В спокойном темпе я добирался на работу за десять минут. Главное – не найти приключений на свою задницу, иначе сломанный турникет на кпп доводилось пересекать уже после начала рабочего дня. Как это случилось в пятницу.

Я поцеловал спящую Рину, натянул на голову разноцветный контрацептив с пограничной эмблемой, глянул в зеркало. Это реальность. Ты военный человек. Вояка, Кирилл. И все считают, что ты отдашь пять лет своей молодости этому государству. Ты готов к этому? Готов?..

– Нет, – ответил я отражению. И разозлился на себя, потому что ответил неуверенно.

За дверью меня встретил прохладный конец августа. Абрикос во дворе наполовину осыпался. Ее листья по отдающей желтизной траве разбросал ветер: почти всю ночь он никак не мог угомониться. Лето кончалось, не по календарю, а по погоде, и от этого становилось двойственно: вроде и рад, что больше не жарит, как в преддверье ада, но понимание того, что следующие девять месяцев редко когда подарят теплые дни заставляло вцепляться в этот крохотный остаток летнего солнца как жаждущий воды в бутылку минералки.

Приятным бонусом на полпути была опушка хвойного леса. Тропу выстлали иголки мягким душистым ковром. Шлось легко и с удовольствием. Дышалось на полную грудь. В одном из опоясывающих опушку домов выбежало десяток гусей. Главный расправил на полную крылья и начал возмущенно гулить. Сзади подгуливали, словно намекали, что ты зашел не в тот район, гринго. Попивай сок в своем квартале.

Спустившись по небольшому склону, я очутился у пятиэтажного здания, относившегося к так называемому военному городку. Вполне очевидно: качелей здесь было по минимуму, одна песочница, турник и деревья, между которыми стояли припаркованные ланосы, шевроле и москвичи – элитный набор автомобилей. На большее тутошние офицеры заработать не могли – ни честным путем, ни коррупционным.

Проходя это жизнерадостное место, где я не удивился бы, если увидел играющихся гильзами, гранатами и учебным оружием мальчиков и девочек, со стороны вдруг прорезался жалобный писк. Едва слышное, тонкое и ровное, как пульс утопленника. Примерно у трансформаторной будки, за которой хаотично разбросало дряблые самодельные гаражи. Я вилял дорогой, стараясь как можно точнее уловить источник писка. Какая-то бабка стала посматривать за мной с балкона на третьем этаже. Наверняка подумала, что пограничника-пьянчугу в таком возрасте уже белка встретила и теперь он ловит ее зигзагами по городку. Неудивительно, это ж военные.

Между сараем и курятником – именно оттуда доносилось молящее о помощи мяуканье. Кошатник и ветеринар в моей душе обрадовался и испугался одновременно: я нашел источник, но не видел кто мяукает и что случилось. Осветил телефоном кое-как небольшую щель, прорытую под курятником.

Котенок. Месяца полтора, наверное, но слишком худощавый на свой возраст. Голова непропорционально больше за туловище, весь грязно-серый, с большими зелеными глазами. Его задняя левая лапа была странно вытянута, пальцы прятались в недрах курятника. Обычно, коты вырываются как бешеные, но этот распластался на земле и продолжал издавать теребящее сердце "мяу". На меня он никак не отреагировал, только зрачки сузились от света телефона.

– Не бойся, малыш. Иди сюда.

Котенок поднял усталые глаза.

"Ты что, слепой? Если бы я мог идти, то никто здесь не пищал бы" – мысленно говорил он.

Трогать незнакомых животных, даже если они уставшие на вид, нормальный человек ни за что не решится. Оно и понятно: бешенство не всегда проявляется в агрессивной форме, да и других болячек хватает, чтобы хорошенько подпортить жизнь. А что я? Я человек простой: вижу застрявшего котенка – спасаю. И хрен с тем, что десять минут как я должен сидеть в преподавательской и представлять, как Поттер проигрывает в матче Гриффиндор – Хафлпафф.

Потихоньку, аккуратненько, чтобы не спугнуть котенка загребущей ладонью, я дотянулся до холки, провел несколькими пальцами вдоль выступающих позвоночников. Он, слава Богу, не огрызнулся.

– Хороший котик… хороший.

Малыш завел мурчащий мотор. Это было хорошим знаком – можно приступать.

Я протянул руку на максимум, нырнул ладонью под котенка, нащупал лапу. Есть! Застряло чудо когтем в каком-то тряпье, в панике прокрутилось несколько раз и обмотало нитки вокруг коготка. Вроде мелочная проблема, а выбраться ему, похоже, так и не удалось.

Я подергал чуть-чуть, пошевелил растопыренным когтем, поддел его одним пальцем, другим же тянул вниз тряпку. Спустя полминуты я держал мурчащий комок на руках. Размером он был с две моих ладошки, то бишь помещался в них сполна.

– И как ты чудо там оказалось? – спросил я, поглаживая пятнистую серую шерсть. Оглянулся по сторонам, в надежде найти хоть кого-нибудь. Тщетно. Рабочие уже давно пили кофе в части, остальные – нерабочие – высыпались или употребляли, наверное. Бабки на балконе тоже не оказалось. Конечно, я ведь скрылся в гаражных дебрях и спектакль тут же окончился. Освободите стульчик, мадемуазель.

Никого. Совершенно. Что оставалось делать? На работу я взять его не мог, оставлять здесь тоже жалко было: по его неопределенному взгляду, я побоялся, что он снова где-нибудь застрянет. На умного, котенок, к сожалению, не смахивал.

– Что ж, – вздохнул я и с горечью поставил его на землю. – В следующий раз, малыш.

Пучеглазый проводил меня до конца гаражей, потом в его кошачьем сознании щелкнул тумблер, и он принялся яростно вылизывать застрявшую лапу.

Я вышел на ухабистую финишную прямую, помахал незаметно котенку рукой, улыбнулся тому, что день начался с удивительных приключений, о которых захотелось рассказать Рине. Но это попозже – из-за ее проблем со сном ночи выдаются тяжелыми время от времени.

В оба направления мигали вечно-желтым светофоры. То ли чинить его никто не спешил, то ли посчитали что автомобилисты осторожнее будут ездить – кто его знает. Факт оставался фактом: на светофор обеим сторонам было плевать. Пусть хоть мигает, хоть непрерывно светится или пусть даже саундтреки к фильмам исполняет – на скорость светофор никак не влиял, а иногда подстегивал проскочить как можно быстрей.

Я спокойно перешел дорогу и уже приготовил душещипательную историю о спасенном котенке, от которой пузатый прапорщик пустит по складкам скупую слезу и прикажет зайцам немедленно меня пропустить, а чтобы начальство не ругалось – перевести настенные часы на двадцать минут назад, и получится то, что надо. Но, как выяснилось, мы предполагаем – бог располагает.

Турникет горел зеленым, прапорщик одним глазом сны досматривал, зайцы мечтали о капусте на пунктах пропуска. Преодолел я контрольно-пропускной пункт центра обучения служебных собак в лучших традициях стелса, то есть у всех на виду. Оказывается, подобная схема работала на ура, особенно там, где система защиты должна быть на высшем уровне.

И что? Почти девять, а меня еще никто не окружил, не тычет дулом девятимиллиметрового Макарова в грудь, не подбрасывает в руке брусок мыла, приготовленный для моего магнита приключений. Собачий памятник не превратился в живого стража: ему попросту плевать. Как и большинству.

Заходить к старшим преподавателям я не стал, иначе заподозрили бы, что я не пришел на работу вовремя, а врать коллегам без особой нужды было некрасиво. В нашей же преподавательской гулял ветер и монотонно стучала форточка. Так, главное не подавать никаких признаков жизни: военные секут движения как змеи и рудименты их мозга сразу выдают попавшемуся бредовую жизненно-важную задачу, которую немедля нужно исполнить. "Возле цикла двадцать лет никто не переворачивал песок под турниками? Ну-ка быстро взялись за лопаты и вперед к труду и обороне! И как это я раньше не заметил?" – подумает довольный хорошей мыслью прокуренный и прожаренный пустынями Туркменистана звездный офицер и удалится гордо к себе в кабинет – заканчивать в десять утра рабочий день.

Я спрятался в дальнем углу со стороны входа, чтобы заметить меня удалось лишь войдя в преподавательскую. Взял книгу, уселся поудобнее. Хорошая все-таки работенка – книжки читать за десять тысяч. Одногрупники в это время готовы застрелиться от бесчисленных кип накладных на продовольствие. Дурдом, а не работа.