Неужели так трудно было примириться с тем, как я зарабатываю на жизнь? Возможно, Мария никогда не любила меня по-настоящему. Или её любовь постепенно растаяла. Такое случается. Наверное, я плохо подпитывал это чувство, забывая, что за любовь нужно платить - и не раз, не два, а постоянно. Это не статуэтка, которую можно поставить дома на полочку и забыть о ней. Тебя не будут любить в будущем только потому, что любят в настоящем.

К сожалению, если мы теряем нечто по-настоящему дорогое, то уже не можем утешиться тем, что хоть немного хуже. Любимого человека заменить нельзя. Как писал Есенин, «Мы в жизни любим только раз, А после ищем лишь похожих». И дело не в том, что другой хуже. Просто он - другой. Поэтому, когда человек думает о «новом счастье» и понимает, что оно невозможно, ему становится невыносимо больно.

Мне становится невыносимо больно.

- Чёртовы мухи! - восклицает Олег, яростно отмахиваясь от кружащего вокруг него насекомого. - Я поставлю тебе в особняк специальную программу от них!

Его крик выводит меня из задумчивости.

- Всех не перебьёшь, - замечаю я. - Мухи плодятся быстро. Если не мешать им размножаться, то за два года они покроют Землю слоем в три сантиметра толщиной. Представь наш город, скрытый шевелящейся живой массой.

- Гадость! - Олег морщится от отвращения.

- Почему же? Чёрными, синими, изумрудно-зелёными, золотистыми копошащимися телами будут покрыты улицы, площади, машины, столбы, телефонные будки. Полчища насекомых выткут живой ковёр на крышах, окнах, стенах снаружи и внутри домов. И всё это будет оглушительно, властно, победоносно жужжать. Голос насекомых заявит о себе как о единственно возможном.

- Ты пытаешься испортить мне аппетит?

- Нет, что ты. Кстати, я проверял мух сканером - они абсолютно безвредны.

- Дело не в этом. Естественно, вредоносные программы не попали бы в особняк.

- Я понимаю: мухи неприятны тебе эстетически.

- Они вызывают омерзение!

- Знаешь, что на самом деле восхищает меня в нарисованном пейзаже?

- Ну? - нехотя произносит Олег.

- Город.

- Почему?

- Он останется точно таким, как сейчас: величественной, нерушимой каменной глыбой, навсегда впаянной в землю. Он не отдаст мухам ни миллиметра свои владений, не уступит им ни пяди того, что принадлежит ему. Просто будет взирать на их опьянённые гниющей пищей полчища, а когда еда кончится, и мухи поглотят друг друга, город стряхнёт их ссохшиеся, скрюченные в голодной агонии трупы и оставит рассыпаться на палящем, безудержном солнце.

Олег выдавливает кривую усмешку.

- Увы, - говорит он, - вечно только то, что мертво. Но вечность сама по себе - ещё не повод для восторгов.

- Согласен.

Ужин подходит к концу, и Фёдор с Валентиной уносят пустые тарелки. Я прошу подать кофе в мой кабинет, и мы с Олегом направляемся туда. Хочется немного расслабиться и просто насладиться покоем. Я рад, что Олег поселился у меня: в последние дни одиночество стало действовать на меня гнетуще.

Мы садимся в кресла, и я открываю хумидор из красного дерева, стоящий на журнальном столике.

- Откуда? - спрашивает Олег, беря предложенную сигару.

- Гавана.

Он обрезает кончик золотой гильотиной и прикуривает от лучины - всё, как положено. Я наблюдаю за ним.

В воздух поднимается несколько колец дыма.

- Ну, как? - спрашиваю я.

- Отлично! - кивает Олег. - Кстати, что слышно насчёт заводов? Нас закроют?

- Мы это обсуждали в прошлый раз.

- Брось! - Олег досадливо морщится. - Нельзя делать вид, что ничего не происходит. Наш бизнес вот уже две недели официально разрешён только в России и Европе, да и то не везде. Если так пойдёт дальше - а я не вижу причин, чтобы этого не случилось - мы окажемся на гране банкротства, разве нет?

Олег отчасти прав: большинство держателей серверов издало эмбарго на нашу продукцию, но мой друг упорно не хочет принимать в расчёт теневую экономику. Наверное, синдром Эксифера сделал его мягкотелым.

Есть множество способов обойти любые запреты, и виртуальность в этом плане не исключение: здесь возможностей для контрабанды не меньше, а то и больше, чем в реальности.

- Неужели ты всерьёз полагаешь, будто завод по заготовке каких-то двухголовых свиней сможет удержать нас на плаву? - спрашивает Олег, имея в виду немецкую зверофабрику.

Я встаю и подхожу к окну. Идёт дождь, и частые крупные капли разбиваются о стекло, скатываясь по нему длинными тонкими ручейками. Небо, тёмное и тяжёлое, почти касается побуревших от дождя далёких крыш. Мне хочется вдохнуть грозовой воздух и забыть о заспиртованных детях - возможно, впервые за всё время.

Что-то погода в последнее время нас не балует. Интересно, чего добиваются метеорологи Киберграда.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть: это Валентина принесла кофе.

- Ну, так как? - спрашивает Олег, когда она выходит. - Что будем делать?

- Ничего, - отвечаю я, возвращаясь в кресло. - Пусть об эмбарго беспокоятся наши клиенты. Этими людьми движет страсть - они одержимы своими коллекциями, почти больны ими. Они не позволят никому лишить себя этой радости. Ко мне уже приходил Фернен, придут и другие. Пусть увидят трудность нашего положения, оценят по достоинству наш труд и вывернут карманы. Чем ближе, по их мнению, мы окажемся к банкротству, тем охотнее они расстанутся с деньгами. А мы займёмся банальной контрабандой.

- Но ведь это незаконно.

Опять двадцать пять!

- Ещё бы, - говорю я. - Но ты ведь отказался жертвовать империей, разве нет?

Олег замолкает, прикусив язык. То-то.

- Расслабься. Помнится, ты сказал, что хочешь осуществить мечту. Свою мечту.

- Ну, это так…

- Брось! Мы ведь не чужие. Выкладывай, что задумал.

Олег неуверенно пожимает плечами.

- Мне бы хотелось заняться гостиничным бизнесом. Есть один проект. Мне он интересен.

- Ну вот, видишь - даже проект уже имеется.

Стоит немалого труда сделать вид, будто я не огорчён. Но надо держать себя в руках.

- Пара отелей в районе Шимацу.

- Где?

- Ты слышал, Алекс.

Вот это новость! Значит, Олег решил заняться бизнесом в реальности.

- Уверен? Это очень рискованно.

- Знаю. И всё же.

Я молчу почти минуту. Просто не знаю, что сказать. Олег нервно постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Они похожи на лапки африканского паука.

- Ну, что ж… - произношу я, наконец. - Тебе понадобятся деньги. Много денег.

- Поэтому я и обеспокоен положением дел. Если я «выведу» виртуальные бабки, получившейся после конвертирования суммы будет недостаточно. Даже если я сложу её с имеющимися у меня реальными деньгами.

- Ты собираешься обесточить банковский счёт нашей фирмы? Во время кризиса?

Олег качает головой, но я понимаю, что он рассматривал такой вариант.

- Это будет означать конец. Мы не выкрутимся без твоих денег.

- Алекс, я не стану подкладывать всем нам такую свинью. Как я уже сказал, бабок всё равно не хватит для открытия гостиничного бизнеса в реальности. Но мне нужно, чтобы фирма опять начала приносить доход. И хороший.

А потом ты заберёшь деньги. Когда накопишь достаточно, чтобы прикупить пару отелей в Шимацу. Всё ясно.

Я заставляю себя улыбнуться. Нельзя показывать, что план Олега выбил меня из колеи. Кажется, все вокруг рушится, а я стою в центре камнепада. Но ещё можно побороться.

- Если тебя заботит юридическая сторона вопроса, - говорю я, - то подумай вот о чём: наказание за контрабанду - всего лишь штраф. И он не превысит наши доходы от теневой экономики. Конечно, репутацию следует оберегать, но на что нам репутация, если мы обанкротимся?

Олег кивает с лёгкой усмешкой:

- С тобой проще согласиться.

- Я называю это доверием.

- Хорошо, ты меня убедил. Делай, что считаешь необходимым. Тем более иного выхода всё равно нет.

- Вот и славно. Чем, кстати, занимается в это нелёгкое для нас время Глеб?