С этими словами она махнула на прощание Корнелии и кивнула Седрику. Теперь все зависело от выбора Элион, ему же оставалось смотреть ей в спину и надеяться, что она поступит правильно. Тонкие изящные руки обнимают его со спины, и теплое дыхание щекочет ему участок шеи, не скрытый воротником.

— Все будет хорошо, — шепчет Корнелия ему на ухо, и ему жутко хочется в это сейчас поверить.

****

Тхорон подвел черту под затяжным бабьим летом и, наконец-то, вступил в зенит, обрушившись на Меридиан серией проливных дождей. Замок, изрядно пострадавший во время набегов мятежников, стоял опустевший, и перемещался по нему один лишь сырой тяжелый воздух, перегоняемый ветрами. Но Фобос игнорировал эту проблему. У Фобоса был жар, но это его тоже мало волновало.

Кондракар быстро нашел замену Элион, подыскав на семейном древе Эсканоров еще одного родственника, претензии на трон которого были слишком несостоятельны, чтобы Фобос хоть на секунду воспринял их всерьез. Он лениво пресекал вылазки повстанцев, но ответных шагов не делал. Отчего-то вся его жизнь стала казаться такой скучной, оттого пару недель и распустил почти всю прислугу, оставив некоторых людей, не докучавших ему по пустякам. Под завывания сквозняков и неритмичную капель он все глубже погружался в воронку из своих воспоминаний.

Воспоминаний, в которых Элион была с ним.

Он так редко слышал ее смех, в замке она совсем перестала улыбаться. Он ведь даже игнорировал ее. А сейчас он бы отдал многое, чтобы вернуть те дни, когда она была рядом. Последние несколько месяцев самобичевания не могли не пройти даром. Он почти не ел. И много пил.

Пожалуй, слишком много, — подумал он, наблюдая, как из сорванной с петель двери выходит именно она. Его Элион.

Еще более бледная, даже с каким-то зеленоватым оттенком, тонкая и состоящая вся будто из острых углов и изломов.

— Элион, — прошептал он, закрывая глаза, содрогаясь при мысли, что она может раствориться в воздухе.

Иллюзии бывают так часто похожи на правду, а он сотворил их в своей жизни так много, что сам иногда забывал, где кроется правда.

Он помнил Элион совсем другой, и если бы его воспаленному сознанию пришлось создать ее двойник, то Фобос воссоздал образ сонной девочки в длинной ночной рубашке. Элион, которую он видел перед собой, он не знал. И это давало ему надежду.

— Фобос, — мягко ответила она, добавляя еще одно очко в пользу реальности всего происходящего.

Фобос прикрыл глаза.

— Ты пришла… — голос хрипит, должно быть, от сырости в тронном зале.

Паршивые повстанцы пробили стену где-то в нескольких комнатах от зала, и сырые сквозняки Тхорона давали о себе знать не самым приятным образом. Фобос прочищает воспаленное горло, которое прорезалось болью только сейчас. Интересно, как долго он молчал?

— …за короной?

— Нет, — она отрицательно качает головой и медленно продвигается, слегка пошатываясь от внезапного тумана в голове. Воздух тут тяжелый, и дышать ей под ускоренный ритм сердца всё труднее. Он смотрит на нее в упор, но не делает никаких движений навстречу.

«Ну, помоги же мне, Фобос», — мысленно взмолилась Элион, вступая по лестнице прямо к трону, на котором, словно каменное изваяние, восседает недвижимый Фобос.

Внутри все разрывалось от неуверенности, трепета и страха. Фобос получил Свет Меридиана, и теперь, когда ничего, кроме ее бессмертной души, не осталось, Элион боится оказаться просто не нужной ему. Элион страшно, что он ее оттолкнет и в этот раз.

Но Фобос с остекленевшим взглядом смотрел в одну точку и совершенно не хотел ей помогать. Не дождавшись от него инициативы, Элион глубоко вздохнула. Начинать говорить всегда трудно, особенно, когда слишком многое нужно сказать. Поэтому она присела на пол у трона и задала первый вопрос, который пришел в голову:

— Ты не считаешь, что пора наладить отношения, Фобос?

— Отношения? — Глаза у него были сухие, а взгляд колючим.

— Мы же семья, — вяло попыталась улыбнуться Элион и неопределенно дернула плечом. Да уж, семья…

— Ах, семья, — на секунду потеплевший взгляд, снова затуманился, и Элион не могла прочитать мысль, отчетливо проступившую на его лице. Он отвернулся. — Не надо.

Элион показалось, что ледяные обручи вдруг стянули ее грудь, не давая выдохнуть. Не нужна. Никогда не была нужна!

— Фобос, — голос предательски дрожит, но гордость почему-то молчит, очевидно, включается чувство самосохранения, — у меня никого не осталось. Ты, только ты. Я не знаю, что я для тебя значу и значу ли вообще что-либо, но это неважно. Потому что мы, — Элион шумно вдыхает, набирая побольше кислорода, и буквально выплевывает последние слова: — долбанная семья.

Реакция Фобоса не такая яркая, как ожидает Элион, Фобос будто и не слышит, о чем она говорит, рассеянно рассматривая гобелены на противоположной стене.

— Я лучше захлебнусь спиртом, — шипит он, когда Элион неуверенно передвигается к нему чуть ближе, — чем буду снова изображать нормальную семью.

Вот и вся правда, которую требовалось услышать Элион. Как ни странно, слёз нет, да и дышать она может свободнее. Просто внутри становится так пусто, что, когда она, слегка покачиваясь, поднимается с пола, ей слышится, как шаги эхом отражаются не только от стен в тронном зале, но и у нее в груди.

Хорошо бы сказать что-то на прощание, только вот в голову ничего кроме банальностей не идет, да и Фобосу это не нужно. Теперь она для него просто бесполезная девчонка. Нелепая, довольно наивная, совершенно разбитая и склеенная на скорую руку. Сил идти дальше у нее нет, и она надеется, что сможет выскользнуть за дверь до того, как Фобос узнает, какая она, к тому же, слабая.

У самых дверей Элион не сдерживается и оборачивается, всего на секунду, но этого хватает. Двери тронного зала захлопываются прямо перед ее носом, а сорванная с петель дверь встает в проем под углом и неожиданно с глухим треском вылетает прямо в тронный зал, чудом не задев плечо Элион.

Это происходит так быстро, что она даже не успевает понять, что именно чуть не произошло, а вот на лице Фобоса черты лица исказились в страшной гримасе. Он еще сильнее бледнеет и вскакивает со своего места.

— Прости, — глухо произносит он и замирает в десятке метров от нее, сам до конца не понимая, как так вышло, что он оставил трон. — Это вышло случайно.

Он не хочет ее отпускать, — эта призрачная мысль зажигает сразу тысячу огоньков у нее в душе, и она неуверенно делает серию коротеньких шагов навстречу Фобосу. Но Фобос неожиданно взрывается.

— Не смей меня жалеть! — пророкотал внезапно окрепший голос Фобоса. — Убирайся вон!

И Элион послушно замирает, разглядывая его в упор. В том, что он не здоров, сомневаться не приходится, и ей хочется его успокоить, залечить раны. Только вот он не позволяет, а Элион не уверена, что он готов ее принять.

— Почему? — непринужденно интересуется она, словно они говорят о чем-то совершенно обыденном.

— Что?

— Почему ты хочешь, чтобы я ушла?

Несколько секунд он просто непонимающе моргает, а затем неожиданно усмехается и встряхивает головой. Он не понимает, зачем она пришла и как она могла вернуться к нему после всего, что он сделал.

— Я — чудовище, — кривая усмешка обнажает зубы с фиолетовой каемкой по краю.

— Это не моя проблема, — Элион почти не задумывается, что отвечать, позволяя предложениям генерироваться самим собой, и слыша свои ответы, будто со стороны.

Должно быть, это неожиданно, и Фобос закрывает глаза, не сдерживая больной, истеричный смех, что позволяет Элион сократить расстояние между ними. Открывает глаза он уже, когда Элион стоит на расстоянии вытянутой руки. Фобос шумно выдыхает, мгновенно прерывая смех.

— Ты хочешь знать, почему?

— Именно это я и спросила, — коротко подтверждает Элион, рассеянно блуждая взглядом по истощенному бледному лицу, прежняя красота которого сейчас просматривается лишь, как воспоминание.