— Это ты про меня? — выпученные и так изрядно глаза «тёмного» превратились в две плошки. — Да я… да я… — он безнадёжно махнул короткопалой рукой и отвернулся.

— Худук, не вредничай и не тяни время, говори. Сам знаешь, возможно, после твоих слов наши планы кардинально поменяются, — интонация человека была мягкая, вкрадчивая, как при общении с ребёнком, и гоблин сделал вид, что его уговорили.

— Коменданта… хм, бывшего коменданта отравили. И это очень интересно, — он всё-таки сделал небольшую театральную паузу.

Ройчи нахмурился, покосился на появившихся, негромко переругивающихся эльфа и гнома — можно было не уточнять суть их трений, судя по двум увесистым баулам, занимающим ухоженные руки высокорождённого. В общем, жалостливая интонация вкупе с такими рычагами, как «очень надо, клянусь» и «ты мне друг?» поколебали неприступную крепость. Короче, «светлые» пришли к какому-то консенсусу.

Худук недовольно посмотрел на товарищей, а те, шумно сбросив под недоумёнными взглядами присутствующих вещи, развернулись и пошли обратно.

— Куда вы? — бросил им в спину сердито гоблин.

— Кое-что ещё нужно забрать, — торопливо ответил Ностромо, обернувшись на ходу; что характерно, Листочек промолчал.

— Худ, что дальше? — нетерпеливо спросил Ройчи, вновь сосредотачивая внимание на «тёмном».

— Отравил его тот дракон, что увёл у нас малышку Руфию. И как он это сделал, будучи связанным — вопрос…

— Он плюнул на него, — подняла голову Руфия, вспомнив негодующую речь РоШакли. — Кровью.

— Точно! — возбуждённо воскликнул гоблин. — Яд был спрятан у него во рту — на всякий случай — при его-то нервной работе и знании разных опасных секретов, быстрый и лёгкий путь на тот свет — самое то. Видя, что терять нечего, он раскусил капсулу с ядом — попрошу заметить, это выжимка из железы среднеморского иглохвоста — вид у дохляков соответствующий, багрово-синий, — он радостно оскалился, будто речь шла о чём-то неимоверно приятном. — Да ещё решил забрать собой глупца, посмевшего тыкать в него острым и распускать руки, — гоблин хихикнул. — Но, — он посерьёзнел, — друзья, имейте ввиду: кто хочет попинать этот кусок мяса, будьте осторожны и избегайте брызги крови, ибо именно они передают яд, — и он тут же продемонстрировал, как это нужно делать.

Ройчи напрягся.

— А сам ты его не трогал?

— Я, — хохотнул «тёмный», — был очень аккуратен… Что случилось? — вопрос был адресован пошатнувшейся, ещё более побледневшей, с горящими встревоженными глазами Руфии.

— Я… он… когда упал на меня… измазал кровью лицо, — проронила девочка упавшим голосом, и, закатив глаза, хлопнулась назад в кресло.

Поднявшуюся вокруг принцессы суету как раз и лицезрели вернувшиеся Листочек и Ностромо.

— Что случилось?!

— Принцесса тоже отравлена, — вынес окончательный вердикт хмурый Худук, колдовавший возле девочки. — Совсем чуть-чуть, но попало в организм. Действие яда отсрочено, но… оно будет непременно, — он обвёл окаменевшие лица друзей долгим взглядом.

— Ты что-то можешь сделать? — уточнил гном.

Худук отрицательно покачал головой.

— Не сейчас. Чтобы попытаться что-то сделать, мне нужно добраться до своего мешка, находящегося в известном вам месте, — он задумчиво сморщился. — Но лучше всего бы подошёл хороший человеческий целитель.

— Мы знаем такого, — уверенно отреагировал Ройчи и, глядя на заинтересованные лица товарищей, продолжил: — Это Его Преосвященство кардинал Агробара отец Апий.

— Сколько у нас времени? — задал самый главный вопрос эльф.

— Сутки… — пожал плечами Худук. — Может больше. Всё зависит от многих факторов: сколько отравленной крови досталось девочке и насколько хорошо будет сопротивляться яду её организм.

— Всё, быстро-быстро собираемся, — скомандовал Ройчи. — Все остальные разговоры — в пути, — он обвёл невозмутимым взглядом засуетившихся товарищей: эльфа, гнома и Мириула, похватавших вещи, собранные гномом, Худука, задумчиво и с большим сожалением глядевшего на мёртвого РоШакли, неподвижную Шару и в конце — бессознательную Руфию.

— О, забыл очень важную вещь, — встрепенулся вдруг Ностромо, буквально воткнул и так изрядно нагруженному сыну Гарча один баул, второй, задумчиво взвесив, с сожалением уронил, и тот ответил жалобным металлическим звяканьем. — Я вас догоню.

Худук проводил подгорного едким взглядом.

— Небось, за пивом погнал. Даже барахлишко не пожалел ради насыщения своей утробы, — пнул мешок, брошенный Ностромо. — Я тебе давно говорю, Ройчи, надо внимательней приглядывать за этим пропойцей, а то и приковывать по ночам к тележному колесу, — поймал внимательный и какой-то неопределённый (то ли неодобрительный, то ли понимающий шутку) взгляд и, как бы оправдываясь, пожал плечами. — Согласен, гному избавиться от железок — раз плюнуть… А то, что ты думаешь, проснёмся однажды утром голые и босые — наш боевой товарищ уже обменял все наши вещи вплоть до нижнего белья на несколько пивных кружек. Вот тогда ты, — он направил на человека палец, — и ощутишь в полной мере, как были мы мягки со страдальцем!

— Но разве можно на него долго сердиться? — хмыкнул Ройчи. — Можно подумать, ты плохо относишься к пиву.

— Не без этого, — не стал отрицать очевидное «тёмный». — Иногда по утрам я к нему совсем не отношусь. А просто являюсь им из-за количества употреблённого. Но всё равно, порядок есть порядок. И ценности оставлять на растерзание мародёров в угоду мимолётному удовольствию набить пузо жидкостью — это кощунство.

Худук ещё раз пнул звякнувший мешок, вздохнул, ухватился за горлышко и, крякнув от тяжести, забросил его на плечо.

— И на что только не пойдёшь ради товарищей, — буркнул он. — Даже грыжа не пугает, лишь бы угодить этому твердолобому.

— Погоди, Худук, — остановил его Ройчи. У меня есть просьба, — гоблин вопросительно посмотрел. — Поищи на убитом похитителе бумаги, помогавшие ему проходить посты — а вдруг они выписаны не на конкретного человека, и возможно, сохранились в удобоваримом виде.

— А-а-а, — с пониманием протянул «тёмный», — с грохотом уронил мешок, — пачкаться не хочешь? Всегда у вас так, у людей: умеете вы не своими руками в чужих потрохах ковыряться. И называется это — дружба, — сплюнул и достал из-за пазухи слегка испачканный свиток. — Это оно? А то я в ваших каракулях не очень разбираюсь, — протянул оный предмет Ройчи.

— Ну да, ну да, ваши узелки и верёвочки — ещё та гоблинская письменность, в которой ты крупный специалист, — мимолётно улыбнулся человек, с удовлетворением вычленив основное в документе, писаном крупным витиеватым почерком и подтверждённом… королевской печатью: «подателю этого документа не чинить препон… при первом требовании оказывать помощь…» Что ж за птица ты такая, похититель Руфии, какого полёта? Мастер широкого профиля? Бывший, правда, — посмотрел на замершего в ожидании вердикта Худука и улыбнулся. — Это то, что нам надо. Умница.

Мириул, не пошедший вслед гному и эльфу и наблюдавший всю сцену, с удивлением обратил внимание, что гоблин будто засмущался — скромно опустил хитрые глазищи долу и чуть как бы покраснела — потемнела морщинистая рожица. Гоблин — и смущение? Так подействовала похвала? Скромняга Худук? Не-е, точно показалось, ибо быть такого не может в принципе. При этом «тёмный» ещё принялся бормотать про себя какие-то пояснения:

— Да я это нашёл не на связанном, а на Шакле… Сразу подумал: может пригодится…

— Ройчи, думаешь, мы можем проскочить Агробар и все эти посты, патрули, проверки? — агробарец с сумасшедшей надеждой, болью и тоской посмотрел на лежащую с закрытыми глазами, будто и не дышащую, с заострившимися чертами лица, девочку. Поднял взгляд на внимательно смотрящего на него наёмника. — Когда-то это расстояние, с этого района до Ремесленного квартала можно было преодолеть пешком за час — полтора, — произнёс он с горечью. — А сейчас и сутки мне кажутся чем-то нереальным, — отчаяние, плескавшееся в его глазах было сродни кипящей жидкости, выплёскивающей на раскалённую плиту. — Ты не подумай, Ройчи, что я трушу — нет, мне жизни не жалко ради неё, — кивок в сторону маленькой принцессы. — И ради Агробара. Но… я реально понимаю, что даже моя смерть — это пушинка на весах судьбы…