Стою. Оглядываюсь. Стараюсь вспомнить всё, что могу вспомнить. Всё, что слышал в рассказах родителей. Жду чего то. Медлю. Но нет. Тушина. Вот уж истинно, мертвая. Я сюда стремился попасть, С таким трудом сюда выбрался, всеми правдами и неправдами. И вот Ничего такого.
Странное чувство овладело мною. Здесь я, пяти - семилетний мальчик, бегал, здесь играл, здесь жил, и все это много-много лет назад. И вот теперь я здесь, я вышел из того самого мальчика. Но нет, мы не узнали друг друга. Необычное чувство. Но оно быстро улетучилось, Ну было, ну прошло. Стало понятно, что я пытаюсь воссоздать в себе некие флюиды воспоминаний, которых практически не осталось. Воссоздать некое мистическое ощущение былого себя на этом месте не получалось.
Я пошел к выходу, не оборачиваясь. Снова по мрачному ветхому коридору барака. Подумал некстати, вот где снимать фильм с привидениями... Заторопился. Вышел наружу, на свет. Заморосил, пока я был в бараке, слабый дождик. Убыстряя шаг, лавируя между железными и разными другими остатками былой деятельности людей, трудившихся здесь когда-то в далекие, теперь ставшими легендарными, годы, перепрыгивая с кочки на кочку, побежал к вертолету. Вот уже и заждавшийся меня пилот, вижу, укоризненно и нервно машет мне рукой за стеклом кабины.
Вскоре я был в Дудинке, а затем в Норильске. Закончилась моя одиссея в собственное детство.
Позднее, когда я вернулся в Москву, я рассказал отцу о моей поездке в то место, где он трудился в те лихие годы. Но он, к моему удивлению, как-то неохотно и вяло все это обсуждал. И я почему-то тоже не стал расспрашивать о подробностях той жизни. И вот теперь многое забылось. Сейчас уже ни отца, ни матери, нет в живых и расспросить о тех годах, что теперь вдруг стали для меня интересными, не у кого. Все действующие лица из той эпохи мертвы. Мертва и та эпоха, а может быть еще и теплится где то...
Вот думаю, что напрасно, я слетал туда спустя 40 лет. Я смешал истинные более чем 70-ти летние нынешние воспоминания тех далеких лет своего детства с более реальными поздними, когда я посетил эти места. И теперь, сложно разъединить, воспоминания 70-ти летние, 40-летние и, наконец, 30-ти летние, отделяющие сегодняшний день от того момента, когда вертолёт выгрузил меня на одичавший пустырь заброшенной стоянки экспедиции. А если добавить сюда поздние разговоры родителей и их друзей о тех днях...
Тем не менее, что вспомнил, то вспомнил. И не всё ли теперь равно, каково происхождение этих воспоминаний.
Странно подумать, я "Последний из Могикан" моей семьи, который, хоть и не из когорты действующих лиц, но может поделиться своими запоздалыми воспоминаниями, малолетнего наблюдателя событий такого далёкого непростого времени.
3. Послевоенное
Лето 1945 года. Наша семья в Москве. Большая Калужская улица, ныне Ленинский проспект. Восьмиэтажный кирпичный дом. Мы на восьмом этаже. Рядом парадная арка с надписью "Президиум Академии наук СССР". За аркой, в глубине ухоженного сквера желтый старинный "антикварный" особняк в три этажа дворцового стиля.
Здесь не могу удержаться, пока не забыл - только что прочитал в интернете -несколько сведений об этом здании. В далёком ХVII столетии его построил Федор Демидов (знаем про жуткую историю затопленной Невьянской башни), затем этот дворец купил ещё более знаменитый другой Фёдор - граф Орлов. Кстати, территория нынешнего Нескучного сада, примыкающего к дворцу, была составной частью обширного поместья Федора Орлова, спускавшегося к Москва реке - явное благоволение к графу со стороны Екатерины Великой. Позднее его приобрёл император Николай I для своей жены, и потому в истории закрепилось за этим зданием название (по имени жены императора) "Александрийский дворец". Есть неподтверждённое сведение, что в этом старинном дворце заночевал однажды, в одну из 36 своих "московских" ночей, Наполеон, когда, на свою беду, вошёл в Москву в 1812 году. В наше время, после революции, в начале двадцатых там был "Музей мебельного мастерства", известный по роману "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова (эпизод поиска одного из "бриллиантовых" стульев). И, наконец, в 1936 году в этот дворец переезжает из Ленинграда Президиум Академии наук СССР, тогда и появилась на фронтоне парадной арки соответствующая надпись. Что там, сейчас, я не знаю. Что то казённое. Известно, нынешний Президиум Академии наук России находится в другом, современном, тоже по своему знаменитом, здании, называемым "мозгами" Академии благодаря оригинальному бронзовеющему сооружению на крыше. Впрочем, в этом бывшем дворце, что то старого Президиума, похоже, осталось.
Но вернусь к началу повествования. В нашем доме, по расположению похожем на квадратную скобку, обращенную во двор, пять (а может быть и шесть, что-то не запомнил) подъездов. Все подъезды выходят во двор. Просторный заасфальтированный двор. Заборчик, или что-то похожее на него, и дальше большой усаженный деревьями и кустарниками сквер, плавно переходящий за небольшим неглубоким оврагом в Нескучный сад. Наверное, до войны это действительно был приличный сквер, как это полагается в столичном городе. Но летом 45-го, когда мы вернулись, нас встретил одичавший заброшенный пустырь, заросший кустарниками и травой. Несколько деревьев было срублено.
Но! По-прежнему непоколебимо, почти в середине сквера, продолжала стоять огромная запомнившаяся мне лиственница. Обхватить её ствол можно было лишь двум крупным мужчинам. Да и то... Лиственницу было видно отовсюду.
Да, вот ещё что - значительная часть пустыря была раскопана под огороды. Картошка. Дворы в Москве тоже работали "для фронта, для победы", подкармливая москвичей. Как там распределялась земля среди жителей дома, не знаю. Наверное, как то это регламентировалось, сейчас, поди - знай. Тогда я не интересовался этими "мелочами". Огороды просуществовали недолго. Сразу после войны их "закрыли". Весной 46-го я не помню, чтобы кто-то копал.
Пустырь плавно переходил дальше в заросший диким кустарником вышеупомянутый овраг, за которым правее был красивый когда то, а тогда совершенно обшарпанный, из красного кирпича мостик. Наверное, в былое время здесь протекал ручей. Левее, за оврагом - жёлтое старинной постройки одноэтажное здание. Здесь до войны был музей, точнее два музея - палеонтологический, вход с левого торца здания, и минералогический - вход с правого торца. Эти музеи до сих пор на прежнем месте. Однако тогда, в 45-м, оба были основательно заколочены. Но самое привлекательное для нас пацанов, было то, что под мостом, через овраг, были в больших ящиках заколочены многочисленные экспонаты минералогического музея. Всё это было загорожено железными решётками. Однако, здоровенные дыры в решётках, разваливающиеся ящики и полное отсутствие охраны, позволяли нам таскать оттуда разные разноцветные блестящие камушки. Помню красивую большую пластину слюды, кажется мусковита, которую я удачно вытащил из очередного раскуроченного ящика. Много разных минералов было рассыпано в кучах. Всё-таки, мы, помню, побаивались "изучать" минералогию таким образом. Ходили слухи, что кто-то попался на этом деле. Милиция нагрянула, кого-то задержали. Думаю, что основные, наиболее ценные экспонаты из минералогического музея, всё-таки вывезли в более надежное место. Здесь, под мостом в спешке сгрудили минералы, имеющие аналоги в музее, может быть из запасников. Впрочем, может быть и не так. Возможно, кто-то, более серьёзный, по-взрослому, здесь поработал до нас. Кто-то раскурочил же железные толстые прутья решеток, взломал когда-то добротные ящики...
Особым успехом у нас, пацанов, было найти кристаллы горного хрусталя. Такие красивые шестигранные заострённые столбики, эдакая блестящая игра природы в геометрию. Запомнился дымчатый большой кристалл мориона. Долго он у меня хранился. Потом потерялся во времени. Где то существует, наверное, кочуя в пространстве. Может быть, стоит у кого-то на столе, вспоминая, как я его вытаскивал из ящика.
