Когда приятель пускался в свои рассуждения, он скатывался к сравнениям глобального и обыкновенного, к сравнениям личной шерсти с государственной. Сравнениям он всегда находил доказательства из Священного Писания. Он перечитывал его один раз в два года и мог работать проповедником.
- Вот смотри, кто вертикаль придумал? Жили себе люди, было у них всяко много каких угодно богов и на любой вкус. Так нет же - единобожия захотелось. Гадом буду, но Моисей - первый вертикальщик. Один Бог, один Закон, и всё и вся подчинены только единому и всемогущему. А для чего? - спрашивал Борис и, не дожидаясь ответа, сам же и отвечал: - А для того, чтобы победить хананеев, моавитян и разных там иевусеев. С помощью вертикали легко воевать. До сих пор воюют, до сих пор желают доказать, чья вертикаль лучше. А, может, ещё не всех моавитян перебили? Знать, много язычников в этой древней земле, раз вертикаль снова востребована.
- А, например, чем христианские святые лучше богов дождя, солнца и всяких там торговли или любви? То же и со всякими греческими богами, - не унимался приятель.
Мои замечания насчёт того, что и у греческих богов был верховный Зевс, приятель игнорировал и продолжал гнуть своё:
- Никакой демократии нет и не будет, если все подчиняются только одному. Святой Валентин покровительствовал влюблённым, а Венера тогда кто? А Перун тоже пострадал. Кажется, его сбросили в Днепр? Говоришь, что нельзя поклоняться изваянию? А какая разница, кто будет метать громы и молнии - идол или тот, которого никто никогда не видел?
- Апостолы - реальные люди, они приняли смерть за убеждения. И потому заслужили святость, - возражал я Борису, рассчитывая убедить его отказаться от богохульства.
- Когда-то - люди, сейчас - символы. Простые парни - пастухи, рыбаки, бродяги - вдруг стали святыми, хотя один отрёкся, другой предал, третий не поверил. Их человеческие судьбы превратились в образ, в икону, и никто не помнит, какими они были на самом деле. Если им поклоняются миллионы, значит, они уже символы.
- Спорное утверждение.
- Или возьмём Гоголя, - меняя тему, разглагольствовал мой друг. Если он в ударе, его трудно остановить. - Он написал про одного чиновничка мелкой руки. Долго чиновничек копил себе на шинельку, пошил, а поносить не успел. Помнишь?
- Повесть так и называется - "Шинель".
- Да? Тем более. Так вот, копил мой отец деньги, копил на квартирку. И - хоп - перестройка. Инфляция. Не успели кооператив купить. Ладно, копит батя дальше. Ну, я в армию ушёл. Прихожу на дембель ― снова инфляция. Деньги, которые батя скопил, в пыль превратились. В ничто. В мусор. Вместо обоев употребить, и только. Пришлось в общагу идти - не с родителями же в двухкомнатной кантоваться здоровому бугаю? И не приведёшь никого. Вот такой софизм.
На чём держится вертикаль и кто её придумал, Борису было ясно как дважды два. Мне - нет. На чём она держится сейчас? Почему так много слов о коррупции и почти ничего - о разворовывании бюджета? Есть хорошее русское слово ― казнокрадство. Пора вводить его в юридический оборот. Распил бюджета будет, пожалуй, пострашней пресловутой коррупции. К слову, и ей найдётся такой же старинный и понятный термин - мздоимство. Казнокрадство гаже и опасней, так как большему числу народа вред наносит. Когда "бюджетное лицо" на свой кусок хлеба намазывает подаренный ему кусок масла - это одно, мзда есть обогащение того, кто имеет чин, и всего лишь. Какое дело народу до того, какую шинельку он себе пошьёт: с одним рядом пуговиц или с двумя? Народу плохо, когда шинелька, что понаряднее, шьётся за счёт казны, а не за купеческую мзду, и это уже совсем дрянное дело. Плакали пенсии, усохли стипендии - только на квас да хлеб и остаётся. Борис продолжает делиться своими умозаключениями:
- На чём вертикали держаться? На бюджете. А у бюджета, как у медали, две стороны: сначала его собрать надо, потом распределить. Пока наверху распределяют, внизу пилят, не дожидаясь распределения. Внизу всё по-другому. И чем бюджет толще, тем распил жирнее. Крупную рыбу в одиночку не сожрать. Пиранья стаей сильна. Лишь бы только по чину. Каждый пилит потихоньку, делая вид, что не замечает, как пилит сосед.
Приятель выстраивал цепь рассуждений, исходя из простых наблюдений за сообщениями о новых и новых посадках. Теория больших чисел, однако.
Простая мысль пришла после софизмов Бориса мне в голову: рубить голову Кощею - ещё одна неудачная попытка присоединиться к Сизифу. Миф, выстреленный в будущее. На месте каждой отрубленной головы вырастет новая. В сердце колоть надо, а оно где: в утке, в зайце? Оба шустрые - попробуй поймай. И как долго наш Кощей жить будет? Бабка, когда читала мне сказки, говорила, что он Бессмертный.
Калаш и тут не остаётся в стороне. В Борьке умер законотворец. Он предлагает издать закон, по которому в домах этих новых русских Кощеев надо устроить музеи, и так и назвать: "О музеях казнокрадства и мздоимства". Для начала организовать их в каждом федеральном уезде, потом - в каждом городе. Были же памятники вождю - до сих пор забыть не могут. И обязательно добавить: "ФЗ". Такое вот законотворчество по Борису.
Моему подзащитному шестнадцати лет от роду судья задал вопрос, на который не ответит ни один казнокрад:
-Ты зачем велосипед украл? Ведь у тебя уже был один?
-Ну, просто...
Как тут не вспомнить вездесущего Лома: "Ага, значит просто, говоришь. Та-а-а-к. А потом что?". Оторву себе ухо, если на такой же вопрос судьи: "А зачем вам тысяча золотых часов, ведь у вас уже было их 999?" осужденный губернатор про себя машинально не подумал: "Ну, просто...". И оторву себе второе, если казнокрад из-за решетки вдруг решил бы ответить и ответил бы по другому.
И Борис тут как тут:
- И зачем им столько часов? - и долго, мучительно думает. И продолжает, потому что если он вцепился в тему, то должен дойти до глубин. Я его знаю. Борис считает, что истина где-то там. Давай, давай, развивай, дорогой ты мой аналитик из народа! Авось воспользуется какой- нибудь ученый и наваляет диссертацию на заданную тему, ну например: "Корни казнокрадения в России со времен образования централизованного государства. От Ивана 4 и до наших дней". Или "Экономический государственный укладъ, как система мздоимовыгоднаго сотрудничества дьяков и купеческаго люда, и не токмо купеческаго, а и разночиннаго и мещан и прочая сословий. Взглядъ сквозь призму веков". Я запишу Бориса в оппоненты, и пусть попробуют его не пустить на защиту. А пустив и послушав и обалдев от научной глубины народной мысли, ученый совет единогласно запишет Борьку и в соискатели и в соавторы. Глядишь, мне снова отломится от его заслуженной славы.
-Коррупция - это подпитка терроризма! Это угроза государству! - снова несется со всех трибун. - Ганьба! Рубить гидру!
И невдомек кричащим, что черта с два казнокрад отдаст хоть рубль на это грязное дело. С гораздо большим интересом будут куплены тысяча первые часы.
Боря так и толкает меня туда, где мечта превращается в утопию. Только соберусь с новыми силами, только верну себя на исходную, как возвращают каретку на пишущей машинке, как Боря снова сбивает меня с намеченного пути - совместить границы государства и Родины. Власть, говорит он, не умеющая предвидеть будущее, - власть-кастрат. Она забирает у народа счастье - не только у живущего, но и не родившегося. Россия пережила секты скопцов, Индия - такие же - кастратов. И ничего, существуют. К какому идеалу они стремились? И от чего старались избавиться на самом деле? Кастрация есть только тогда путь к совершенству, светлому и радостному, когда отсекает лишнее, а не забирает нужное.
-Нужное, - отвечаю я ему, - взращивается заботою.
-И вообще, Боря, долой пессимизм. В корзину его, на мусорку, на помойку. Гидру рубят пятьсот лет, и стоит страна, пышно отметив тысячелетие вертикали. Вот она - преемственность. Попробуй сломай!
