Служанка как раз затягивала корсет, когда в дверь кто-то настойчиво постучал.
— Ваше Высочество, вы уже встали? — донёсся из-за двери взволнованный голос Фиори.
Лидия улыбнулась, рукой отпустила Матильду открыть дверь — с остальными мелочами в наряде она могла справиться и сама.
— Заходи.
Но маркиз и сам ворвался, будто вихрь, едва служанка коснулась дверной ручки.
— Лидия… — принцесса благодушно смотрела на несколько взъерошенного РоПеруши — ничто не могло поколебать её хорошего настроения. Совсем не хотелось покидать уютный мирок неведения и погружаться в заботы. Но тревожный звоночек, пока в отдалении, уже прозвучал — чересчур уж возбуждённо и… странно выглядел друг детства.
— Что случилось, Фиори? — мягко спросила она, отбрасывая волосы назад, чтобы Матильда заколола их.
— Ваше Высочество, — начал маркиз, выдохнув и словно решаясь на дальнейшие слова, — прибыл один из наших разведчиков, — лирическое состояние смело в мгновение ока, она чуть склонила голову, поджала губы, превращаясь во внимание, а глаза тревожно сузились, и нетерпеливо взмахнула рукой, поощряя вновь замешкавшегося маркиза. — Герцог РоСвейши ввёл свою гвардию и части, преданные ему, в столицу.
Лидия невольно выдохнула — герцог был одним из столпов Агробара и сторонником её отца. Если он выжил в этой кровавой круговерти, творившейся в последнее время в столице и привёл своих людей, значит скоро будет наведён порядок. Конечно же принцесса знала его неплохо и оценивала адекватно: при внешней улыбчивости и показной добродушности, властителем РоСвейши был сильным, жёстким и требовательным, бунтовщики и убийцы короля, а также многочисленные «сочувствующие», пожелавшие половить рыбку в мутной воде, будут найдены и наказаны.
Принцесса задумчиво отвернулась на мгновение (Матильда поспешно отпустила волосы и перестала даже дышать, чтобы не отвлекать Её Высочество), вновь подняла вопросительный взгляд на маркиза — судя по лицу того, это были не все последние новости.
— На два удара колокола назначена казнь предателей Агробара… Среди них лорд РоАйци, герцог РоВенци… Лана РоСлайши и Карина РоДейли.
Лидия судорожно вздохнула, пошатнулась и опёрлась о столешницу. Служанка торопливо подвинула к ней кресло, в которое Её Высочество с благодарностью опустилась. В коленях появилась предательская слабость — весть действительно была ужасной.
Без предварительного стука распахнулась дверь и в комнату ворвались огненный и снежный вихри — Деметра и Оливия.
— Ты уже знаешь?!
Лидия подняла бледное, резко осунувшееся лицо на подруг — она чувствовала себя разбитой и больной.
— Девушки, — робко поднял голос РоПеруши, — а вам не кажется, что это может быть ловушка?
Когда три гневных взгляда скрестились на нём, маркиз понял, что доводы рассудка — это его глупая мужская прихоть, и обречённо вздохнул.
— Срочно соберите малый совет внизу, в трапезной, — Лидия проговорила негромко. — Так и быть, я выслушаю комментарии и советы, — пронзительно глянула на Фиори. — Но время терять нельзя, поэтому гвардейцы должны быть во всеоружии и готовы к выходу в любой момент.
— И амазонки, — твёрдо вставила Деметра.
— Да, и вы, — принцесса сурово поджала губы, глядя, как поспешно расходятся её люди. Мысли метались, как язычки пламени — горячие и неуловимые, о многом нужно было подумать, но… Эту чудовищную казнь нужно отменить. Ей казалось, что она сможет найти верные слова герцогу РоСвейши, сможет нейтрализовать злые языки, оболгавшие её и её близких. Неужели он не поверит ей?!
Когда она с решительным видом покинула свою комнату, навстречу неожиданно, из темноты коридора выплыла фигура Тьяри РоАйруци с уставленным снедью подносом в руках.
— Лидия, доброе утро. Я имел смелость принести вам завтрак…
Поглощённая своими мыслями, девушка остановилась, непонимающе глядя на робкую и глуповатую улыбку молодого человека, перевела взгляд на дымящийся поднос, покосилась на застывших немыми свидетелями гвардейцев, Руайяла АллФаррийяла, Матильду, и почувствовала неожиданно накатывающее раздражение. Как смеет этот… деревенщина ходить тут, улыбаться в то время, как жизни её подруг висят на волоске?! Мысль о том, что Тьяри просто не в курсе последних новостей так и не посетила её, в эмоциях лидировали злость и гнев.
— Спасибо, сэр РоАйруци, я уже сыта, — холодно произнесла она, едва удерживаясь, чтобы не закричать, с удовлетворением заметила даже в сумраке, как резко побледнел племянник графа РоАйци, а лицо приобрело детское, растерянное выражение. — Матильда, — кивок в сторону застывшей соляным столбом служанки, — уже покормила меня, — покачалась с носок на пятки, испепеляя взором не вовремя появившегося на пути рыцаря, и добавила язвительно. — А также помогла одеться и разобраться с причёской. Так что вы опоздали со своими услугами, сэр. — Тьяри отшатнулся к стене. — Займитесь чем-то более достойным рыцарского звания, нежели походы на кухню и фантазии, как угодить даме, — и больше не глядя на раздавленного мужчину, широкими шагами направилась прочь. А тот невидяще и не понимающе уставился в пол, не замечая сочувствующие и злорадные взгляды проходящих мимо людей.
Совет, поспешно собранный в отдалённом уголке трапезного зала был весьма короток. Лидия с ходу объявила, что сейчас, после собрания едет спасать неправедно обвинённых амазонок. Вот так, ни много, ни мало. Кому что и было сказать, видя настрой принцессы, промолчал. Присутствовавшие воительницы согласно кивнули, мужчины сурово поджимали губы — путь к центру столицы мог оказаться очень непрост. Только Гарч неодобрительно покачал головой и напомнил о близком присутствии «тёмных», слухи о передвижении которых стали приносить беженцы и разведчики. И граф РоАйци настойчиво просил включить его и его людей в формирующийся отряд, на что Лидия при всём желании не смогла найти аргумент против: лишние воины им точно не помешают; и потом, на Барской площади решалась судьба пусть и дальнего, но родственника дворянина. Ни кардинала Апия, ни эмира, ни Руфию, ни Браду наследная принцесса не собиралась брать с собой, мотивируя тем, что в отряде должны быть только бойцы. И если кардинал и эмир отнеслись к этому с пониманием, то Руфия надулась (тоже воительница выискалась!), а с Брадой пришлось выдержать непростой разговор. Наёмница, как наседка с подраненным крылом, не хотела оставлять свою воспитанницу без надзора, а та не хотела окончательно потерять её — ну, кто в неожиданной схватке или ударе из-за угла будет опекать не отошедшую после ранений пожилую воительницу? Когда каждый меч на счету?
Когда все разошлись по делам, к Лидии подошёл отец Апий.
— Да, святой отец? — как ни нетерпелива сейчас была Лидия, Верховного кардинала стоило выслушать.
— Дочь моя, помни, кто ты есть, — выцветшие глаза пожилого священника смотрели, казалось, в самое сердце. — Ты не имеешь права на необдуманные поступки. И твоё покидание Ремесленного квартала в это неспокойное время я считаю таковым, — взгляд его был твёрд и мягок одновременно. — Я понимаю, тобою движут эмоции. Но, как будущий правитель, ты не имеешь на них права. Знаю, ты не изменишь своего решения, только не забывай одну вещь: в смутные времена, когда предательство — норма, полагаться ты можешь только на себя и на свой Дар. — Он какое-то время вглядывался в неё, потом вздохнул и продолжил: — Вместо себя я отправлю с тобой отца Ирия, — усмехнулся по-доброму. — Он достаточно молод и хорошо держится в седле, чтобы не быть помехой в вашем пути.
Принцесса согласно склонила голову, осеняемая благодатью хрупкой, но твёрдой дланью святого отца.
Выходя во двор, она краем уха услышала голос Оливии, в котором звучали столь гневные интонации, что даже приостановилась, любопытствуя. Подруга, конечно же, отличалась импульсивностью и взрывным характером, но видеть её действительно вышедшей из себя приходилось нечасто. Повернув голову, она увидела Оливию и потупившегося эльфа — наёмника (что тоже было зрелищем неординарным — высокорождённым не принято показывать слабость). Девушка словно наступала на неподвижного и смотрящего в сторону «светлого», яростно выплёскивая слова, расслышать которые Лидии не удалось. Потом резко развернулась и, бросив назад что-то короткое, отчего эльфа словно шатнуло, промчалась мимо опешившей Лидии — не заметив принцессу и на ходу рассыпаясь словами, среди которых приличных были лишь: «не их война», «достали» и «трусы».
