Мубарак совершенно не боялся смерти и направлял своего коня туда, где кипела битва. Юсуф решился следовать за предводителем разбойников. «Храброго сохраняет Бог!» — подумалось. И с изумлением Офонас понял, что подумал хундустанскими словами. Он хотел перекреститься, но рука его не поднималась, и душа отказывалась от движений пальцев и руки, привычных с детства... Юсуф принялся глядеть зорко. Теперь он спокойно примечал воинов Лал Сингха и замахивался саблей. Офонас не владел искусством битвенным, но ему показалось, что одного из людей Лал Сингха ему всё же удалось срубить... А где-то, на самом донышке... памяти?., рассудка?., смутно зародилась мысль: зачем? Зачем он бьётся здесь? Зачем убил человека неведомого вовсе? Неужели только ради коня?.. А если бы ему довелось биться с московитами за тверитян? Офонас понимал: тогда бы и в мысли не вступило въедливое «зачем?»... Отчего так? Оттого, что там, в Твери, он жил с рождения своего и выбирать, какою жизнью жить, не мог; жил как жилось!.. А вот ведь попал Офонас в другой мир, и мысли пришли небывалые, и глядит по-другому... Эх, мысли — погибель для воина!.. Тонкая стрела вонзилась в ногу.

   — Коня — прочь от боя! — крикнул Юсуфу Мубарак.

Боль не такая сильная сделалась, но чувствовалось кровотечение. Мубарак ухнул громко, отгоняя Юсуфова коня, и тотчас конь помчался прочь от дворца, унося всадника.

Офонас отъехал на довольное расстояние, понудил коня ехать медленнее. Добрался до ближайшего из глинобитных домов, слез с седла и заковылял к двери. Сел на пороге, оторвал полосу ткани от рубахи и перетянул, перевязал ногу, прежде вытянув стрелу...

«Мубарак победит, — подумал. — Воины Лал Сингха станут разбегаться. А я торчу здесь, на пороге, будто щит, нарочно накреплённый для упражнения в стрельбе!..»

Попытался взобраться на коня, но раненая нога не давала. Огляделся, приметил коновязь и привязал коня. Затем вошёл в дом. Это, может, и неразумно было; ведь внутри мог и оставаться кто-нибудь из жителей, прятаться... Но внутри не оказалось никого, и Офонас уселся на полу, вытянув раненую ногу. Увидел сундук с раскрытой крышкой, на полу глинобитном разбросаны были подле сундука тряпки скомканные — одежда бедная. Офонас прислушивался чутко. Битвенный шум доносился. «Эх! — думал. — Ежели сюда кто заскочит, пропал я навеки...»

Нога болела, повязка набухла кровью. А вдруг стрела отравленная?.. Офонас держал саблю в руках. «А пусть заскочит кто, я и отобьюсь!..»

Пождал ещё, пождал, слушал тихо и чутко. У него слух сделался острый, досетливый, понятливый... Шум, гул, гомон голосовой доносился. Но это победно шумели, победно гомонили. Кто победил? Офонас не имел сомнений. Только Мубарак и люди Мубарака могли победить! Сидеть, словно крот в норе, незачем было. Надобно было подниматься и идти. Офонас доковылял до коновязи, отвязал коня, взял за повод и похромал к дворцу.

Покамест дотащился, набежали воины Мубарака, двое, искали Юсуфа. Когда увидали, помогли забраться в седло.

На площади дворцовой уж началось самое последнее. Таскали ворохами богатую добычу, грузили на повозки, запрягали быков... Женщин и мужчин со связанными руками теснили, чтобы после вести вслед за повозками гружёными. Мёртвые лежали кучами, земля утоптанная пропиталась кровью. Сам дворец Офонас теперь мог разглядеть хорошо. Не показался ему красивым этот дворец. Две башни низкие, с кровлями в виде куполов, стены невысокие зубчатые...

Для Мубарака поставили деревянный резной трон Лал Сингха, принесённый из дворцовой залы. Мубарак сидел на этом троне. Поодаль перед ним стоял связанный Лал Сингх. Должно быть, правитель Лалганджа защищался храбро, потому что был ранен. Одежда его была окровавлена, и он с трудом удерживался на ногах. Мубарак заметил Юсуфа и кивнул ему. Затем Мубарак обратился к побеждённому:

   — Обернись, вероломный язычник Лал Сингх, и посмотри на человека, которого ты гнусно ограбил! Человек этот — мой гость ныне. Он вёл по дороге проезжей своего единственного коня, был одинок и беден; а ты наехал со свитой в повозках и ограбил бедняка! Сейчас я покажу ему коней из твоей конюшни. Пусть посмотрит на них и найдёт своего коня. — И Мубарак обратился к Юсуфу: — Посмотри на коней, можешь ли ты узнать среди них своего коня?

Теперь Офонасу помогли сойти на землю, и он, сильно хромая, подошёл к нескольким хорошим коням, которых держали в поводу люди Мубарака. Юсуф тотчас узнал Гарипа. Дивно было, что и Гарип узнал своего хозяина, заржал и потянулся к нему, помотав головой.

   — Я вижу, о твоём коне заботились, — сказал Мубарак. И крикнул своим людям: — Приведите конюхов, я окажу им милость!

   — Они убиты, — ответил один из воинов, стоявших поодаль от трона.

   — Это жаль, — проговорил Мубарак и посмотрел на связанного Лал Сингха.

Офонас приметил, что раненый правитель Лалганджа кусает губы, удерживаясь от стонов боли.

   — Смотри пристально, Лал Сингх! — громко говорил Мубарак. — Смотри пристально. Я принял решение. Прежде я решил продать твоих жён, наложниц и дочерей как рабынь. Но теперь я передумал. Я не мараю себя гнусным ремеслом торговца рабами. Мои воины пусть берут всех слуг и служанок твоего дворца, всех твоих приближённых и советников и их жён, наложниц и детей. Пусть мои воины берут их и поступят с ними как захотят. Я же приказываю уничтожить твой зловредный род. — Мубарак снова обернулся к своим людям и отдал приказ: — Ведите жён, детей и наложниц Лал Сингха; ведите его сыновей и дочерей!

Воины побежали во дворец и вскоре вывели оттуда плачущих женщин и детей со связанными за спиной руками. Всех их согнали к трону и поставили перед глазами Мубарака.

   — Смотри, Лал Сингх! — заговорил Мубарак. — Я принял своё решение. Я уничтожаю тебя, твой род, и кладу конец твоей власти. — И Мубарак спросил у одного из своих людей: — Где палачи Лал Сингха, предавшие казни наших братьев?

Скоро привели палачей.

   — Я рад, что они живы, — сказал Мубарак. И он обратился к палачам: — Согласны ли вы предать казни весь род Лал Сингха? Я знаю, смерть — ваше ремесло. И если вы казните жён, детей и наложниц Лал Сингха, я дам вам свободу, отпущу вас...

Палачи склонились перед Мубараком и отвечали ему, что смерть — их ремесло и они исполнят приказ умертвить род Лал Сингха.

Несчастный Лал Сингх едва держался на ногах. Его женщины и дети плакали и стонали. Палачей было четверо. Они бросились на связанных женщин и детей Лал Сингха и принялись рубить им головы саблями. Удары палачей были точными и умелыми. Одним сабельным ударом палачу удавалось срубить голову. Тела так и валились наземь. Из шей взвивались большие струи крови. Головы женщин и детей катились по земле утоптанной со стуком, будто деревянные шары... Однако живые пытались увернуться и убежать от неумолимых сабель, и потому палачи не всегда били точно. Тяжело раненные женщины и дети вопили, срывая голос, и молили хрипло о пощаде. Но палачи лишь спешили добить их. Покамест продолжалась эта бойня, Лал Сингх несколько раз падал в беспамятстве. И Мубарак приказывал лить на него воду и приводить в чувство, чтобы Лал Сингх видел казнь всего своего потомства.

Наконец все женщины и дети Лал Сингха были убиты. Лал Сингх лежал на земле. По дворцовой площади растекались лужи свежей горячей крови.

   — Лейте на него воду! — приказал Мубарак.

Но вода уже не могла помочь побеждённому правителю Лалганджа, он был мёртв.

   — Возьми своего коня! — сказал Юсуфу предводитель разбойников. — Я подарю тебе и того коня, на котором ты был в битве.

   — Я возьму лишь моего коня, которого я когда-то купил и выкормил, — сказал смело Юсуф.

Мубарак засмеялся с довольным видом. Юсуфу помогли взобраться на повозку, груженную одеждой. Он не мог ехать верхом, нога распухла и сильно болела. Гарипа привязали к повозке, чтобы он находился подле своего хозяина.

   — Матушка Хусейни вылечит тебя, — сказал Мубарак, — я знаю, что эти стрелы — не отравленные...