- А помнишь Луку? - спросил я. - Дружим с дембеля. Вы с Рыжим мне операцию сделаете, а Лука - документы.

- О! Передавай ему привет, - сказал Чугунтий, - если захочет, сделаем и ему в лучшем виде. И скидку по старой службе. Да, кстати: Рекса ты, конечно, помнишь?

- Конечно.

- Он один из первых, кто сделал операцию в моей клинике. Но ты его уже не узнаешь.

- А ты меня - потом, после операции?

- Только по документам. Надеюсь, Лука тебе в этом поможет, - ничуть не смутился Чугунтий. Шутки профессор Чугункин Михаил Абрамович, лучший пластический хирург столицы, воспринимать давно разучился.

Глава тринадцатая

Увы, утешится вдова,

и друга лучший друг забудет

Что-то я стал тяжеловат. Лишние килограммы. Они не дают взлететь и воспарить бабочкой хотя бы над газоном. Па-де-де бегемотику не под силу. Он ловок только в воде.

Сбросить лишнее, отказаться от ненужного! Отрезать, отсечь, выбросить вон!

Я позвонил Рексу (телефон взял у Чугунтия). Тот охотно отозвался и с удовольствием согласился встретиться.

- Привет. Рад слышать, - поприветствовал я старого приятеля.

- Привет. Есть одна тема, замутить не хочешь? - предложил Рекс.

Как у него изменился голос! Надо было к этому привыкнуть.

- Хочу, - ответил я, - Чугунтий настоятельно рекомендовал.

- Тем более. Подходи к ... - Рекс назвал станцию метро.

В условленный час я ждал в условленном месте. Ко мне подошли две ярко накрашенные девицы:

- Ты Костя?

- Да.

Они усадили меня в чёрный "Линкольн", который рванул с места, презрительно выбрасывая пыль из-под колёс.

Мы приехали в какую-то глушь. Кругом стояли заброшенные дома, окна которых тупо глазели выбитыми стеклами. Какие-то ржавые конструкции были разбросаны в разных местах. Бурьян...

Меня провели между двух более-менее целых, раскрашенных граффити трёхэтажных домов, где оказался небольшой двор, закрытый с трёх сторон. На противоположной от прохода стороне стоял двухэтажный дом из силикатного кирпича. Снаружи его не было видно. С правой стороны здания имелась металлическая лестница, ведущая наверх.

Мы поднялись по ней на крышу, где я увидел замаскированный люк. Одна из девчонок дважды стукнула каблуком по люку. В ответ раздались такие же два удара, и через минуту люк открылся.

- Лезь туда, - приказала вторая.

Я с опаской посмотрел вниз, пытаясь разглядеть какие-нибудь ступеньки, чтобы опустить на них ногу.

- Лезь, лезь, не бойся, - поторопила она.

Спустившись вниз по винтовой лестнице, я оказался посреди просторного помещения с софитами и видеокамерами.

- Ну, наконец-то. Дай я тебя обниму, - раздался голос, похожий на тот, который звучал в телефоне.

На то, чтобы привыкнуть к яркому свету, у меня ушло минуты три. Когда глаза освоились, я внимательно ещё раз огляделся вокруг.

- Ты прав, дружище, это мастерская, - пояснил он, - здесь мы снимаем красивое кино. Но пока отдохни. Пойдём выпьем что-нибудь!

Да, это был голос Рекса - Валентина Рекстина когда-то. А как зовут его сейчас? Странный у него голос. И такой непривычный вид. А что я, собственно, хотел? Скоро и у меня будет...

- Я жду тебя уже с утра, - сказал Рекс, - мне позвонил Чугунтий и сообщил, что дал тебе мой номер. Виски, бренди?

- Предпочитаю абсент, с ледяной водой он отлично успокаивает, - ответил я, всё ещё ошарашенный видом Рекстина.

- Окей. Абсент так абсент. - Рекс вынул из бара зелёную бутылку и налил полстакана. - Может, просто льда?

- Давай просто льда.

- После армии пришлось помотаться в поисках подходящего места. Другая страна, другое время. Я как будто оказался за границей. Всюду - отказ. Полная задница. Работы нет, денег тоже. Кое-как удалось получить место швейцара в ресторане. Пообещали, что возьмут играть по вечерам. Но сначала швейцаром. Облачили в ливрею... Противно вспомнить. Ничего, отстоял полгода, поунижался. Потом в ресторанном оркестре от передоза ударник ласты склеил. Тогда и вспомнили про меня. Играл я неплохо, но тут-то мне и приготовили капкан. В оркестре дурью баловались, почти каждый вечер или пьяные играли, или обкуренные. Ну я и... Сначала - травка, потом покрепче - гашиш, опиаты разные. Ещё немного, и до герыча бы дошло. Не знаю, что остановило. - Рекс рассказывал медленно, обстоятельно. Так, как будто давно готовился излить душу.

"Ну и голос", - в очередной раз подумал я про себя.

Голос Рекса - хрипловато-низкий, с мягким кошачьим урчанием, - звучал тихо. Девицы сидели в дальнем углу и не слышали нас. Они потягивали виски с кока-колой и смотрели видео. Изредка до меня доносились характерные узнаваемые звуки: слабые женские стоны, частые мужские вздыхивания.

Я вышел на улицу, щурясь от яркого дневного света и шатаясь от свежего воздуха. Я подумаю над предложением Рекса.

Верховный Суд отменил приговор Бориса, направив бумагу прокурору, которому дали указание выяснить роль, с одной стороны, шахтёров при получении субсидий, с другой - тех должностных лиц, что отвечали за проверку документов и выдачу денег. Сами, без указаний, прокуроры ничего не выясняют. Если верить Кафке, привратники - это именно они. Выяснять значит превышать полномочия. Никаких прав давать надежду у них нет. Иначе что тогда останется судьям?

По поводу изнасилования Верховный Суд решил прокурора не отягощать - у прокуроров и без того работы много: строго следить за входом в преисподнюю Закона. Судьи рассуждали ступенчато: факт первый - измена жене с любовницей, факт второй - месть жены изменнику мужу. Ни то, ни другое преступлением не является. А единственный довод обвинения - секс без презерватива - судьями был оценен парадоксально. Парадоксально справедливо. Но на то они и верховные судьи, что они таки приняли во внимание доводы защиты: горячее желание обвиняемого иметь детей ещё, а именно, дочку. Слава Богу, до страны победившего феминизма нам пока далеко. Однако шагаем быстро.

Судья-докладчик пробубнил скороговоркой, что осуждённый Калашников освобождается из-под стражи немедленно под подписку о невыезде.

- Вам понятно решение? Вопросы? - обратился судья к частично оправданному.

Вопрос был. У меня. Насчёт освобождения. Я посчитал, что слово "немедленно" в вердикте ключевое.

- Сегодня уже никак, - уклончиво ответил председательствующий, - у нас рассылка документов только по средам, то есть завтра. И потом, у вас в городе рабочий день уже закончился. СИЗО закрыто.

Я покоробился и набрался смелости вступить в пререкания:

- Ваша честь, может, тогда так и указать в документе: освободить, когда будет очередная рассылка документов?

Судьи посмотрели на наглеца, потом на экран телевизора, в котором продолжал маячить Борька с невыключенным микрофоном, и заторопились к выходу.

Дело сделано! Последнее, что увидел я, выходя из зала, это благодарный взгляд Бориса. Он смотрел на меня взглядом преданной собаки, готовой броситься под поезд ради хозяина.

Теперь - к Рексу для снятия напряжения и - на самолёт. Мой рейс был рано утром. Домой прилечу уже на следующие сутки. Сразу из аэропорта поеду в СИЗО выпускать оттуда Борьку. Приятная процедура, ради повторения которой готов простить вершителям правосудия их "сегодня уже никак".

Рекс ждал меня. Перед тем как поехать, я позвонил ему, и он снова сказал стоять возле известной мне станции метро. И снова чёрный "Линкольн" лихо подкатил к самым носкам моих штиблет, а, забрав меня, так же крутанул колесами, высекая искры из асфальта.

Знакомый бункер показался теперь симпатичным домиком, и лестница ещё любезнее приглашала заглянуть на огонёк, на стаканчик абсента.

- Ну как, освободил своего друга? - спросил Рекс. Он выглядел гораздо веселее, чем когда я увидел его сутки назад.