Поэтому в английском Просвещении внимание было главным образом сфокусировано на теме воспитания человека, вынужденного жить в новом обществе. Признавая, что «английское Просвещение целиком сосредоточилось на концентрированной безудержной защите прав»,[113] не надо забывать, что в глазах общества интерес представляли «права» только одной половины человеческого рода – мужской.
Женщинам оставалось приспосабливаться к существующему порядку вещей, исхитряться извлечь для себя нечто, что способно было сделать их существование более комфортным. Положение женщины в английском обществе оставалось прежним (собственность сначала отца, потом мужа), сохранялось прежнее к ней отношение. Вот характерное высказывание, приписываемое английскому поэту А. Поупу: «То, что считается добродетелью в женщине, очень разнится с тем, что под этим подразумеваем у мужчины. Очень хорошая женщина представляла бы собой очень жалкого мужчину».[114] А поскольку мужчина воспринимался как олицетворение рода человеческого и венец творения, «очень хорошей женщине» отводилась роль «бледного» его подобия. Вместе с тем откликом на запросы времени стало признание необходимости воспитания и обучения девочек.
Девочки из аристократических семей получали воспитание дома. Первыми их наставницами были матери и бабушки, объяснявшие им правила поведения, знакомившие с дамскими рукоделиями и основами ведения домохозяйства. Учителей приглашали для обучения этикету, игре на музыкальных инструментах (лютне, гитаре, виолончели и других), танцам, пению. Чтение, письмо, иногда иностранные языки они осваивали, как правило, вместе с братьями, для которых отцы не скупились приглашать специальных учителей. Местный священник знакомил их с основами Священного Писания.
Интересным образчиком того, какие требования общество предъявляло к юным леди, служит написанное в 80-е годы XVII века для младшей дочери Г. Севилем, маркизом Галифаксом, специальное наставление воспитательного характера. Центральная идея этого сочинения сконцентрирована в словах: «Ты должна принять за аксиому неравенство полов и то, что для лучшего устройства мира мужчинам отведена роль законодателей, поскольку они обладают лучшим умом, нежели женщины».[115]
Стоит остановиться на приведенном высказывании маркиза Галифакса чуть подробнее. Что́ это – свидетельство «мужского шовинизма»? Или проявление отцовской заботы, желание убедить дочь принять реалии жизни и тем самым уберечь ее от невзгод неравной схватки с устоявшимся порядком вещей? «Заклинаю тебя, моя дорогая, исполнить эти заветы отца, чьи помыслы только о тебе и твоем счастье…»[116] Ведь судьба бунтарей (а особенно бунтарок) редко бывает благополучной. В случае с Элизабет Севиль всё пошло по проторенной тропке: девушку выдали замуж за лорда Честерфилда, она стала матерью известного политика и просветителя Ф. Д. Стенхопа, графа Честерфилда (автора «Писем к сыну»).
Первое, что следует отметить в сочинении маркиза Галифакса, – это фиксация традиционного распределения гендерных ролей, второе – признание необходимости воспитания женщин. Сочинение обращено к собственной дочери, но, являясь фактом частной жизни, оно стало отражением общественных настроений, после того как было опубликовано в 1788 году, а затем многократно переиздавалось.
С середины XVII века начали возникать специальные образовательные учреждения (пансионы или академии) для девочек, а к концу века появляется литература, посвященная этой проблеме. Девочек учили преимущественно тому, что было связано с ведением домашнего хозяйства. В зависимости от социального и материального положения воспитанниц менялись учебные программы.
Простолюдинок обучали основам ремесла (чаще всего шитью, прядению), чтению и катехизису, редко – письму, еще реже – арифметике. Девочкам из зажиточных семей давали навыки ведения хозяйства, знакомили с искусством изготовления соусов и паштетов, леденцов и других деликатесов. Уделялось внимание музыке, танцам, вышиванию, модной росписи по стеклу. Из того, что мы привыкли называть общеобразовательными предметами, преподавалось чтение, знакомство с Библией, иногда письмо и арифметика.
Считалось, что разумнее создавать закрытые учебные заведения, где девочки могли жить и учиться вдали от семьи. Проявивший интерес ко всему на свете Д. Дефо написал «Опыт о проектах» (1693), в котором среди прочего рассматривается возможность создания таких закрытых женских учебных заведений. Интересно отметить, что позиция Дефо несколько отличается от господствовавшего в то время мнения об интеллектуальных возможностях женщин. Он писал: «…Бог наделил всё человечество равными талантами и способностями в том смысле, что он наделил каждого одинаково способной душой, и что вся разница между людьми проистекает либо из случайного различия в устройстве их тел, либо из глупого различия в их образовании».[117] Но сути дела это не меняет. Смысл затрат на воспитание девочек Дефо видел в удовлетворении возросших потребностей мужчин в отношении подруг: «На мой взгляд, мужчинам ради самих себя… следует обеспокоиться их воспитанием, чтобы они были пригодными и полезными…»[118]
Довольно много о женском образовании писали сами женщины, преимущественно те из них, кто был занят этим вопросом на практике. Здесь можно назвать Ханну Вулли (1622–1675) и Мэри Эстелл (1666–1731). Некоторые их сочинения, посвященные обоснованию необходимости и определению основного вектора женского образования, неоднократно переиздавались. Так, Мэри Эстелл предлагала открыть женские закрытые учебные заведения монастырского типа, в которых девушки и женщины могли бы изучать различные науки, читать серьезные философские работы, а не только развлекательные романы. Создать такой колледж-монастырь ей не удалось, но высказанные ею идеи о необходимости улучшения женского образования, о том, что следует обучать девушек не только домоводству и искусству обольщения, но и знакомить их с нравственно-философскими учениями, получили отклик в обществе.
Смысл женского образования заключался главным образом в том, что образованная женщина будет лучшей воспитательницей для своих детей и лучшей спутницей для своего мужа. Причем упор делался преимущественно на формирование помощницы, слушательницы и партнерши, дополняющей, поддерживающей, отражающей качества мужчины-повелителя.
Как правило, женщины эпохи Просвещения рассматривались в качестве подруг, умевших слушать, служить своего рода зеркалами, которые помогают выявить, высветить озвученные чужие мысли. На память приходит общение Д. Свифта с его «звездами» – двумя его воспитанницами, носившими одно имя Эстер («Звезда»), – Эстер Джонсон (Стелла) и Эстер Ваномери (Ванесса), ставшими позднее адресатами его писем.
Так, сочинение, известное как «Дневник для Стеллы», основано на письмах писателя к его воспитаннице Эстер Джонсон. Находясь в Англии, Свифт исправно писал письма, в которых делился впечатлениями и переживаниями по поводу тех или иных наблюдаемых им ситуаций, делал анализ и оценку литературно-философских и политических дел. Он рассчитывал на понимающую и сочувствующую читательницу, которая должна была признавать его очевидную правоту во всем.
Однако такой вариант внимательной и понимающей слушательницы не дает завершенного представления о женщинах эпохи Просвещения. Росло число публикаций, очень различных по форме и содержанию, написанных самими женщинами. Для Великобритании этого времени характерно появление многочисленных периодических изданий, среди которых были издания, организованные женщинами.
В 1737 году Мэри Уортли Монтегю, аристократка, убежденная сторонница вигов, начала издавать еженедельную политическую газету «Бессмыслица здравого смысла», то есть попыталась высказаться в той сфере, которая почиталась исключительно мужской. Но для беспокойной натуры леди Мэри газета была одним из многочисленных и недолгих увлечений.
