Мостик с грифонами Был в самом центре Ленинграда Мой петербургский уголок, Канала четкая ограда Была каймой моих дорог. Туда орган людского хора От Невского не долетал, Там у Казанского собора Был узкий мост через канал. Тугие крылья двух грифонов Его держали над водой — Он в памяти остался фоном Моих хождений за бедой. Кому-то вовсе не приметен В обличье сказочно-простом, Он был единственным на свете — Он между нами был мостом… Давно в том месте не была я И не сорвусь, не полечу. Ты спи, печаль моя былая, Тебя будить я не хочу. Развеял номер телефона И адрес времени норд-ост… А златокрылые грифоны Все также охраняют мост. Ленинград 1975 Океан первоначальный В зелено-солнечной воде Ныряю золотою рыбкой И выгибаюсь грудью гибкой, Подобно сказочной ладье. И вот зеленый Петергоф С волной сливается причальной, И нет на свете берегов — Есть океан первоначальный. Еще не выросла трава На бледных отложеньях мела, И ящеры об островах Задумываются несмело. Потом возникнут города, Законы, войны и искусство — Ну, а пока что в мире пусто, А я печальна и горда: Так постигаю я с азов И жизнь дарующие воды, И одиночество природы, И человека дальний зов. 1967 В обугленный неба пролом Чтоб не знать, что ты любишь меня, Не удерживать и не томиться, Я рванула из летнего дня, Как из леса горящего птица. И в обугленный неба пролом, Позади остывающий быстро, Я пошла по спирали, крылом Рассыпая горящие искры. Задохнувшись в пустой синеве, Я к Неве наклонилась напиться. Но огонь отразился в Неве — Вот какая я, стало быть, птица? Не зови! Не откликнуться мне, С каждым днем забираю все выше, Только спелые искры, как вишни, У небес остаются на дне. На пушкинских дорогах Красавица моя, экскурсовод! Вели водителю помедленнее ехать. Буран в пути. А главная помеха — На пушкинских дорогах гололед. На пушкинских дорогах гололед. Друзья мои, теперь остерегайтесь. Веселый черт и златокудрый витязь, Что вас за новым поворотом ждет? На пушкинских дорогах гололед. Гелионы
Гелионы плывут на солнце. Слышу палубу под ногами. Озираюсь вокруг сонно: Это мы с тобой? Это с нами? У кормы, похожей на замок, Спит невольник, как ворон черен. А из трюма доходит запах Ароматных кофейных зерен. На штурвале – твои руки, А глаза уже сбились с курса И вот-вот с моими столкнутся. И тогда не станет разлуки. Только с курса тебе не сбиться — И мы так приникнем друг к другу, Как зарей подожженные птицы Приникают к воде с перепугу. Для тебя – это только сказка, Да и мне это только снится, Но взгляни, – как меняют окраску, Вдоль зари пролетая, птицы! Гелионы плывут на запад, Где меня тишина разбудит. Это, может быть, будет завтра, Может быть, никогда не будет. Небесные дороги Невидим глазу звезд неспешный ход: Бредет над головой земных прохожих Одна луна – небесный пешеход, Да юркают проворно в подорожник, Растущий возле Млечного пути, Метеориты, ящерки небес. Я выберу одну и рядом с ней Замру и, спинку гладкую потрогав, Подумаю: куда же мне идти? Я в городских запуталась дорогах — Небесные и проще, и ясней. Сентябрь 1973 После Цветаевой Полюбил ты разлуку Горячее любви. На дорожную муку Благослови! Как боишься нечаянно Ты меня удержать. Но качается маятник, И пора уезжать. Пожелай же пространства Одиссеевых странствий — Моим хрупким плечам. А не грек Менелай: Пожелай же отваги, А любви не желай. Черных вишенок горстка, Словно яд на устах. Тяжелей перекрестка Не бывает креста. Поручи меня Богу — Без Него не снести, Ты меня на дорогу Перекрести. Какая глупая морока Считать, кому и в чем беда. Любовь и ненависть – до срока. Одна разлука – навсегда. вернутьсяВ опубликованном варианте (Грани № 108 1978 с. 35): «Моим синим очам». – Примеч. ред. вернутьсяВ опубликованном варианте (Грани № 108 1978 с. 35): «Наши предки – варяги». – Примеч. ред. |
