Шум нарастал, и вот на дорогу выкатился первый самобеглый аппарат. Максим напряг зрение. «Вот, чёрт – бронетранспортёр», ― Максим разочарованно сплюнул. Всё ясно – это снова конвой грузовиков с военной охраной. А они вряд ли остановятся, чтобы с ним обмен совершить. У них-то, наверняка, всего навалом – и жратвы, и водки.

Максим злобно рассматривал каждую из череды больших машин, мечтая о том, чтобы какой-нибудь ящик, или коробка незаметно для охранывывалились из-под тента. Уж он бы был рад такому подарку. Или, ещё лучше – нырнул бы какой грузовик в кювет, рассыпав товар по земле. Нет, нет, самый верный вариант был бы возможен, имей Максим гранатомёт. Как бы он шарахнул по самой жирной цели, как по утке из дробового ружья, а потом, пока охрана будет приходить в себя, тиснул бы пару ящиков какой-нибудь жратвы.

Максим так увлёкся сладостными мечтами, что, разведя руки, стал целиться из невидимого гранатомёта в головную бронемашину. Он плавно нажал спуск, и, вдруг…ба-а-бах – бронетранспортёр с грохотом взорвался. Колонна встала.

Максим тут же отбросил воображаемое оружие и изумлённо помотал головой, решив, что заснул у дороги, и видит яркий, правдоподобный сон. Но видение не исчезло, лишь действующих лиц прибавилось – из искусно сделанных в земле укрытий, стали выскакивать вооружённые люди, которые тут же начинали стрелять очередями по военным.

Из-под тентов военных грузовиков горохом посыпались солдаты, стиснутые бронежилетами, и увенчанные матовыми полусферами касок. Их автоматы тут же принимались грозить и плеваться короткими жалами огня. Из пылающего бронетранспортёра, заглушая хлопки выстрелов, раздались душераздирающие вопли – похоже, что от взрыва ракеты заклинило выходные люки.

Второй броневик, замыкающий колонну, поливал обочину раскалённым свинцовым ливнем из штатного пулемёта, провожающего каждую пулю коротким прощальным кивком ствола. Ряды нападавших стали сокращаться на глазах. Их живые тела отвечали фонтанчиками крови и корчами боли на каждое попадание стремительного куска свинца.

Под прикрытием пулемёта солдаты стали теснить агрессоров, как вдруг, из-за поворота на огромной скорости вылетела старенькая легковушка. Она мчалась прямиком на броневик с несмолкающим пулемётом. За три десятка метров перед целью из водительской двери легковушки выскочил человек. Прокатившись по асфальту несколько метров, он так и остался лежать в стремительно разбухавшей лужице крови – ясно, что спасительный прыжок не удался.

Зато цель столь рискованного поступка была успешно достигнута – автомобиль въехал под броневик с оглушительным лязгом. Спустя секунды прогремел взрыв, волны которого достигли даже вершины откоса, где залёг Максим, пребольно тряхнув его о землю.

«Да уж, эти ребята неплохо подготовились. Наверняка, где-нибудь склад армейский с оружием распотрошили», ― с завистью смотрел на решительных стрелков Макс. Он и сам не прочь был бы проверить, что там, в фургонах этих охраняемых грузовиков. А то от того худосочного зайца не осталось ни одной самой завалящей калории в организме, даже в качестве образца или воспоминания.

А те, кто напал на автоколонну, испытывали, по всей видимости, куда более жестокий голод, так как не собирались отступать, невзирая на превосходство охраны. Солдаты успели организоваться после нервной сумятицы первых минут боя, и теперь, разделив нападавших кинжальным огнём на малочисленные кучки, планомерно отстреливали их, как жестяные мишени в тире.

Хлопки выстрелов, грохот гранатных разрывов, куски плоти и фонтаны крови – Максим впервые был свидетелем такой ожесточённой батальной сцены. Для человека сугубо гражданского зрелище было, конечно, во многом шокирующее, но любопытство и голод накрепко прижали его к земле, заставляя наблюдать картины боли и смерти, и вдыхать едкую смесь из ароматов крови и порохового дыма.

Довольно скоро все смельчаки из устроивших засаду лежали вдоль обочины. Одни недвижно распластались среди глянцевой мозаики собственных внутренностей, иные же слабо подёргивали конечностями в предсмертной агонии.

Оборонявшиеся ещё какое-то время изредка постреливали из укрытий, но поняв, что стрелять в ответ уже некому, стали по одному и группами выходить к обочине. Первым делом солдаты стали обходить поверженных бандитов и азартно добивать раненных, стреляя в голову или перепиливая ножом глотку. Видимо, эта процедура у них была уже доведена до автоматизма. Оно и понятно – не каждый согласится безропотно смотреть на голодный желудок, как под охраной кому-то везут горы еды. Оттого, должно быть, подобные нападения на грузовые автоколонны теперь не были чем-то из ряда вон выходящим. Есть где солдатам из сопровождения опыта и злобы набраться.

Максим с интересом наблюдал, как тяжёлый военный тягач расчищал путь уцелевшей технике, стягивая с дороги обугленный бронетранспортёр. Макс заметил, что тягач одной из фур, полностью выведен из строя. Он скрестил пальцы в надежде, что не желая рисковать ради одного грузовика всей колонной, охрана бросит его на дороге. Вот тогда Максим, наверняка найдёт для себя много интересного в брезентовом нутре тяжёлого автоприцепа. Он нетерпеливо сглотнул, и стал ещё внимательней следить за суетой на дороге.

Солдаты погрузили своих раненных и убитых, потом построились у головной машины, и двое офицеров по очереди стали что-то объяснять подчинённым, широко вышагивая вдоль строя. Их поочерёдное выступление длилось минут десять, и завершилось вызовом из строя четырёх человек. Вызванные понуро, в затылок друг другу, пошагали к повреждённому грузовику. Остальные разбежались по уцелевшим машинам и бронетранспортам.

«Дьявол! Они всё-таки решили оставить караул», ― вне себя от злости и разочарования Максим шарахнул кулаком оземь, едва не ободрав кожу на костяшках пальцев. Живот сводило судорогой от голодной пустоты, которая урчала в унисон с моторами тяжёлой техники скрывающейся за поворотом автоколонны.

Четверо автоматчиков, оставленных охранять прицеп повреждённого грузовика, вальяжно прохаживались туда и обратно вдоль его бортов. Максим с ненавистью взирал на эту преграду, вставшую между ним и бесконечно манящим содержимым прицепа. И вдруг его светлой молнией поразила замечательная идея: « Водка! Идиот, у тебя же водка есть. Пора поторговаться».

Четверо молодых парней, вдали от начальства, вряд ли откажутся обменять что-либо им не принадлежащее на возможность добавить в серую обыденность службы, ярких красок лихой радости с ароматом жгучего спирта. Риск, конечно, имеется, но для Максима он ничтожен, в сравнении с выгрызающим его изнутри голодом.

Он сложил в неглубокую ямку, присыпав сухими ветками три бутылки прозрачной жидкости, и, схватив начатую ёмкость за горло, встал и решительными скачками стал спускаться с откоса к дороге. Вытянув руки над головой, он закричал изо всех сил:

― Э-эй, мужики, не стреляйте. Я без оружия.

Парни у грузовика вскинули автоматы, и один из них, тот, что пошире в плечах, угрожающе рявкнул:

― Эй ты, а ну стоять. Ещё шаг, и мы из тебя сито сделаем.

Максим остановился, придав лицу наименее, по его мнению, подозрительное выражение лица. Вид вышел немного дурашливым, но Макс растянул улыбку ещё шире, и вновь обратился к автоматчикам:

― Ребята, да я мирный человек – говорю же, что нет у меня оружия. Зато есть кое-что для вас.

― Стой где стоишь, придурок. Что это у тебя в руке?

Максим под строгим присмотром чёрных зрачков автоматных дул, скрепя сердце проглотил «придурка», и совсем уж по-халдейски помахал бутылкой:

― Водка это, мужики. Водочка, водяра. Четверо мужиков – скучновато, наверное, постоянно насухую служить. Вот, решил вам подарок сделать.

На лицах солдат явно читалась заинтересованность, но они продолжали посматривать на старшего. Тот, секунду подумав, заорал:

― Подарок? Ну, ка-анечно. Дед Мороз, блин, выискался. Знаем мы такие подарки. Ну-ка, сам глотни хорошенько.

Максим понял, о чём подумал солдат, и, желая развеять его сомнения, стал скручивать винтовую пробку с бутылки. Демонстративно взболтав жидкость, он, стараясь не дышать носом, сделал щедрый глоток из горлышка. Потом, сморщившись, отдышался и просипел: