Криша кивнула.

— Что бы это ни было, оно запрограммировано не давать никому ничего пронести через этот луг.

— Это младшие демоны, охраняющие вход в цитадель Ада, — настаивала Манья. — Почему вы не хотите признать очевидное? Просто нас загипнотизировали, запретив видеть абсолютное зло, что обитает здесь!

— Меня никто не смог бы загипнотизировать, — напомнил ей Чин. — Однако я уже жалею, что мне пришла в голову эта идея насчет аккумуляторов миколианцев. Они бы никогда не прошли здесь в скафандрах, и это решило бы все проблемы.

— Откуда вы могли знать? — успокаивающе сказал Морок.

— Тебе просто нужно было перерезать им глотки, пока они были в трансе, — резко сказала Манья. — Вот это действительно сразу решило бы все проблемы!

Капитан вздохнул.

— Возможно, я просто недостаточно решителен. Возможно, вы и правы — признаюсь, эта мысль посетила тогда и меня. Если миколианцы преуспеют в своем деле и станут служить демонам, я буду винить себя за это всю свою оставшуюся — скорее всего, непродолжительную — жизнь. Но я солдат. В бою я буду выполнять свой долг, но за время этого путешествия я понял, что не могу быть убийцей. Что бы там ни было, просто не могу.

— Вы хороший человек, Ган Ро Чин, — заверил его Морок. — Вам не в чем себя упрекнуть. А ты, Манья, помни, что миколианцы — не демоны, они люди, как и Мы. Если они верят в то, во что верят, и действуют так, как действуют, то это лишь потому, что они были воспитаны в рамках варварской культуры. Они не выбирали, как мы, какими им быть. Греховность злых заключается том, что они злы по собственному выбору и ради собственной гордыни.

— Если домашнее животное жестоко мучают и тренируют быть кровожадным убийцей, у него тоже нет выбора, — ответила Манья. — Но вы убьете бешеное животное, чтобы оно не убило вас, независимо от того, чья это вина.

Криша была слишком расстроена, чтобы сдерживаться.

— Все это бесполезно! Какой смысл рассуждать, что нам нужно или не нужно было делать раньше? Они не демоны, а мы не боги. Мы достаточно часто ошибались, и наверняка еще не раз ошибемся. Единственное, что нам сейчас нужно решить — это как нам двигаться дальше. Все остальные, хотя они и лишились скафандров, идут вперед, пока мы тут обсуждаем философские вопросы!

Даже Манья поняла, что Криша права.

— Как ваша нога, Святой? — спросила она.

— Как ни странно, намного лучше, — ответил он. — Еще немного одеревеневшая, но опухоль почти исчезла! — Морок встал на обе ноги, и Манья была поражена, увидев улучшение.

— Поразительно! — выдохнула она, осматривая ногу. — В этой воде, должно быть, содержится какое-то уникальное лекарство!

— Возможно, этим и объясняется быстрое выздоровление того молодчика, — задумчиво сказал Чин. — А я-то себя хвалил! Ну да ладно. По крайней мере, нас больше, чем биржанцев, которые теперь вооружены не лучше нас, и столько же, сколько миколианцев, и если эта живая изгородь действительно представляет собой такой лабиринт, как это кажется отсюда, то у нас еще будет шанс их догнать. И все же хотелось бы, чтобы у нас была хоть какая-то защита. Этот коринфианец разделается с нами за пару секунд.

Морок расправил крылья.

— Может быть, я попробую взлететь над этим лабиринтом и указать вам путь? — предложил он. — Вряд ли теперь кто-то сможет подстрелить меня с земли. Условия здесь, в общем-то, благоприятные, хотя мне придется делать только небольшие перелеты, так как здесь нет ветра и парить невозможно.

— Эти штуки тоже летают, — предупредила Криша. — По-моему, вам лучше оставаться на земле.

— Возможно. Увидим. Может быть, они охраняют только периметр, а за лугом летать уже безопасно.

Ган Ро Чин выключил скафандр и выбрался из него.

— Мне немного неловко, — сказал он смущенно, — но другого пути нет.

Криша, вздохнув, сделала то же самое.

— Видимо, мне придется уйти из этой жизни в таком же виде, в каком я пришла в нее, — сказала она сухо. Она тоже испытывала смущение — не перед теми двумя, принадлежавшими к другой расе, а перед Ган Ро Чином.

— Ты выглядишь превосходно, — заверил ее капитан, радуясь, что его мысли нельзя прочесть.

Теперь только Манья оставалась в своем трико. Они направились в сторону луга, однако, дойдя до него, обнаружили, что тучки все еще на месте и движутся взад-вперед, как будто поджидая их.

Впервые увидев их наяву, а также заметив обугленные останки скафандров, Манья почувствовала себя менее уверенно.

— И что же мне делать? — спросила она нервно.

— Ты должна довериться богам и своей мудрости, — ответил Морок. — Здесь я не могу подсказать тебе решение.

Она вздохнула.

— Я буду мишенью, которую они с радостью атакуют, — сказала она после недолгого размышления. — Я не дам им такого повода. — И, сказав это, она полностью разделась.

И они двинулись через луг.

Тучки продолжали двигаться у них над головами, словно конвоируя их. Проходя мимо останков Дарквиста и сожженных скафандров, все четверо нервно поглядели наверх — тучки не предпринимали никаких враждебных действий.

Полчаса спустя они натолкнулись на останки коринфианца. Это тоже было испытанием для их нервов — они в любую минуту ожидали, что он воспрянет к жизни и нападет на них, безоружных, но вскоре поняли, что он мертв окончательно и бесповоротно.

— Вот так облегчение! — сказал капитан. — Теперь наше соотношение сил — четыре-три-три, и все команды одинаково уязвимы.

Вскоре их взору предстало еще более успокаивающее зрелище — тучки, резко развернувшись, с бешеной скоростью ринулись к лесу и принялись за поливку.

— Видимо, когда мы прошли полпути, они решили, что мы уже вряд ли будем представлять угрозу, — заметил Морок. — Но боюсь, они так же быстро примчатся назад, если мы сменим курс.

Вскоре они добрались до стены живой изгороди.

— Интересно, — сказала Криша. — Я их не чувствую. Будьте начеку — я на некоторое время ослаблю блокировку.

Они подождали, стараясь думать как можно меньше, и до них издалека донеслись обрывки мысленной речи, но так же внезапно они исчезли.

— Вот и все, — сказала наконец Криша. — Если они не могут слышать нас, то и мы не можем слышать их. Я попробую поэкспериментировать, чтобы решить эту проблему, иначе они могут почувствовать нашу блокировку и, хоть и не смогут ничего выведать, но будут знать, что мы где-то здесь. С другой стороны, они не будут нас слышать — если, конечно, не разовьют эмпатические или еще какие-нибудь способности. Мне придется периодически снимать блок, чтобы не упустить их, и в такие моменты мы будем для них открыты. Я просто не смогу научить вас всех блокировать свои мысли самостоятельно.

— Делай, что должна, — сказал ей Морок. Он осмотрел живую изгородь сверху донизу. — Мне кажется, более серьезная проблема сейчас — это как нам попасть внутрь.

Ган Ро Чин слегка улыбнулся.

— Разве не ясно? Конечно, идти налево, пока не найдем вход. Ручаюсь, они поступили именно так.

Они шли вдоль изгороди почти час, пока не нашли вход в лабиринт. Судя по всему, за ними пока что никто не следил.

Им сразу же пришлось выбирать между двумя направлениями.

— Предлагаю придерживаться левого направления, пока это возможно или пока мы не обнаружим, что столкнулись с исключением из правила, — сказал капитан. — И все же у меня есть чувство, что не все будет так просто.

Он не ошибся. Уже у второго поворота они наткнулись на препятствие, высотой метров в тридцать, на которое им было страшно даже посмотреть. Не то чтобы оно закрывало проход — оно закрывало его лишь наполовину, но это была гигантская статуя из черного мрамора, скульптура непередаваемой жути: огромная тварь со множеством щупалец и когтей, предназначенных для того, чтобы рвать на части. Она прямо-таки излучала уродство и — о да, то самое зло, так хорошо знакомое команде.

Кроме, конечно, Ган Ро Чица, который мог видеть в статуе лишь уродство с эстетической точки зрения.