— Ну, что, бойцы, а теперь подхватываем под белы рученьки нашего болезного, нечего ему лежать на земле — как ни как, не дракон, откладывающий яйца. Ему ещё рано, ага? — подмигнул он так и стоявшей рядом Браде, и первым потянул за руку совсем не лёгкого РоАйруци, не совсем понимающе хлопающего глазами, забрасывая её за шею, с другой стороны пристроился воин графа. — Вон туда, — указал подбородком на стоящего под стеной Ройчи, — немного подлечим и отпустим, — поймав недоумённый взгляд напарника по ноше, уточнил: — Пивом будем отпаивать. После удара по голове — это первейшее средство, точно вам говорю. Сам проверял.

Боец промолчал. А что тут скажешь? Небось, вновь задумался, как и в каком виде они с товарищем будут предоставлять благородного рыцаря своему господину, графу РоАйци.

Наёмница же задумчиво остановилась: коль уж она на ногах, то неплохо бы совершить очень важное паломничество, уже давно зреющее в организме, оглянулась в поисках правильного направления, краем уха слыша возбуждённый голос никак не желавшего успокаиваться гнома.

— Аккуратней, аккуратней, не дрова несём!.. Вот так, к стеночке… Умница… Да и вы, парни, тоже… в общем, ничего. Эй, Рохля, пиво есть? Уже подсуетился? Ну, молодчага! Хорошую смену себе воспитал. Да ладно, Ройчи, слава Дравину, что нет сейчас рядом зеленокожего вредины — а то бы точно поедом ел. Или в лягушку превратил?.. Вот. Молодец, первую кружечку залпом, а вот вторую постепенно… Так, всё, бойцы, не мешаем, не мешаем, пусть наш красавец приходит в себя. Виданное ли дело — няньки у благородного сэра? А мы пойдём немножечко разомнёмся. Да не ссыте, — добродушно махнул рукой, — я тоже деревяшечку возьму….

Наёмница ещё какое-то время наблюдала, как тройка воинов закружилась в схватке, слушая жизнерадостные восклицания гнома: «Убит!… И ты убит! Ещё раз убит… А теперь молодец — жив, но без руки… Но всё равно убит…» и поспешила в уже вычисленном направлении — откладывать задуманное уже было просто невозможно.

Когда она вернулась назад, тащиться в комнату не было никакого желания, да и заниматься чем-либо пропала охота — пока, по крайней мере (как говорится, встреча с этими немного странными наёмниками дала совсем иное направление мыслям). А на заднем дворе почти ничего не поменялось. Разве что прибавилось народу. Чуть в сторонке с эльфом сидела весело щебечущая Оливия. Маркиз РоПеруши сошёлся в учебном бою с воином в восточном наряде. Руфия занималась с троллем. Вроде даже мелькнул профиль Лидии; показалось, наверное — что ей тут делать? Не пиво же пить? Ещё какие-то люди. Но Брада, ухватив свободный чурбачок, не сомневаясь, подкатила его к наёмникам — с ними веселее. А вообще, нормальная компашка подобралась. В такой и помереть не страшно…

О, Единый, как же хорошо!

Она поймала себя на том, что улыбается во всю пасть. Ей было хорошо, как давно не было. Никаких тебе дворцовых лизоблюдов, интриг, слежения за языком — непринуждённый разговор на абсолютно произвольные, не напряжённые темы, весёлые байки. Она заинтересовано повернулась — ей тоже было, что вспомнить. И рассказать.

Лидия блаженно потянулась. Настроение и состояние были просто отличными. Что по нынешним временам большая редкость. Беда в Агробаре — и этим всё сказано.

Но как же приятно просыпаться вот так! Расслабленной, пустой… нет-нет, заполненной светом и лёгкими мыслями, твёрдо и крепко экранирующими промозглую, угрожающую действительность, наполненную переживаниями, заботами и нелёгкой борьбой на грани безнадёжности.

А белокурый источник её волшебного пробуждения предусмотрительно и скромно растворился в сумраке, оставив после себя примятую подушку и едва уловимый запах мужчины — в ином случае можно было бы подумать, что всё приснилось.

Ах, Тьяри, Тьяри, весь такой мужественный, демонстративно суровый — явно кого-то копирует, и при этом теряющий дар речи при виде неё.

Череда проблем, со временем никак не разрешающаяся, а наоборот, увеличивающаяся, стала в какой-то момент жутко тяготить. Она боялась, что вот-вот не выдержит напряжения и взорвётся, наделает глупостей, ошибок, некоторые из которых, как известно, невозможно исправить.

Она села на кровати, ощущая босыми ступнями приятную прохладу деревянного пола, подвинула ногой отъехавший в сторону ворсистый прикроватный коврик, вздохнула. И пусть первые несмелые лучи начинали прокрадываться в окно, совсем не хотелось покидать уютный мирок сумрака и грёз.

Бросив взгляд на стоящее у стола кресло, обнаружила там свою аккуратно сложенную одежду, и невольно улыбнулась. Вчера, в порыве страсти, она срывала это всё с себя, совсем не заботясь о порядке. Хотелось думать, что это забота Тьяри, а не служанки.

А вообще, он оказался очень стеснительным и неопытным. Но ведомым и безотказным. И выносливым, что, порой, немаловажно в этом деле. Она дикой наездницей, и покорной пастушкой вынуждала бравого героя быть начеку. Да что там говорить, изрядно изъездила юного дворянина. При этом была уверена, что ни жалоб, ни нареканий не поступит — он бы наверняка продолжил их эксперименты, с усталой, несмелой бравадой наконец-то вспомнив о таком чудесном умении разумных, как речь, осыпая её словесными цветами и даря все звёзды небосвода, восхищаясь так искренне и непосредственно, что ещё чуть-чуть, и она готова была замурчать. Но в какой-то момент Лидия почувствовала, что выдохлась, выплеснула долго сдерживаемые эмоции, и, не в силах удержать расползающиеся в довольной, удовлетворённой улыбке губы, утомлённо коснулась щекой подушки и уснула.

Прохладные мурашки стремительным ветерком скользнули по спине — в комнате было отнюдь не жарко, а воспоминанья греют постольку — поскольку, и она поспешно набросила рубаху. На столе в живописном беспорядке находились несколько бутылок вина, бокалы, фрукты, и она только сейчас вспомнила про такой небольшой эпизод, как в эйфории — посреди ночи — выглянула в коридор и попросила — потребовала от стоявшего там Руайяла АллФарийяла принести ей что-нибудь освежающее… Восточник так красноречиво глянул на неё своими чёрными пронзительными глазами, что она на какое-то мгновение задумалась о своём поведении. Но ненадолго — её несло, и это было прекрасно. И при этом её личный (подаренный?) телохранитель бестрепетно отлучившись на короткое время, отдал необходимые распоряжения, и вернулся на свой пост у её дверей.

Лидия, вспомнив всё это, почувствовала, что краснеет. И, главное, когда она приглашала вечером к себе Тьяри РоАйруци на серьёзную беседу — действительно собираясь поручить один из участков обороны Ремесленного квартала, уже тогда предполагая любопытное развитие событий, предварительно отослала Руайяла с каким-то незначительным поручением.

Неужели стеснялась? Просто она до сих пор не знала, как относиться к отданному великодушно эмиром в её полное распоряжение случайно увиденному полуобнажённым его сыну. Восточник отошёл от ранений — крепкий организм плюс целитель — и он вновь в строю. Только теперь тенью, молчаливой и, нужно сказать, ненавязчивой следовал за ней везде. Гвардейцы и амазонки даже стали ревниво поглядывать на него, но Фиори и сержант Борун провели разъяснительную беседу, смысл которой заключался в следующем: вы против дополнительной охраны для Её Высочества в эти смутные времена? В преданности воинов из Судиматского халифата сомневаться не приходилось, они кровью доказали свою верность, однажды приняв сторону наследной принцессы. Вон, эмир АллФарийал сильно пострадал во время нашествия пиратов и теперь не покидал свою комнату — еду ему носил второй уцелевший сын — служанкам вход к восточникам был заказан.

Лидия, умывшись и исполнив иные утренние обязательные процедуры, стала одеваться. Матильда, обычно тараторящая постоянно и всегда такая вся воздушно-весёлая, сегодня непривычно молчаливая, помогала ей в этом. Впрочем, тишина Лидию устраивала — лишний шум по утрам её, как правило, раздражал и утомлял, но к ненавязчивому щебетанию верной служанки, пережившей все страхи дворцовых приключений, она относилась стоически или, как к существующему — от него никуда не деться — фоновому жужжанию, вроде журчания ветерка или свисту ветра. Ещё она обратила внимание, что на Матильду бросал вполне красноречивые взгляды наёмник Ройчи, от которых та буквально таяла. А Лидию это отчего-то бесило.