Текст поначалу шел очень хорошо, но потом, где-то страниц через шестьдесят, слова начали смазываться в сплошную буквенную авадукедавру. Смысл строк ускользал, страницы темнели. Вдалеке я услышал чей-то крик. Женский, если не ошибаюсь. Улыбнулся еще: в книге Гарри тоже слышал женский отдаленный крик. То была его мать. А этот…

– Доооомс! Вставай давай!

– Я не спал! – сразу выкрикнул я.

– То есть ты сознательно лужу слюнявую на книгу напустил? Делать нечего? – спросил мутный человек.

Я протер глаза, подтверждая этим чужую правоту. Да и увидеть в нормальном фокусе говорящего тоже не мешало бы.

– А, это ты, Игорь, – вяло сказал я. – Ты что-то хотел?

– Да. Разговор есть. Пошли.

Игорь был тертый военный калач: большой, сбитый и – что немаловажно – веселый. По крайней мере, при виде меня он первым делом улыбался. Пограничная академия пыталась вытеснить с его тела лишний килограмм мозгов, но Игорю чудом удалось выстоять в пятилетней схватке с камуфляжными дебилами. Наоборот: борьба его закалила, а поехав в АТО, он обжег свою глину, и та уже приняла окончательную форму. Твердым стал Игорь. И ценным опытным работником. Поэтому и фамилию судьба дала ему соответствующую: Алмазный.

Он завел меня за угол цикла, достал пачку "парламента". Закурил и только потом предложил.

– Нет. Хочу дольше пожить, – ответил я.

Игорь выпустил в воздух дым, но сделал это в стороне от меня.

– Спасибо. Так о чем разговор? Тебе чем-то помочь?

– Да, – в лоб сказал Игорь. Стряхнул пепел на асфальт – там сразу же разбрелась тройка копошащихся жуков-солдатиков. – Нужно, чтобы ты за собакой присмотрел. Больше некому.

– А надолго?

– Пару дней. Я просто в командировку уезжаю. Поможешь, друг?

Я не спешил с ответом. Игорь, наверное, расценил молчание по-своему.

– Ты не переживай – по окончанию я рассчитаюсь как положено.

– Да не в этом дело, – сказал я. – Я в отпуск с понедельника как бы должен ехать. Даже не знаю, смогу ли тебе помочь.

– В отпуск, говоришь? – хмыкнул Игорь, затянувшись сильнее обычного. Он немного прищурился, от чего стал похож на Папая – только трубку вместо тлеющей сигареты подставь. – У меня для тебя плохие новости, друг. Ты вряд ли его сейчас получишь.

– В смысле?

У меня перехватило дыхание. Кулаки самопроизвольно сжались и все, чего захотелось, это броситься на Игоря, выбивая зуб за зубом, после чего поинтересоваться почему отпуск не дадут. А дома зубы мне повыбивает жена. И я не буду против.

– На севере русские с белорусами учения планируют. Туда много наших подъезжает – охранять границу. Для показухи стоять, если по правде. Здесь народу почти не останется, так что каждый кадр на счету. Ты, говорят, не академию заканчивал?

Я медленно, словно в тумане, мотнул головой.

– Я ветеринар.

– Угораздило же тебя, ветеринара, сюда попасть. В самую дыру пограничной службы.

– Моим одногруппникам похуже будет, – отмороженно сказал я. – Что, отпуск вообще не дадут? А как мне дочь забрать с Винницы?

Игорь стрельнул фильтром в сторону ямы в асфальте. Попал. Улыбнулся.

– Видал? Семь метров!.. А дочь как хочешь забирай. Им, – Игорь кивнул головой на цикл и центральный штаб, – плевать на твои проблемы. Пускай сама приезжает.

– Ей три года всего…

– Никого не волнует. Запомни, Кирилл: в этой части все, начиная от некоторых майоров и выше, любят две вещи. Только две! Первая: чтобы им задницу целовали. Желательно постоянно. А вторая: коты.

– Почему коты?

– У них языки шершавые. Так что, приглянешь? Поверь, никакого отпуска минимум до конца сентября ты не получишь. На усиление границы тебя, зеленого, вряд ли заберут, но здесь наряды мотать будешь как миленький. Приготовься к худшему – тогда легче будет переносить весь идиотизм. Вот, возьми. – Игорь вручил мне маленький ключ от маленького замка. Значит, пес не внушающих размеров, если колодка столь хрупкая. – После работы покажу, где он сидит.

Я взял. Пришлось взять. Пришлось поверить ему на слово.

– А когда хоть вернешься? – спросил я вдогонку Игорю.

– Через понедельник, – крикнул он и подошел к лавке возле ряда выкрашенных в сине-желтый турников. Ну да, должен же он поддерживать свою форму. Интересно, сколько раз он подтянется?

Но вместо этого Игорь взял кружку у подошедшего к нему майора с нашего цикла, отхлебнул прилично и вытянул с пачки коллеги сигаретку. М-да, спорт здесь явно считают могилой.

***

Пятнадцать минут у меня ушло на то, чтобы выяснить отношения в отделе кадров со всеми, вплоть до их начальника. Отпуска всем отменили временно, пока не закончится возня на севере; никого не волновало, что она там еще не началась.

Игорь, к сожалению, оказался прав.

От нечего делать – Поттер со своей магией в голову никак не лез – я решил прогуляться к Бевзу: он как раз проводил занятие возле бывшего клуба, который великодушно выделили под учебное помещение. В нем собаки тренировались искать наркотики, или взрывчатку, или людей – в зависимости от направления обучаемой собаки.

Подходя к плацу, у меня заиграл телефон. Из штанин звучала эпическая музыка, словно я отправлялся на последнюю битву с мраком, со стражами военной части. У них синие вздутые от паленой водки лица, асцитные брюха колышутся от каждого шага, а в прогнивших губах торчит почти докуренная самокрутка. Они только что разрушили спортзал – последнее пристанище здравомыслящих людей. И теперь они жаждут добить остальных.

Пока я доставал телефон, входящий звонок обиженно стал пропущенным.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант!

Это Киреев крикнул. Его Кора виляла между тремя рядами клетчатых сумок, детских портфелей, рюкзаков и дорожных сумок, активно принюхиваясь к каждой из них. Вдруг, возле черного, потрепанного временем и чьими-то берцами, дипломата Кора начала вилять хвостом как помелом: царапнула его чисто для формальности, а потом сразу улеглась перед дипломатом. В этот момент из ниоткуда – а для меня, то с руки Киреева – вылетел оранжевый мячик. Отскочил от асфальта и ускакал по плацу, будто спешащий поднять флаг солдатик. Кора неистово его догоняла, а догнав – вернулась к хозяину, но мяч не отдала.

Бевз стоял неподалеку, наблюдая за этой сценой молча.

– Отпуск, гады, не дают, – пожаловался я с места.

Бевз отреагировал как привычный к подобным заявлениям человек.

– Не удивительно. Надо же людей в узде придержать. Ты занят сегодня после работы?

– А что?

– Знакомая попросила диваны привезти. Один я не справлюсь, к сожалению, а просить кого-нибудь другого… сам знаешь: «А что мне за это будет?», «А когда выставишься, я же помога-а-ал» и так далее. Не хочу весь бред этот слушать.

– Прям сразу после работы? – спросил я. Половина шестого с недавних пор у меня стала ассоциироваться исключительно со звуком пикающего турникета, который я оставлял позади и пулей возвращался домой. А тут меня тянут в разные стороны двое людей, при чем задаром. Но это другое дело – за такую мелочь просить что-то взамен унизительно. Чай не барин.

– Поедешь поужинаешь и сразу набери. Раньше начнем – раньше закончим.

– Как скажешь. В здании кто-то работает?

Бевз кивнул и развернулся к Кирееву: – Какого лешего ты ей мяч бросил?! За то, что она на тебя, любимого, пялилась?..

Я решил посмотреть, чему научились за три месяца курсанты, как они добились того, чтобы собака понимала что от нее требуется. Один хороший человек как-то сказал: «Собака и так знает, как сидеть, стоять и лежать. Есть идиоты-дрессировщики, которые не могут этого ей объяснить». Войдя в помещение, я моментально убедился во фразе.

Картина была следующей: в центре комнаты, возле двухметрового деревянного шкафа пыхтел как полярный экспресс курсант Осинов, сгорбившись в три погибели над своим милым джек-расселом. Последний, в свою очередь, воротил задом, как только рука хозяина опускалась на круп, отвлекался от шкафа и всячески пытался уменьшить количество пальцев руки хотя бы на два. Позади двух кадров исполнял жаркое фламенко помощник, стараясь оказаться четко за спиной пса, чтобы в нужный момент бросить в шкаф пищалку. Продолжалась эта моральная оргия около минуты – полноценной растянутой минуты – и окончилась… громким фиаско.