========== навсегда ==========
1
Байерс + Уилер = навсегда.
Именно эту хрень приходится прочитать Уиллу Байерсу с коры векового дуба в парке «Реджент», пока остальные ищут пропавшего пса Дастина, и ему хочется провалиться под землю от неловкости и стыда. Потому что вот уже три года как Уилл влюблен в своего лучшего друга. Безответно. И совершенно безнадежно.
И можно было сколько угодно уговаривать себя подавить эти больные стороны своей души, забыть Майка, вернуть всё к тем чистым и открытым отношениям, что были у них в детстве, только вот нихрена не получалось.
Байерс + Уилер = навсегда.
Уилл читает снова и снова, будто надеется увидеть ошибку, но нет.
Долбанный Джонатан решил, что непременно нужно увековечить свою глупость. Нэнси давно уже бросила его, а дуб все помнит, и это наивное «навсегда» теперь звучит как насмешка.
Уилл нервно сглатывает и глубоко дышит, чтобы хоть как-то собраться с силами. В первые секунды Уилл даже подумал, что… Господи, как стыдно. Уилл просто представил, что это мог вырезать Майк, и, наверное, эти три секунды были самыми счастливыми за последние пару месяцев.
Какая все-таки глупая надпись. Вечного ничего не бывает, Уилл знает об этом наверняка, ведь Майк тоже скоро уедет в университет, оставив его совсем одного.
Они выбрали его вдвоем, рассчитывали учиться вместе и жить в одной комнате. Последний год они даже работали после школы: Майк копил на машину, Уилл — на оплату университета. И около трех месяцев назад Уилл понял, что остается дома, его денег не хватает, чтобы погасить квоту.
Может быть, это какое-то семейное проклятие — влюбляться в Уилеров? Уилл в конце концов не удивится, если вдруг обнаружится, что его мама встречалась с отцом Майка и Нэнси в какой-нибудь старшей школе. Тогда бы это все объясняло.
— Что там? — доносится над его ухом голос Майка, и Уилл поспешно отступает назад, стараясь сделать вид, что все в порядке и неминуемо врезаясь в широкую грудь Уилера.
— Ничего, думаю надо посмотреть около качелей, — бормочет Уилл, быстро стараясь увести Майка от чертового дерева, сменить направление.
Уиллу не хочется, чтобы эти слова увидел Майк, но Майк — настырный. Разумеется, Уилл знает об этом, но ничего не может поделать: он хотя бы должен попытаться, ведь он, конечно, тот еще паникер.
— Хей, смотри, — хмурится Майк, зачем-то кладя свою руку на плечо Уиллу, удерживая того от позорного бегства, — какие-то вандалы испорт… Ох.
Байерс + Уилер = навсегда.
— Джонатану, наверное, совсем крышу снесло, — быстро говорит Уилл, не зная, куда девать глаза.
— Думаешь, ему? — спрашивает Майк, придирчиво рассматривая дерево, и у Уилла всё внутри скручивается, выворачивается, когда рука Майка сжимает его плечо.
— Кому же еще, — выпаливает Уилл, даже не принимая в расчет, что надпись могла вырезать пай-девочка Нэнси. Он судорожными движениями стряхивает с плеча горячую ладонь Майка, и место, согретое чужим теплом, тотчас обдает осенней прохладой. — Пойдем, там Дастин и Лукас, наверное, уже нас ищут. В любом случае, надо быть полным идиотом, чтобы испоганить такое дерево ради девушки, которая бросит тебя через полгода.
— Это точно, — запоздало и слишком серьезно кивает Майк и зачем-то проводит ладонью по древесине. — Дубу лет сто, наверное.
Майк заметно притормаживает у дерева, а Уилл его не ждет — разворачивается, чтобы уйти. И дело сейчас не только в глупой надписи. Последние несколько месяцев Уилл старался сократить общение с Майком, чтобы не стало совсем невыносимо потом, когда тот уедет в свой уродский университет.
А ведь он уедет.
Голос Лукаса раздается с совершенно другой стороны.
— Парни… — он тоже, очевидно, подходит к дубу и теперь их там двое.
Уилл едва не взвывает, когда ему приходится вернуться и встретиться с ехидным выражением лица Лукаса.
— Это Джонатан, — спешит перебить его Уилл, — это он написал. Нэнси же с ним встречалась, вот и…
На лице Лукаса расцветает какая-то скользкая улыбочка, и он цокает языком, хлопая Майка по плечу.
— А выглядит так, будто кто-то из вас, парни, любит проходить через черные выходы…
Уилл непонимающе приподнимает брови, а когда до него дойдет смысл, то кровь хлынет ему в лицо. Майк качает головой со снисходительной улыбкой.
А Уиллу нечего ответить, поэтому, как и обычно, Майку приходится отдуваться за двоих. Уилл никогда его об этом не просил, но так просто получалось, и это одна из тех деталей, не позволяющих Уиллу мысленно оставить Майка в покое. Сложно перестать любить человека, когда он вечно загораживает тебя собой и смотрит еще при этом с такой нежностью и преданностью.
— Как будто это что-то плохое, — неожиданно хмыкает Майк, и Байерс поднимает на него удивленные глаза. — Можно подумать от того, с кем человек хочет трахаться, он становится лучше или хуже.
— Конечно, становится! — закатывает глаза Лукас. — Становится!
— Лукас, но что в этом такого? — смеется Майк совершенно непринужденно, будто это его вовсе не задевает. — На дворе же двадцатый век, это нормаль…
— Нихрена это не нормально! — категорично отсекает Лукас. — Это болезнь!
От этих слов, которые Уилл и сам часто себе повторял, внутри все леденеет и стынет. Он — больной. Ненормальный. И если всё выяснится, то от него отвернутся все. Нет, значит ни в коем случае нельзя допустить, чтобы хоть кто-то об этом узнал, особенно, Майк, который отчего-то именно сейчас не отводит взгляда от Уилла.
— Это отвратительно! — Лукас всем своим видом показывает, как ему не нравится сама мысль об однополых отношениях, делая вид, что его тошнит.
— Это не должно вообще тебя касаться, — без эмоций пожимает плечами Майк. — Это же личное…
— Да тебя бы первого стошнило, если бы ты увидел на улице такую сосущуюся парочку! — дразнит его Лукас, и Уилл тотчас чувствует, как настоящая тошнота подкатывает к горлу.
Майк может сколько угодно защищать свою позицию, доказывая свою толерантность и цивилизованность, но узнай подобное он о своем друге, Уилл почти уверен, что Майку эта идея перестанет нравиться. А если он еще и узнает, о чем думает Уилл, когда смотрит в эти голубые глаза, подернутые дымкой, то непременно даст ему в нос и никогда больше в жизни с ним не заговорит.
— Окей, а если бы узнал, что кто-нибудь из твоих друзей… — Майк осторожно переводит взгляд на Уилла, и глаза у того расширяются от ужаса. Что Майк сейчас хочет сказать? Он знает? Или просто выпендривается? — Скажем, Дастин…
— И слышать ничего не хочу, — кривится Лукас, — я бы нашел ему девчонку, и вся дурь из его башки бы выветрилась.
Уилла слегка отпускает, и он неопределенно дергает плечом, надеясь вклиниться в беседу и оттащить уже их двоих от этого дурацкого дерева и скользкой темы. Но Майк неожиданно увлекается в спор, и Лукас получает еще одну возможность попререкаться вволю.
— Ты слишком часто видишь гомосексуальный подтекст, Лукас, — насмешливо подмигивает Уиллу Майк. — Может, ты просто сам немножко латент…
— Да пошел ты в задницу! — шутка перестает казаться Лукасу смешной, как только она начинает касаться его персоны. — Это омерзительно вот и все! Я хочу, чтобы мир вокруг нас был нормальным и здоровым без этих… этих… извращенных уродов.
— Без Фредди Меркьюри, — заботливо подсказывает Майк, — например.
— Это другое! — хмурится Лукас и хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, забывая аргументы, которые готовил, должно быть, заранее.
— Парни, — вяло встревает Уилл, стараясь не смотреть больше на дерево и вырезанные слова, — может быть, мы…
— Уилл, а ты что думаешь? — этот вопрос задает Лукас, но Майк судя по всему поддерживает его в выборе.
— Я? — удивленно выдыхает Уилл, совершенно не ожидая такого вопроса, последние минуты его присутствие напрочь игнорировалось и Майком, и Лукасом.
— Ну не я же, — передразнивает чернокожий парень. — С Майком всё понятно: он жалостливый либеральный гомофил. Ты тоже на стороне сладеньких?
