— Вон на том холме сиживал Вальмики, когда был разбойником! И сюда он возвратился, чтобы думать о подвигах Рамы!..

Офонас вспомнил о Мубараке и спросил:

   — А может ли возродиться к новой жизни обезглавленный разбойник?

   — О! И ты слышал о Мубараке! Многие говорят, будто он вернулся к жизни. Теперь его имя Нарендра.

   — Я слышал и о его жене. Её ведь тоже казнили.

   — Говорят, будто она возродится в обличье безумной старухи. Но никто не знает правды.

   — А Мубарак? Кто он теперь?

   — Мы не знаем. Говорят, что его имя теперь — Нарендра и он один из многих. Говорят, ему в этой его новой жизни не суждено быть знаемым...

Как хотелось Офонасу говорить о Мубараке и Дарии, но он решил молчать, как будто бы это молчание являлось видом послушания для него...

На привале женщины мыли одежду, мужчины пели славословия богам.

Утром, в самую рань, находят ручей, наполняют кувшины. Когда вода кончается, пьют из луж. Иные облегчаются, сидя на корточках и уткнув лицо в коленки. Пить хотелось всё время.

Ночами спутники Офонаса спят легко. Никакой шум никогда не может быть помехой их сну.

Все идут. Одно песнопение сменяет другое. Жители окрестных деревень стекаются послушать, отрываясь от полевых работ. Паломники хлопают в ладоши, кричат, стучат в медные блюдца.

Следующий привал — в деревне, где есть большие колодцы.

Достичь благодати не так-то просто! Ешь и моешься, где придётся, и где найдёшь место, там и ложишься спать. Надо идти вместе со всеми, петь, плясать и слушать...

А дождь идёт навстречу паломникам, и дорога немощёная преображается в грязное месиво. Ноги стёрты. Ступаешь по грязи, еле вытягиваешь ноги, мелкие камешки застревают между пальцами. Еле бредёт Офонас. Его спутники предложили ему забраться на повозку, запряжённую быками. Но он отказался.

Рассказали Офонасу о Шиве и Парвати. Шива и Парвати вышли на дорогу, на одну из тех дорог, что вели к храму. Шива превратился в корову, а Парвати — в девочку-пастушку. Бедная корова застряла в грязи, а девочка плакала и просила помочь ей вытащить корову. Но все спешили к храму, и откликнулся один лишь отрок, его звали Тукарам.

А идти ещё далеко. А солнце всё печёт и печёт. Надо заходить в придорожные храмы, а сил всё меньше и меньше. Но вместе со всеми выкрикивает Офонас:

   — Рама Кришна Хари! Рама Кришна Хари! Парвати! Парвати!..

Дорога неровная, каменистая, раскалилась от зноя. Все идут босиком, и Офонас идёт босиком. Спутники Офонаса видят его усталость и подбадривают его:

   — Это ты приближаешься к богу, друг! Если не мучиться, Всевышний не пойдёт впрок!

Днями жарко, ночами — прохлада. Вода плохая. Но все идущие устремлены душою к небу и потому никакими тяжёлыми болезнями не заболевают.

На привале Офонас бродит среди людей, слушает. Женщины поют весело:

Все идут усталые, измученные.

   — Коли по дороге к Парвати не промок, не терзался жаждой и жаром, как тогда узнаешь, что ты паломник!

У Офонаса лицо и шея вздулись пузырями. Кожа сожжённая сползала, будто кожура тонкая с плода спелого. В деревне на привале мажут ожоги квашеным молоком. Офонаса накормили, чтобы придать ему сил. После обильной трапезы глаза слипались. Свернулся клубком на циновке и заснул.

Шли через пустынные места. Офонас вставал рано, помогал назначенным печь лепёшки «чапати». В котлах размешивали тесто, раскатывали лепёшки, пекли на сковородах. Многим лепёшки достаются уже холодными, но что поделаешь — далёкий путь!

Ветер гонит песок и швыряет большими пригоршнями в котлы и на сковороды. Надо поспешить раздать лепёшки. Налетает дождь.

После короткого отдыха — в дорогу. Офонас, как положено, прикасается ладонями к стопам одного из предводителей паломников.

   — Эй! — кричит Намдев. — Не болтать попусту. Все помыслы должны быть устремлены к Богу!

Вечером в деревне крестьяне поют и пляшут. Женщины сцепляют руки накрест и вертятся быстрым хороводом. Другие женщины кувыркаются, вцепившись руками в большие пальцы ног. Мужчины залезают друг другу на плечи, падают с весёлым смехом. Офонас смеётся. Все смеются.

Дорога круто пошла вниз, спуск падает резко. Теперь нужно бежать, как бы стремясь к храму. И с криками «Рама Кришна Хари! Парвати! Рама Кришна Хари! Парвати!» все устремляются вперёд, бегут вниз. По крутой дороге бегут мужчины и женщины, старые и молодые... Офонас чуял, что нельзя останавливаться, надо бежать вместе со всеми, иначе толпа, бегущая дружно, отчаянно, собьёт себе под ноги многие и растопчет. Офонас летел во весь опор, глаза раскрылись широко. Позади, впереди, по бокам — летели, мчались индусы, развевались белые рубахи мужчин и цветные платья женщин. Все обессилели, но и были сильны единым безысходным порывом. И следом за людьми бежали возбуждённые людскими криками и суетой быки, таща за собой повозки...

В городке на ночлеге Офонас отходил от пережитого ужаса, но ему было весело, дикий бег странно взбодрил его. Теперь он ходил бодрый, заходил в храмы. Горожане угощали паломников едой и продавали сучья для костров. Ночь Офонас провёл во дворе дома кузнеца. Люди вставали с земли, ходили взад и вперёд, переступали через спящих, но Офонас спал крепко и сладко.

Эх, ананда, ананда — ананд — благодать, блаженство. Снисходит на паломников блаженство — ананд — ананда — благодать. Идёт благодать вместе со всеми мучениями тела, идёт благодать духа.

Все идут в паломничество кучно, но иные и поодиночке. Говорят они:

   — У меня нет никого в этой жизни, вот и тянет к Божеству!

Офонас разговорился с одним таким одиноким паломником и отстал от своих. Побежал искать, а ветер гонит пыль тучами серыми. Наконец отыскал спутников, сидели тесно, кучно, с лепёшками в руках, положить некуда было лепёшку, некуда было кувшин с водой поставить. Кучно все сидят: тесно...

В полдень снова пошли. Много людей...

Добрались до храма, до большого храма. Кругом цветочные гирлянды, музыка, смех. Несколько паломников подрались с музыкантами, те играют не ту музыку, какая положена. Ночь спускается, народ всё прибывает, густо пахнет калом и мочой, канавы вдоль улиц вконец изгрязнились. Но все радуются, все добрались до цели. Все идут к реке, входят в воду. Офонас погружается по грудь, машет руками в воде, бьёт ногами по-лягушачьи, выбирается на берег...

Наконец-то и великая пуджа — богослужение. Загляделся Офонас, даже и не приметил, как пролетела-проскользила змея, а это, может, и ядовитая кобра была. Священная кобра, посвящённая Шиве. Большой храм, малый храм, ещё малый храм... Откуда берутся силы? И отчего эти силы берутся? Благодать подступает к горлу Офонасову, исходит клёкотом странным... Ананд, ананда, благодать, блаженство...

И путь назад. Красные, зелёные, синие ткани, в которые завёртываются женщины; красные чалмы-тюрбаны мужчин; чёрная земля по обеим сторонам дороги; дымка одела далёкие горы; трава по обочинам яркая, зелёная, голубое небо глядит на людей сквозь дождевые тучи...

Спутник Офонаса поёт песнопение: