Голубиная работа [1] Я летаю на спине В голубом небесном небе, В клюве вишенку держу. Самолетик молодой Пробежал неподалеку И за облако нырнул. Он торопится домой, Он везет для нас приветы Из далеких дальних стран. Я домой не тороплюсь У меня работы много: Голубая-голубая Голубиная работа — В небе вишенку держать. Прерванный сонет В мгновенье вечера что вечности ничтожней, Когда зеленая звезда обронит свет, И щиколотку тронет подорожник, Росой отметив босоногий след? И вся тщета людей и суета планет — Всего лишь пыль на крылышке тревожном У мотылька: коснись неосторожно — И цвета нет, да и рисунка нет, И вся-то жизнь – как прерванный сонет. Баллада о телеграмме В ночь телеграмму принес почтальон — Три слова: «Ваш друг в беде». И в ту же минуту отброшен сон, И страхов накинулся целый мильон: Что, как, почему и где? А младший мой сын, как назло, заболел В эту осеннюю стынь, То жаром он пышет, то бледен, как мел, И врач от него отходить не велел, Но остался с соседкою сын. А позднею ночью автобусов нет, А надо весь город пройти. От самого дома за мною вослед Гнусавит сопля восемнадцати лет: «Нам, крошка, не по пути»? И я выхожу поскорей на Неву — Там ветреней, но светлей. Иду, замерзая, от злости реву. И пуговицы в волнении рву. Ох, дождик! Хоть ты не лей… Но вот позади новостроек район, Гранитным стал берег Невы. Стоит постовой. Подозрительно он На мой перепачканный смотрит капрон: «Гражданка! Куда это вы»? Плюю на блюстителя и бегу. А он, встрепенувшись, за мной, Свистит, ругается на бегу, А я объяснить ничего не могу, И вдруг – такси под стеной! Был с юмором, видимо, парень-таксист — Навстречу мне дверцу открыл. Рванул он – и сзади растаял свист, Как будто на паре крыл. Я шарю в карманах – одна вода, А счетчик мелькает рублем… Тот парень простит меня, верно, когда Стихи эти встретит мои, но тогда Я ушла проходным двором. Прошла метеором все три этажа, В жизни так не неслась! В квартиру врываюсь уже не дыша. Друзья за бутылкой: «Что, хороша Хохмочка удалась? Ну, что ты уставилась, как истукан? Твою верность мы знаем сейчас»! Ну, что ж, друзья, наливайте стакан, Выпьем за дружеский этот обман И за то, что я вижу вас. 1968 Месяц ревность
С чего ты взял, что листья с яблонь опадали? Они с тоской зеленой отпадали От яблочных незреющих боков. Опаловая падаль облаков Под яблонями в лужах допревала. Дойдя до середины, до привала, Сентябрь на опустевшей грядке спал — Он опустился, спился и устал, Утратил краски и забросил кисти. В кадушке дождевой уныло кисли Кленовых листьев плоские мазки. Цветной капусты жирные мозги Флюиды диабета излучали, И паутины липкими лучами Куски пейзажа были скреплены, Но по краям убогой пелены Все пятна неопрятно расползались. А в центре гуттаперчевый физалис Жеманничал, румянился и лгал, Качался и голодных птиц пугал. Пройдусь по саду. Горькая отрада! — Цикуты благородная отрава Уже созрела. Я тебя сожну, Костлявый зонтик твой в руке сожму. Осенью Когда упали яблоки в саду, Отрада лета перешла в отраву Вина домашнего, бродившего во рву И отравлявшего мне жизнь мою по праву. По праву ленному владелицы судьбы Или души своей – они, как будто, сестры — Вступила я на этот коврик пестрый Бездумной лесопарковой ходьбы. Там я читала осень по слогам, А ветры тоньше птиц апрельских пели, А дождик был пленительней капели, И опадала рощица к ногам. Не весела была я, но чиста. И не одна я – все мы в эту осень У красных кленов милостыни просим И музыки с осеннего листа. Ночь Тихо. И листья не падают с кленов. Ветер, ты их до утра не морочь! Тихо проходит по улицам сонным Черная кошка по имени Ночь. Рядом иду я. Касаясь рукою Гладкой и теплой кошачьей спины, Все позабытые двери прикрою, Всем наколдую хорошие сны. Ковшик Медведицы зорькой пролился… Злее бессонниц не знаю врагов. Видно, никто за меня не томился, Присно и днесь и во веки веков. Господи, Боже ты мой, да за что мне Эта бессонница, эта напасть? Разве владею я совестью темной, Разве сожгла меня черная страсть? |
