— Не стоит, он только начал мне нравится, — хмыкнул Питер. — Так они… Они уже близко?
— Более чем, — затаив дыхание, Лидия вцепилась в предплечье Питера и кивнула ему на входную дверь, которая как раз отъехала в сторону и в разверзтую пасть лофта, украшенного для Хэллоуина, шагнули две девицы.
Вообще-то, они оказались довольно взрослыми — Питер ожидал иного. Лет десять тому назад была у него одна умопомрачительная интрижка… Ну, этот вариант отпал разом.
Девицы были одного возраста с… Ну, с Лидией, да.
Как-то неловко, конечно, но кто сказал, что будет легко?
Увы и ах, если они в самом деле такие взрослые, то их матерью с вероятностью процетов на девяносто является Коринн, которую прозвали Пустынной Волчицей.
Премерзкая была женщина — его первая любовь, всю душу ему изорвала и бросила в момент самой унизительной слабости.
Это из-за нее он так мерзко относился всю жизнь к женщинам — до Лидии, само собой.
— Они красавицы, правда? — с умилением произнесла Лидия, подталкивая его вперед.
— Эээ… Да, — согласился Питер, разглядывая девиц с некоторым подозрением.
— Это ты, что ли, наш отец? — одна из них, одетая в шорты и клетчатую рубашку (какой-то клон Стилински, ей-богу, только в девчачьем обличьи), решительно шагнула к Питеру и уставилась на него таким дерзким взглядом, что он тут же уверился, что перед ним его дочь. У Хэйлов это в крови — нарываться на всех подряд и ерепениться.
— Малия, полегче, — вторая девица вцепилась первой в руку и мило улыбнулась. — Это не только для нас сюприз, но и для… Папы.
— О, Ди, не будь такой приторной, меня сейчас стошнит, — закатила глаза Малия. — Этот «папа» нам никто, и я понятия не имею, зачем мы…
— Ну вылитый Дерек, — неожиданно для самого себя умилился Питер. — Тот тоже считает себя прямолинейным и брутальным, но на самом деле просто хам.
— Дерек — это наш дядя? — тут же поинтересовалась та, которую назвали Ди. — Ох, я, кстати, Диана, и я очень, очень рада…
— А вот эта — вылитая ты, — сделала вывод Лидия. — Бесконечно обаятельна, но наверняка попытается тебя использовать по полной.
— Обнимемся? — предложил Диане Питер, ухмыляясь.
— Я принесу пунш, — решила Лидия и отошла, предоставив новоявленному отцу пообщаться с дочерьми наедине.
— А кто это, в шортиках? — пристал к ней Стайлз, подловив у чана с пуншем. — Познакомь-ка, а. Я любил тебя всю свою жизнь, а ты разбила мне сердце, связавшись с Питером, так что ты теперь должна мне, учти!
— О, Стайлз. Я обожаю твою логику, — рассмеялась Лидия. — Ее зовут Малия, она дочь Питера.
— А вторая? — рядом нарисовался Лэйхи, обмотанный уже не только шарфом, но и бутафорской паутиной.
— Они близняшки, чувак, — состроил ему мину Стилински. — Сечешь, что это значит?
— Что я отрежу ему уши, — любезно подсказала Эллисон, подкравшись со спины. — Зачем тебе эта информация, Айзек?
— Да просто интересно, — кисло улыбнулся Лэйхи. — Всем же интересно. У Питера есть дочки, это же круто.
Лидия обернулась на Питера и его дочерей — все трое оживленно о чем-то беседовали, при чем Малия тыкала папулю пальцем в грудь и явно бузила на него.
— Счастливого Хэллоуина, ребята! — закричал Скотт, которому было невероятно весело, потому что пунша он выпил раза в три больше, чем даже Питер. — А давайте в караоке петь?
— Песенку про папу надо найти, — ехидно кашлянула в кулак Эллисон.
Вечеринка по случаю Хэллоуина определенно удалась — теперь задачей Лидии было не дать ей превратиться в катастрофу.
========== Клаус Майклсон/Эллисон Арджент/Айзек Лэйхи. TO/TW crossover. ==========
[Эллисон не погибла в битве с Они. Айзек уехал в Новый Орлеан со своим новым опекуном, Эллисон приезжает к нему на каникулы]
— Ты меня будто бы разлюбила.
Новый Орлеан сделал Айзека невыразимо старше, заставил его чувствовать острее и действовать мягче, но с Эллисон все было прежним: он вновь превращался в того мальчишку, который потерял от нее голову и страдал от собственной неловкости и неумения раскрыть свои чувства. А Эллисон, кажется, стала лишь еще более красивой, уверенной в себе и мрачной.
Когда Айзек узнал ее, она уже из яркой девочки-хохотушки превратилась в замкнутую, таинственную и опасную юную охотницу, но за прошедший год, что они провели в разлуке, эти ее качества стали выражены не просто более резко, они заняли доминантную роль.
Пугало его это, или все же ему это нравилось? Айзек пока не разобрался.
— С чего ты взял? — голос у Эллисон ровный, она не переживает, как переживала бы любая другая девушка ее возраста. Она просто спрашивает: все эти любовные трагедии мало ее занимают, она знает цену и преданности, и предательству, и давно уже для себе все решила. Она может и юная снаружи, но внутри она куда как старше даже своего отца. Старше, но не мудрее — хотя ей кажется наоборот. Она все еще способна быть безрассудной, вот только позабыла об этом.
— Ты больше не улыбаешься. — Айзек не обвиняет, но сетует, хотя и берет ее при этом за руку, переплетая их пальцы. — Мне не улыбаешься, Элли. Винсенту ты за завтраком улыбалась.
— Он твой опекун, — пожимает Арджент плечами. — Я думала, ты хочешь, чтоб я была с ним милой.
— Честно говоря, мне плевать, — сознается парень. — Винсент хороший человек, он добр ко мне, но будешь ты с ним милой или нет, меня не заботит. Я хочу, чтобы ты была милой со мной.
— Это так глупо, — на губах Эллисон появляется намек на легкую улыбку. — Ты совсем как мальчишка с этими претензиями. Я приехала в Новый Орлеан ради тебя, трачу свои каникулы на это, вместо того чтоб охотится с отцом и Джерардом, а ты…
— «Это» — так ты называешь наши отношения? — хмыкает Айзек, но не оскорбленно, он скорее позабавлен. Эллисон слишком серьезная, она так заигралась во взрослую, что, кажется, совсем разучилась получать удовольствие от жизни.
— Я не это имела ввиду, — понимает свою оплошность Арджент и сжимает его пальцы своими. — Я люблю тебя, Айзек. Ты же знаешь, люблю. Просто… Все сложно в БиконХиллз и в округе сейчас, я просто не могу себе позволить расслабиться.
— Можешь, — возражает ей Лэйхи. — Ты сейчас не в БиконХиллз, Элли. Ты в Новом Орлеане, со мной, и именно здесь и сейчас ты должна расслабиться.
— Да, ты прав… Наверное, ты прав… — шепчет Эллисон и прижимается к нему, но она по прежнему такая напряженная…
Айзеку кажется, что он теряет ее — но лишь до тех пор, пока она не находит его губы своими.
Ее поцелуи все такие же крепкие и сладкие.
***
На кладбище Лафайет тихо — так тихо, как может быть лишь в обители смерти.
Эллисон слышит чужие шаги — осторожные, но твердые, уверенные, отчего-то пугающие, но в то же время манящие.
Она уже и не понимает — преследует ли сама она эти шаги, или это они преследуют ее.
Как она вообще попала сюда, что привело ее на кладбище, чего ради она кружится в этом лабиринте надгробий уже который час? Где Айзек, отчего она совсем не помнит, как уходила от него, что сказала ему перед уходом?..
Последнее, что она помнит — это завтрак, который приготовил для них Винсент.
Винсент, приятный, располагающий к себе темнокожий мужчина, муж покойной тетки Айзека по линии отца — человек, который забрал Айзека к себе и заботился о нем, как о собственном сыне.
Эллисон нравился Винсент — он в самом деле кажется хорошим, а еще он варит изумительный кофе.
Кажется, она выпила целых три чашки этим утром?..
Мужчина в укороченном пальто поджидает ее за большим памятником в виде ангела, он стоит в полоборота и на его губах играет непонятная улыбка, от которой в груди Эллисон сердце принимается выводить тревожную дробь.
Она видит мужчину так четко, гораздо четче, чем все, что происходит и находится вокруг — видит намек на ямочки на его покрытых легкой щетиной щеках, видит мимические морщинки в уголках глаз…
«Я тебя знаю?» — хочется спросить ей, но мужчина с загадочным видом прикладывает палец к губам в немом призыве смолчать и ей.
