— Компьютер, — пробормотал Джимми. Почему-то он так и думал. Только компьютер был способен создать такую систему, как Биржа.

— Пока проводились эксперименты, они являлись основным банком данных, — рассказывала Тюн. — Пока ими управляли и чинили их Те, что Наверху, их ресурсы были практически неограниченны. Однако после того, как Те решили бросить и оставить нашу Вселенную как она есть, Хранители стали сами по себе. То, что создано и сохраняется ими, согласно их программам, базируется на высших достижениях науки и принципах математической статистики.

— Статистическая кривая, — вздохнул Джимми. — Половина выше порога, половина ниже. Десять процентов на самом верху, десять в самом низу. В том числе те миры, которые слишком бедны или беспомощны, чтобы создавать что-либо помимо страданий. Они — меньшинство. Статистическая необходимость. Господи Иисусе Христе!

Цимоль не уловила его возмущения.

— Ты замечательно понял нашу систему. Экспансия является, по сути, ее предохранительным клапаном, а сама Биржа — механизмом. Те миры, что уже существуют, помещаются на кривую и упорядочиваются на ней. Продающиеся новые миры и поселения разряжают напряжение и смягчают социальную несправедливость. Если ты знаешь, как построить идеальное общество, накопи денег, купи себе мир и пробуй. Независимо от того, что у тебя получится, твой мир будет размещен на кривой, и в целом картина не изменится. Наша схема поощрения дает не больше инноваций, чем везде, однако количество разумных существ, имеющих уровень жизни выше среднего, у нас наивысшее среди Трех Империй, что доказывает состоятельность системы. Миколь — всего лишь Кинтара в миниатюре, где десять процентов правят, а девяносто пресмыкаются. Мицлаплан держится настолько близко к нулю, насколько это возможно, но при этом теряет в инновациях, и все их государство стоит на полиции мыслей с искусственно заниженным технологическим развитием.

— Я же не спорю о ценности трех систем, — проворчал он. На самом деле, он считал, что все три никуда не годятся.

— Я хорошо знала некоторых мицлапланцев, — заметила Модра. Ее головная боль улеглась. — Они совершенно не выглядели зомбированными.

— Это были церковники и космолетчики. Единственные две группы, необходимые для контроля над остальными и работоспособности системы. Но не забывай, что все церковники дают обет безбрачия и подвергаются промывке мозгов. Вся их система основана на природе самих Мицлапланов, которые не могут даже есть самостоятельно и во всем зависят от послушных, не задающих вопросов рабов, которых создают себе для любой работы.

«Компьютер, разумная зараза и раса супер-гипнотов, — подумал Джимми. — Вот хозяева нашей Вселенной!»

Неудивительно, что дела пришли в расстройство. Даже у Кинтара была своя слабость. Уважая только силу, они были органически неспособны делать вместе хоть что-нибудь.

«Если эти четверо отражают образ Творца, — подумал он, — то Корабль никогда никуда не долетит».

Это уже было очень близко к богохульству, и ему пришлось поразмыслить еще.

«Нет, — наконец решил он, — они, должно быть, не отражения, а инструменты Творца! Инструменты, созданные для работы, а затем, когда работа была завершена, оставленные ржаветь во дворе. Ожидающие, пока кто-нибудь возьмет и воспользуется ими, но неспособные использовать сами себя».

И в этом-то, понял он, и был ключ. На этот раз они, пятеро терран, используют инструменты. Расцветающая раса. Раса с большим будущим. Раса, которая, может быть, когда-нибудь будет править как минимум всей галактикой. Раса, для которой ставка в игре — не просто выживание.

— Вот инструменты, — словно бы сказал им Старший Помощник. — Берите, пользуйтесь, возьмите себе свое. Ах да, и забыл сказать: мы потеряли руководство по эксплуатации.

Через девять дней они достигнут места встречи.

— Капитан! — Модра бросилась к Ган Ро Чину и обняла его. — Ты не представляешь, как мы обрадовались, когда узнали, что ты возвращаешься с доброй вестью!

— Это было непросто, — ответил он, немного смущенный такой теплой встречей. — Они все тянули резину и никак не хотели признавать очевидного. Только не зови меня больше «капитан», просто «Гани» или «Чин», или… да, слушай! Меня же рукоположили!

Она была в шоке, хотя сразу заметила его мантию.

— О нет…

Он вытащил сигару.

— К счастью, хотя бы в этой области меня предоставили самому себе. Но не в других; впрочем, пока что мне нравится. Работать с Кришей — эта радость вполне может восполнить мне потерю статуса руководителя… вот только боюсь, радоваться мне придется, лишь когда мы завершим наше дело.

— Почему? В чем дело? — нахмурилась она.

— Сейчас она явно не в себе. Выглядит-то она нормальной, но внутри нее чувствуется… нечто. Какое-то присутствие — может быть, Ангела, может быть, кого-то, созданного Ангелами, но оно есть. Чаще всего оно дремлет, но когда показывается, мне даже становится немного страшно. Но и тогда, когда оно как будто спит, оно все равно там. Мы тут по дороге сыграли в го. Я — гроссмейстер го. Криша никогда раньше не играла. И она победила меня! Влегкую. Всухую. Играла как с ребенком. Понимаешь, я не поддавался ей. Может быть, это такое испытание для меня, чтобы узнать, могу ли я стать смиренным?

— Что ж, у меня внутри такой сущности нет, зато есть попутчик. — Она убрала волосы со лба и показала.

— Святые небеса! У тебя будто алмаз во лбу!

— У Джимми тоже, — кивнула она. — Они не могут с нами общаться напрямую, но до них доходит все, что мы видим, слышим, думаем, и даже наши сны. Джимми снятся кошмары, что эта штука растет и захватывает его. Мне тоже, иногда. Я вспоминаю, какой был Трис под конец…

— Не надо так волноваться. Да… мне говорили, ты ждешь ребенка. Я знаю, что он скорее всего от Джозефа, но…

— Я тоже не знаю, — скривилась Модра. — Не делала всех тестов. И вопрос еще, стоит ли вообще сейчас рожать детей?

— Возможно, и стоит. У меня начала появляться надежда. Нам удалось собрать все Высшие Расы, что уже само по себе чудо. Представляешь, Криша просто прошла сквозь тьму. Та не могла прикоснуться к ней. Конечно, я помогал ей — сбил четыре кваамильских истребителя, напавших на нас. Для священника это тяжкий грех. Как будто я вернулся на симуляторы Академии, когда крошил врагов Мицлаплана, превосходя их в численности и вооружении. Я тогда наслаждался каждой минутой.

— Я думаю, где-то в глубине ты понимаешь, что был рожден для нашего похода, быть может, даже для этой минуты. Мы не радуемся гибели старых друзей и тому, что творят Кинтара, но… ты же понимаешь.

— Да, боюсь, ты права. Я искренне и честно хочу, чтобы всего этого никогда не было, чтобы то, что мы делаем, никогда не стало бы необходимым. Правда. Но раз уж так случилось, я бы чувствовал себя крайне неприятно, если бы остался в стороне. — Он помолчал. — Полагаю, Джозеф не может не знать о ребенке?

— Да уж конечно. Как только узнала я, узнал и он. Он хочет, чтобы я извлекла его и отдала ему в лабораторию — «чтобы ребенок развивался нормально».

— И что ты ответила?

— Такие выражения не принято произносить при разговоре с духовными лицами. Я хотела было сказать, чтобы он убирался в преисподнюю, но он там уже был!

Чин посмотрел ей через плечо.

— Нас зовут. Полагаю, им тоже не хочется терять времени.

Модра поняла, что имел в виду Чин, говоря о Крише. Она нормально разговаривала и хорошо выглядела, но при этом держала голову очень прямо, как будто та в любой момент могла упасть, и ей приходилось постоянно удерживать ее в равновесии. От нее прямо-таки исходили лучи чистой силы, чего никогда не бывало с той Кришей, которую знала Модра.

Больничный покой миколианского тяжелого крейсера был переоборудован. Всю мебель отсоединили и убрали; на блестящем полированном полу был начерчен огромный трехцветный чертеж, теперь хорошо им знакомый. Внутри хватало места для всех.