Когда наступила осень, Горка пошел в школу. Ему купили портфель, серый школьный костюм. К воротнику пиджака мама пришила широкий белый подворотничок. Они оказались с Шуриком и Михой в одном классе. А еще с ним учились знакомые девочки: черненькая Наташа и светленькая Ира. Но Горку посадили с другой, незнакомой девочкой. Они просидели весь первый урок, не шелохнувшись, положив руки перед собой одну на другую. Учительница оказалась строгая, звали ее Настасья Тихоновна.

Постепенно Горка немного осмелел, но, выбираясь из класса, уступчивый, мягкий мальчик, он ходил ближе к стеночке, потому что на перемене было страшно – шумно, старшие школьники летали по коридору как кони, и громко кричали. А он оставался самой безобидной птицей.

Как-то раз в школьном коридоре он встретил Толика. Тот был, в отличие от других, довольно тихий и оказался не такой уж большой, как на улице, средний. Он теперь перешел в четвертый класс, но, кроме четвероклассников, существовали еще пятиклассники, шести-, семи– и восьмиклассники. Вот кого надо было опасаться.

Однажды Горка увидел, как Толик отчаянно пытался драться с каким-то старшеклассником, выше его не голову. На лице у него не было при этом страха, а только какая-то отчаянная грусть. Он дрался решительно, но при этом как-то равнодушно, словно по неприятной обязанности. Потом его отчитал за эту драку директор, Александр Христофорович. Георгию до наказаний оставалось еще далеко, он не был агрессивным, не хотел ни с кем враждовать, ведь дружить гораздо лучше. По крайней мере, пока ты мелкий.

Но случались и приятные минуты, можно было купить пирожок с повидлом за три копейки. Или за пятачок – с мясом. Шурик любил с мясом, а Горка предпочитал сладкий, с повидлом.

Зимой Толик куда-то исчез, пропал. Потом мама рассказала Горке, что он, оказывается, умер. Пошел по берегу замерзшей реки к своему отцу, который жил в соседнем городе, потому, что его родители развелись. Где-то на полпути Толик устал, присел отдохнуть и замерз.

После зимних каникул Оля, младшая сестра Толика, учившаяся с Горкой в одном классе и знакомая ему с младенчества, подробно рассказала: как Толик умер, где его искали, как нашли и хоронили. Однако все это казалось Горке какой-то выдумкой. Он был уверен, что однажды обязательно встретит Толика где-нибудь, на улице, на берегу или на тех же оврагах…

Все экзамены после восьмилетки он сдал на «хорошо», но на сочинении случился казус. Георгий почему-то решил взять темой не родную речь Пушкина с Лермонтовым, не Фадеева с Николаем Островским, а произведение англичанина Стивенсона. Горка недавно прочел рассказ этого писателя. Там речь шла о поэте, по совместительству воре и убийце французе Франсуа Вийоне. Горка оказался под впечатлением. Однако тема такого сочинения не понравилась учителям, руководству школы. Но троечку Горке кое-как поставили.

Отец его немного пожурил. Объяснил, что стараний Горки в школе не поняли, порыва не оценили, назвали почему-то его сочинение «антисоветским».

– Что там антисоветского? – не понял Горка.

Отец только пожал плечами и развел руками, дескать, ты уже большой, сам должен понимать. Горка действительно вырос большой, ростом с отца. Иногда, когда папка приходил домой навеселе, они с ним боролись. Причем Горка даже не понимал в шутку или всерьез они борются? Как правило, он выходил победителем. Ему это никакой радости не доставляло, и еще он не понимал – то ли рад отец, что уступает сыну в выносливости, то ли нет? Отец вообще был необычный человек. Он, особенно, будучи выпивши, делал все весело, одновременно и в шутку, и всерьез…

Что касается тройки за сочинение, то, видимо учителя решили подобным образом охарактеризовать его выбор на том простом основании, что раз его сочинение не было написано по произведениям русских-советских писателей, то значит, оно было антисоветским?

Но, как бы то ни было, он закончил восьмой класс, и мама велела поступать в геодезический техникум, который располагался в их городке:

– Там хоть стипендию платят, – сказала она.

Однако Горка любил рисовать и хотел поступить в художественное училище. Мама не возражала, хотя и сомневалась, – ей не хотелось, чтобы ее старший всю жизнь «дышал красками». Горка все-таки решил попробовать. Он купил в магазине «Культтовары» каких-то акварельных красок, ватман и поехал поступать. Предстояло сдать такие предметы: живопись, графику и композицию. На каждый давалось шесть часов.

Ему очень понравилось в художественном училище, которое располагалось в старинном, сводчатом помещении бывшей церкви. Ему пришлась по вкусу публика. Когда он сдавал документы, стал свидетелям разговора преподавательницы с каким-то бородатым студентом. Речь шла о картинах, написанных этим молодым, по виду очень самоуверенным художником. В них тоже, как и в школьном сочинении Горки, неизвестные знатоки живописи обнаружили какую-то антисоветчину…

Начались вступительные экзамены. Горка вставал рано-рано и ехал на автобусе №101 в областной город. Там он шел в училище и рисовал. Рисовал, смотрел, как рисуют другие. Все это делали либо очень хорошо, либо прекрасно. Оказывается, большинство юных рисовальщиков – были выпускники детских художественных школ. А Горка в первый раз взял в руки кисть. До этого он рисовал только карандашами и лепил из пластилина. Но и у него, как ему казалось, получалось совсем неплохо.

На второй день, во время перерыва он познакомился с другим таким же, как он, абитуриентом. Они разговорились. Нового знакомого звали Эдиком. Узнав, что Горка не местный, приезжает на экзамены на автобусе, тот позвал его к себе. Хотя сам тоже был не совсем городской, жил в пригороде за рекой, он ездил домой на пароме.

Горка согласился, и после экзамена они на неторопливой переправе двинулись через широкую спокойную реку. На другом берегу идти оказалось довольно-таки далеко. Пока они брели по песчаным дюнам, Эдик сообщил, что они с друзьями любит здесь шугать под кустами парочки взрослых, которые ищут уединения.

– Они такие толстые, смешные, выглядят глупо. Если их обнаруживают, они делают вид, что ничего особенного не происходит, – рассказал Эдик.

– А сам-то ты этим занимался? – спросил Горка.

– Не-е… Мне это не нравится, – ответил Эдик.

А Георгий не знал пока, нравится это ему самому или нет? У него не было подружки, и он даже не понимал, хочется ли ему ее иметь – какую-то конкретно. Совершенно точно, что его тянуло к красивым девочкам вообще, но они были такие гордые и дерзкие…

Когда они пришли к мишиному дому, их встретила его молодая, красивая мать. Она тут же дала им с Эдиком поручение сходить с ведрами за водой. Когда они принесли воду, Горке очень захотелось уйти. Он почувствовал себя в этой семье не очень уютно.

– Поеду я домой, – сказал Горка. Эдик его рассудительно отговаривал:

– Ты уже ни на автобус, ни на речной трамвайчик не успеваешь.

Но Горка попрощался и ушел. Очень скоро он понял, что поступил глупо. Транспорт в восемь часов вечера действительно уже никуда не ходил. Но было лето, Горка не особенно расстроился. Он пошел в кино на последний сеанс и посмотрел французский фильм «Повторный брак» с актером Бельмондо. После сеанса он вернулся в родной ХХ век из легкого, блистательного ХIХ-го, на летнюю пристань, нашел в переполненном зале ожидания свободное место на жестком полу и кое-как провел там ночь.

Не выспавшийся, но все равно бодрый он рано утром пошел на последний экзамен по композиции. Стал что-то рисовать «по представлению». Первым сдал свой рисунок, и, купив мороженого, сел в рейсовый автобус, чтобы ехать домой. Видимо из-за того, что он целые сутки ничего не ел, кроме мороженного, его стало мутить. Он выкинул недоеденную порцию в открытое окно.

Дома мама была рада его увидеть живым и здоровым. Родители предполагали, что он не захотел возвращаться, чтобы не мотаться туда-сюда. Горка рассказал им, что ночевал на пристани.