Машины затормозили у большого серого здания с огромным куполом вверху. Майор Апальков вышел из машины, вышел и Сергеев.

– Это наш театр оперы и балета, совсем недавно построенный, – улыбаясь, вымолвил майор. – Сложный и уникальный архитектурный комплекс, крупнейшее в стране театральное здание. За большие размеры его также называют «Сибирский Колизей».

Сергеев вертел головой и удивлялся масштабам здания.

– С началом войны, – продолжал майор, – в здание на хранение стали завозить экспонаты многих эвакуированных из европейской части СССР музеев, в том числе музеев Ленинграда, Москвы, а также музеев Новгорода, Севастополя, Твери. Вот теперь и мировые шедевры Эрмитажа будут здесь храниться.

«Вот почему операция по переброске ценностей Эрмитажа называется «Театр» – подумал Ермолай.

Они вошли в здание, прошли в кабинет директора театра. Им оказалась маленькая худенькая женщина в очках, по фамилии Лектор. Она всплеснула руками и весело изрекла:

– Ждем-ждем вас, дорогие наши! Рассказывайте!

– Товарищ директор, у нас мало времени, – строго вымолвил майор. – Покажите нам место, где будут храниться доставленные художественные шедевры-картины из Эрмитажа.

– Понимаю, следуйте за мной.

Вскоре они вошли в большое светлое помещение.

– Ящики поместим здесь, – показывая рукой, вымолвила директор. – Потом мы их разберем, картины разложим, создадим необходимые температурные параметры, влажность и так далее, – улыбнулась. – Можете быть спокойны, все сохраним в целостности.

– Это очень хорошо, – также улыбнувшись, бросил Сергеев. – Я это сообщу директору Эрмитажа, товарищу Понаровскому.

– Передавайте привет Эльдару Исаевичу от меня, – изрекла женщина. – Я с ним знакома. Мы все мысленно с ленинградцами, они мужественные люди, настоящие герои.

– Обязательно передам, – пообещал Ермолай.

– А сейчас за работу, товарищи, – вставил майор. – По-ударному поработаем…

После окончания выгрузки Сергеев передал директору опись привезенных ценностей, накладную.

– Какие шедевры! – просматривая список полотен, – изрекла женщина. – Вы, мальчики, молодцы! Ведь полотна могли погибнуть от плохого хранения или сгореть в огне после бомбардировок.

Директор прослезилась и по очереди обняла офицеров. Ермолаю, с одной стороны, было как-то неловко, ведь он исполнял свой служебный долг. Хотя и чувство удовлетворения от сделанной большой и важной работы он, несомненно, испытывал.

Лектор предложила поужинать.

– Спасибо, но у нас нет времени, – решительно отказался майор. – Сергееву надо срочно вылетать, служба не ждет.

– Я ему в дорогу сумочку с продуктами соберу, – не унималась женщина.

– Только быстро, – бросил строгий майор…

Ленинград,

Кирпичный переулок, д. 4, кв. 44…

Калиновский (Негоциант) взвинченным пришел домой. Только что от одного знакомого городского спекулянта ценностями он узнал о задержании милицией на Конюшенной площади Шара.

«Может, это связано с тем, что я ему заказал картину французского художника-импрессиониста XIX века!?» – нервно воскликнул, проходя в гостиную.

Залпом выпил рюмку водки. Слегка успокоился и в раздумье зашагал по комнате.

«Шар обо мне многое знает… Знает о хобби, о моей домашней коллекции произведений искусств… О некоторых операциях по купле – продаже картин… Наконец, знает мой адрес!..».

Схватился руками за голову.

«Что же делать?.. Бросить все и бежать?.. Всю жизнь собирал, собирал и вот… приплыл… Попросить защиты у Герцога? Но за это он меня просто оберет…».

Негоциант упал на диван и забился в истерике…

Через 10 минут, изрядно обессиленный, он поднялся. Медленно выпил рюмку водки и решил во всем спокойно разобраться.

Словно что-то вспомнив, воскликнул:

– Может, его задержали по другим, его личным барыжным делам? – задумался. – Да если даже и по моим, и он заложит меня… я все буду отрицать! Скажу, что это оговор! Мое слово против слова Шара! Да, точно! Слово уважаемого эксперта против слова барыги! И что они мне сделают? Ха! На мою коллекцию у меня есть документы… Если потребуется, подниму свои связи…

Сергеев с трудом поднялся в самолет. У него все, с головы до ног, болело и ныло.

«Как мне плохо!?» – восклицал.

В пустом мрачном салоне он через силу соорудил небольшую лежанку и завалился на нее. И буквально сразу отрубился…

Ленинград,

служебный офис ГРУ ГШ Красной армии…

Капитан Максимов, в рамках операции «Театр», являлся ответственным офицером ГРУ за вывоз экспонатов Эрмитажа из Ленинграда. С середины сентября, началом полной блокады, в городе сложилась сложная, если не сказать, нервозная ситуация. Партийно-хозяйственные органы города пытались сохранить нормальный ритм жизни, работу общественного транспорта и снабжение всем необходимым. Конечно же, в первую очередь, продуктами питания. Этому мешали паникеры и доморощенные преступники всех мастей. А также шпионы и диверсанты, немецко-фашистские и финские…

Музей Эрмитаж,

кабинет директора…

Капитан Максимов получил оперативную информацию, что в музее не все в порядке. Поэтому он прибыл к директору и попросил пригласить на совещание начальника отделения НКВД, охранявшего музей.

Первым взял слово Максимов и напомнил о важности проводимой операции по вывозу экспонатов музея на Большую землю. Затем сообщил о сложной криминогенной обстановке в городе, действиях вражеских агентов, диверсантов и паникерах. Далее академик Понаровский эмоционально проинформировал о подготовке остававшихся в музее экспонатов к вывозу. Капитан Ильиных скупо доложил о проводимых мерах по сохранности экспонатов и здания.

– Последнее время вас ничего не настораживает? – спросил Максимов. – Нет случаев хищений или их попыток?

Ильиных отрицательно покачал головой.

– Был незначительный случай, – вымолвил Понаровский, – совсем мелкий…

С чувством неудовлетворенности и некой тревоги покинул музей капитан Максимов. Милицейский капитан определенно что-то недоговаривал, а возможно и скрывал… Почему?.. Элементарно боялся за свое место?.. Или здесь что-то другое…

Ермолай спал, как убитый, пять часов. Поднявшись со своей импровизированной кровати, понял, что у него все болит: руки, ноги, спина, шея. Была полная апатия.

«Расслабляться и раскисать мне нельзя, – подумал. – Болеть тоже. Поэтому надо сделать хорошую разминку», – и решительно приступил к физическим упражнениям.

После хорошей разминки стало как-то легче, прорезался аппетит. Ермолай решил перекусить. Раскрыл сумку, которую вручила директор Новосибирского театра. В ней оказалось: сало, вареная картошка, баночка с грибами, капуста, хлеб и бутылка самогонки.

– Ого! – воскликнул Ермолай. – Молодчина директор! Можно устроить целый пир! – и решительно приступил к трапезе…

Ленинград, Литейный проспект,

нелегальная квартира резидента Абвера…

Являющийся техническим служащим Эрмитажа, источник одного агента сообщил, что начался вывоз оставшихся особо ценных экспонатов музея на Большую землю.

«Значит, русские наладили канал переправки? – воскликнул Пэн. – Судя по всему – задумался, вспомнил и полученную информацию от одного агента, работающего под позывным Алекто. – Воздушный? Через Комендантский аэродром?.. Или еще какой-то вариант придумали эти непредсказуемые русские?.. Канарис молчит по маршрутам переправы!.. Как можно эффективно работать в таких условиях?» – возмущался.

Этот же источник сообщил, что видел лейтенанта Сергеева при погрузке ящиков с экспонатами на грузовик перед отправкой.

«Банковский хранитель Сергеев в Ленинграде? В форме офицера Красной армии?.. – задумался резидент. – Он наверняка участвует в транспортировке грузов с ценностями Эрмитажа?.. Организовать бы масштабную диверсионную операцию… Но… мало у нас людей… Хорошо, что адмирал подбросил партию фальшивых русских рублей… Возможно, за деньги удастся что-то узнать… а может, и предпринять…».