на том, что погрузился в её воображаемые мысли. А даже не знаю, как её зовут.

Повернулся, чтоб как можно непринуждённее бросить: «Как тебя зовут-то, девочка в платьице белом?», но вспомнил, что, оказывается, жутко, бесповоротно, до пустоты в животе, влюблён в незнакомку. Не могу даже идти с ней рядом без того, чтоб не следить за своими ногами, стараясь не споткнуться от волнения и не растянуться на полу коридора.

Захотелось надеть наушники и врубить погромче что-нибудь ритмичное. Ритмичная обезьяна. Лебедев обнаглел. Если человек любит бодрую музыку, то сразу и обезьяна? Обезьянам рэп нравится.

Девочка отставала на полшага, вертела головой по сторонам. Провожала взглядом каждого встречного железнодорожника, увешанного инструментами. Впервые видела устройство Вокзала изнутри.

Я запаниковал. Весь день проведу в таком молчании? Мне же с ней километры тоннеля обходить. Как буду объяснять устройство дыролова, если и слова сказать не могу? Что это со мной. Нормально же общаюсь с другими девчонками, не стеснительный.

Впрочем, так неожиданно сильно ещё никто никогда не нравился.

Бл-и-и-ин, что же ей такой сказать, чтоб не затупить? Простой вопрос об имени казался верхом тупизны. Только спроси: «Ну, как тебя зовут?» – она сразу подумает, что я банальный чувак, без единой оригинальной мысли в башке.

Она что-то сказала, показывая на мой плеер.

– Что? – переспросил я.

– Слушаешь, спрашиваю, какую музыку? Смотрю, все железнодорожники с плеерами ходят, меломаны какие-то.

– В туннелях делать нечего, пока шагаешь. Приходится слушать музыку.

– Так что ты слушаешь?

– «Аквариум», – зачем-то соврал я.

Она расстегнула рюкзак и вытащила компакт-диск-плеер:

– Ну, значит, удачно я подготовилась к первому рабочему дню.

– А ты что слушаешь?

– Рэп люблю. Электронику, типа, Кемикл Бразерс. Музыкальные предпочтения не отразятся на моей карьере? Или нужно слушать то, что начальство приказывает?

Я продемонстрировал сегодняшнюю кассету Лебедева:

– Слушай что хочешь. Мне тоже Кемикл Бразерс нравятся.

– Прекрасно.

– Ты стажёр, тебе можно ошибаться с выбором музыки.