В первом ряду сидела Рая, по-девчоночьи вывернув внутрь носки и крепко зажав ладони между коленок.

Андрей тупо маячил в проходе: на самбе они поссорились и едва не подрались – так, как не должно было быть в бальных танцах, но как происходило между ними каждый день

Я пропустил момент, когда Люда вернулась и мне требовалось воздушно принять ее в объятия.

– Юра, ты что – уснул?! – заорал Викстан. схватившись за подтяжки. – Сколько раз тебя учить? Повторить вступление!

Он муштровал нас как худший фельдфебель прусского образца.

Мы повторяли долго, мусоля всю композицию раз пять прежде., чем, видимо, она надоела ему самому. После чего Викстан смилостивился и объявил общий вальс – последний номер нашей программы.

Этот танец был задуман с подлинно европейским размахом: множество перепутанных, плохо стыкующихся фигур, схождения пар к центру и расхождения со сменой партнеров, и так далее, что смехотворно напоминало показательные выступления, виденные когда-то мною на самом деле в хороших залах.

* * *

При перемене во время этого самого общего вальса я имел возможность сравнить всех трех партнерш и, стоило отметить, что танцевали они по-разному.

Рая еще училась в школе, но была высокой и – по выражению Арсена – бедрастой. Насквозь пропотевший черный гимнастический купальник не скрывал нужных выпуклостей на ее теле. В ней вовсю бродили, кипели и переплескивались через край горячие соки юности, она и на танцы наверняка пришла лишь затем, чтобы безопасно побыть в мужских руках. В этом смысле для нее не могло найтись худшего партнера, нежели Андрей, который танцевал из высокой любви к искусству. Настолько высокой, что с ее высоты, похоже, само искусство делалось для него уже неразличимым. Впрочем, я все-таки грешил против истины: он имел какие-то задатки настоящего танцора и вполне мог бы стать таковым, если бы его слегка опустили на землю и научили правильно вести себя в танце. Хотя в нашем городишке, где не было по сути дела ни одной настоящей студии танцев, а имелись только ансамбли вроде нашего, ведомого Викстаном, шансов не оставалось. Но в любом случае, его нельзя было ставить в пару с Раей ни при каких условиях, поскольку девчонка, забываясь в своем телесном трепете, в определенный момент начинала идти черт-те куда, выбивалась из такта и безбожно врала элементы. И тогда Андрей – в отличие от настоящего партнера, который незаметно держит партнершу железной хваткой, не позволяя ее миллиметр самодеятельности – взрывался нешуточной яростью. Кричал, сверкая стальным зубом, грубо толкал или со злостью дергал ее за руку, что убивало сам танец. Меня Рая – «Рая из сарая», как аттестовал ее Арсен – за мужчину не считала; я для нее наверняка представлялся дяденькой из другого поколения. Но порой она забывала о том и неожиданно приникала ко мне всем телом от коленок до плеч – приникала так неожиданно и жарко, что даже мне, давно профессионально переставшего видеть во время танца женщину в партнерше – даже мне становилось не по себе.

Галя была старше ее на пару лет, но у нее успела вызреть иная психология. Я бы сказал – в ней проснулось нечто вроде девического стыда одновременно с осознанием собственной женственности. В танце она любила сам танец, шла легко и хорошо подчинялась – но боялась партнера, даже меня. Всегда старалась откинуться, отстраниться насколько возможно, не выдерживая даже положенного европейской техникой контакта в области диафрагмы. На партнера не глядела, завесившись ресницами, но если при повороте ей случалось задеть его любой частью тела – не дай бог, выпирающей перед грудью… – то она молниеносно выстреливала стыдливым взором и краснела вся, и родинка на ее верхней губе делалась совершенно черной. И всегдашний аромат болгарской розы вспенивался ключом.

И только Люда – опаздывавшая на каждую репетицию – танцевала по всем правилам. Держалась просто и точно. как положено себя вести. Конечно, ее поведение сглаживал возраст и тот факт, что она давно уже была не девочкой. Впрочем это, пожалуй было вторичным. А первичным оказывалось то что она танцевала со мной. Я выбрал ее здесь с первого дня своего прихода и за год натренировал по хорошо знакомой, отработанной истинными педагогами системе. Натаскал тщательно и методично, сделав из нее настоящую, почти профессиональную партнершу…

* * *

– Молодчина, – шепнул я Люде во время очередного вальсового тура. – На румбе сегодня шла по зондер-классу.

– Зато на медленном… – она улыбнулась, вскинув пепельные глаза. – Занудный он какой-то…

И мы покинули друг друга в очередном разъединении.

–…Все! – неожиданно провозгласил Викстан, выдергивая штепсель из розетки. – Хватит на сегодня. Кто поможет отнести аппаратуру?

Молчаливо безотказный и вежливый со всеми, кроме своей партнерши, Андрей поправил очки и принялся сворачивать удлинители.

Закрепляя достигнутое, мы с Людой еще раз пять прогнали под мой счет начало румбы, затем пошли наверх переодеваться.

В полутемном коридоре навстречу прошуршали Рая с Галей, уже в нормальных платьях – за ними, силясь ощупать обеих сразу, волочился неутомимый Арсен.

Викстан и Андрей молча курили в тупичке коридора, стряхивая пепел в кадку с чахлым фикусом.

В классе я быстро переобулся – сменил раздрызганные бальные туфли на кроссовки – и опустился на стул у окна.

В маленькой комнате дрожала вечерняя пустота. Сколько раз я уже сиживал тут, от нечего делать разглядывая добела вытоптанный по кругу пол, железную вешалку в углу, обшарпанный стол, побитый трельяж у окна и закуток для переодевания, выгороженный шкафом возле двери. И блеклые, покрыты лепешками клея журнальные вырезки танцоров на стенах – изящные партнеры во фраках и затейливых комбинезонах для латины, партнерши в пенистых пачках, без пачек и вообще почти без ничего…

Моя партнерша шуршала, ворочаясь за шкафом – цветастая занавеска колыхалась под мимолетными касаниями ее тела и вызывала во мне ненужные желания.

Заглянул Викстан, покосился на меня, щелкнул подтяжками, но промолчал и выбежал опять.

Наконец в джинсах и кофточке, с расчесанными после заколок волосами, Люда вышла из-за шкафа, и мы отправились вниз.

* * *

На трамвайной остановке волновался недовольный народ – видимо, где-то произошел затор – и мы пошли пешком до автобуса.

Прошагали три квартала по заросшей темными, еще не собравшимися цвести липами улице, свернули к старому универмагу, потом еще пару минут ждали под желтой табличкой.

Автобус пришел быстро. Я подал Люде руку, помогая ей взобраться на ступеньки, и она с улыбкой оперлась на мое плечо, оказавшись на секунду выше меня. Чувствуя томительное удушье, я отметил, как пропечатались через кофточку швы ее лифчика на самых выпуклых местах.

Мы опустились на горячее сиденье.

– «Жена со столяром изменяет», надо же…– пробормотала Люда. – Кстати, ты давно женат?

– С чего ты взяла? – искренне удивился я, привыкший хранить свои семейные дела в тайне и уверенный, что это удается.

– Да так… – она прищурила глаз. – Ни с чего. Просто чувствую.

И рассмеялась, остро сверкнув зубами.

– Ты права, как ни странно, – я вздохнул. – Я был женат, в самом деле.

– Развелся? – она спросила спокойно, точно ждала именно такого ответа.

Я молча кивнул.

– А дети?..

– Детей нет. Жена в другом городе. Работает парикмахершей. Дамской, – перечислил я, отсекая дежурные вопросы. – И вообще все это было давно и неправда.

– И у меня муж не здесь. В Белоруссии, хотя я с ним не разведена.

Я ничего не сказал.

– Пока не разведена, – добавила она.

И мягко толкнула меня плечом, отчего ее грудки дрыгнулись вверх-вниз.

Я вспомнил, что прежде Люда никогда не вдавалась в подробности своей жизни.

И подумал – неужели Арсенов анекдот сегодня побудил ее разговориться?