Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Так чего медлить – вызови его на бой! – взорвался Халс.

– Вызову. Как только выясню, кто стоит за этими кознями. И вы мне все свидетели.

– С этим решено, – вмешался тот, чей шлем был украшен фигуркой кабана, – но с ней что будем делать? Кто она и почему смыслит в столь странном колдовстве?

– Гиллан обучалась у одной из мудрых женщин Высшего Холлака, а их мастерство известно нам не понаслышке. В каждом народе найдутся те, кто владеет магическим искусством.

– Но этой среди нас не место!

– Ты говоришь за всех, Хулор? Гиллан… – тихо проговорил Херрел, будто обращался к перепуганному ребенку. – Расскажи, что ты знаешь об этой черной стреле?

И, словно ребенок, я рассказала все без утайки:

– Я стояла у скалы и вдруг почувствовала, как амулет жжет мне ладонь. Я опустила глаза и увидела в трещине какую-то палку. Я вырвала ее оттуда и растоптала.

– Что ж, братья, – Херрел повернулся к остальным, – похоже, мы перед ней в долгу. Не растопчи она стрелу, пришлось бы вам возвращаться к своим женам в зверином обличье. Приняли бы они вас такими, как по-вашему?

Всадники вполголоса посовещались, и Халс сказал:

– Ее судьбу должна решить Стая.

– Да будет так, но все вы расскажете о том, что видели здесь, – спокойно произнес Херрел. Он крепче прижал меня к себе, и я снова задрожала, противясь его прикосновению. – И помните: лишь благодаря храбрости и мудрости моей жены вы обнимете сегодня своих любимых.

Если он ждал, что его братья согласятся с ним, то ждал напрасно: они удалились, не проронив ни слова. Херрел помог мне забраться в седло, а сам сел позади и обнял меня за талию. Человек, ставший мне совершенно чужим, вез меня к тем, кто ненавидел меня всей душой. Никогда еще не было мне так холодно и одиноко.

7

Ночные кошмары и дневные сны

Последние часы дня прошли для меня как в тумане, но приснившееся той ночью врезалось в память навсегда.

Я бегу по лесу. Все деревья вокруг мертвы, у них скукоженные серые листья, как будто деревья умерли в одно мгновение и стали застывшими призраками самих себя. За их обугленными стволами прячутся какие-то злобные и ужасные твари… Я не вижу их, но знаю, что они – воплощенное зло и они следят за мной, охотятся на меня…

Лесу не видно конца. Я бегу, задыхаясь, цепляясь за стволы деревьев, чтобы не упасть, чувствую под пальцами их грубую кору… Впереди меня ждет ловушка, я знаю точно. Я до боли напрягаю слух, пытаясь услышать моих преследователей, – но ни малейший звук не нарушает могильную тишину. Снова и снова твержу я себе, что нужно оглянуться, посмотреть в лицо этому немыслимому ужасу, и тогда он отступит, но снова и снова мужество изменяет мне, и все плотнее обступают меня деревья-скелеты…

Я знаю, развязка близка и то, что мне уготовано, не под силу вынести никому…

Сломленная, я безумно кричу, колотя кулаками по черному стволу. В голове нарастает гул, сначала я разбираю лишь отдельные звуки, потом наконец они складываются в слова:

«Выброси его, выброси, и все обойдется…»

Что я должна выбросить? От надрывных рыданий уже больно в груди. Я гляжу на руки: они в крови, ногти сорваны, но в ладонях ничего нет.

Тогда я оглядываю свое тело: одежды нет, под изодранной кожей торчат кости. Но на груди висит маленький черный мешочек с вышитыми на нем рунами. Я никак не могу понять, отчего он кажется мне знакомым. Я стискиваю мешочек, внутри его что-то хрустит, и я ощущаю исходящий от него тонкий аромат.

«Сейчас же выброси его!»

Я слышу какой-то шум, но теперь он не только в моей голове, но и вокруг меня. Сжав мешочек в руке, я оборачиваюсь – и вижу чудовищ, стоящих на задних лапах. Медведь, кабан, огромная кошка, волк и другие твари – еще страшнее и омерзительней!

Обезумев, я со всех ног бросаюсь прочь. Я бегу назад, туда, где за деревьями прячется невидимое зло. Сердце рвется из груди, еще немного – и треснут ребра. За спиной я слышу вой дикой кошки…

Наверное, я бы так и умерла от невыносимого ужаса, если бы не мешочек, крепко зажатый в кулаке. Нет, он не вернул мне мужество – какое может быть мужество у существа, растерявшего от испуга остатки разума? Но он придал мне сил, и, когда я поняла, что оторвалась от чудовищ, душу мою осветил робкий лучик надежды. Скоро всему этому придет конец. И лучше я встречу его лицом к лицу, чем буду сходить с ума от страха.

Задыхаясь, я упала под мертвым деревом и прижала мешочек к груди.

Мои враги – это всего лишь жуткие маски, за которыми скрываются люди. Маски можно сорвать… На этот раз они просчитались. Они хотят меня уничтожить – но я им не по зубам… Им меня не сломить. Я должна лишь пожелать выбраться отсюда, вложить в это стремление всю свою волю…

Воля… но я так скверно владею этим оружием. Нужно срубить эти гадкие деревья, в них прячется зло! Что это блестит у моих ног? Топор! Нет, должно быть другое решение… Воля… Так ведь я – Гиллан!

Деревья дрогнули.

Я – Гиллан!

Я прижала мешочек к потрескавшимся губам. У меня есть Сила… Свет разгоняет тьму… Я хочу, чтобы был свет!

Мрак вокруг меня рассеялся.

Я – Гиллан, и я хочу вернуться домой! Такова моя воля!

В глаза мне ударил зеленый свет лампы. В воздухе разлилось благоухание трав, запах еды приятно защекотал ноздри. Где-то неподалеку раздавались людские голоса. Это был реальный мир – мой мир. Я, Гиллан, вернулась домой!

Я чувствовала себя совершенно разбитой. С трудом проведя рукой по телу, я убедилась, что одета в свой обычный наряд и накрыта плащом с меховой опушкой. Я лежала под навесом из шкур. Снаружи, в бледном свете начинающегося зимнего дня, я увидела Всадников. Кто они сейчас – люди или чудовища?

Опершись на руки, я приподнялась, чтобы лучше их рассмотреть, но тут передо мной возникла Килдас. Килдас… сколько времени прошло с того дня, как мы, пожелав друг другу счастья, отправились навстречу своей судьбе? Пара дней? Вечность?

– Гиллан! – Сейчас на лице Килдас было написано искреннее участие, а не счастливая отрешенность. – Как ты, Гиллан? Тебе повезло, что обошлось без сломанных костей!

– Что? – Я тупо уставилась на нее. Вид у меня, надо полагать, был наиглупейший.

Она прислонила мою голову к своему плечу, поднесла мне ко рту рог для питья, наполненный до краев, и заставила сделать глоток. Напиток оказался пряным и горячим, но теплее мне от него не стало. Я по-прежнему дрожала, словно на ледяном ветру.

– Ты что же, совсем ничего не помнишь? Твоя кобыла понесла и выбросила тебя из седла. Ты всю ночь пролежала без сознания.

Но мои воспоминания были совсем о другом. Я оторопело качала головой из стороны в сторону. А что, если мои воспоминания – не что иное, как последствия удара, а ночные кошмары вызваны лихорадкой? Однако жара у меня не было, а дикую кошку я видела еще до того, как мы въехали в пустоши. Да я и сейчас могу ее увидеть, если захочу. Я поднесла трясущуюся руку к глазам.

Должно быть, Всадникам была ведома исцеляющая магия: с каждым глотком питья у меня прибавлялось сил, а дрожь утихала. Вот только внутри я по-прежнему ощущала холод. Это был страх.

– Господин, – Килдас взглянула на кого-то поверх моего плеча, – она проснулась. Думаю, ей становится лучше.

– Благодарю вас, госпожа Килдас. Гиллан, дорогая, как ты себя чувствуешь?

И на плечи мне легли мужские руки. Я не обернулась. Мне было страшно… Его слова – сплошная ложь…

«Да что со мной? – кричал внутри меня чей-то голос. – Я ведь не боялась его, не вздрагивала от его прикосновений, я даже…»

Но я заглушила этот голос. Я отстранилась от происходящего, сошла с пути, ведущего во тьму и ужас. По крайней мере, я надеялась, что это так.

– Мне уже лучше, да, намного лучше, – глухо проговорила я. – Во всем виновата моя неловкость.

Я по-прежнему не смотрела на него – боялась, что если увижу его, то не сдержусь и задрожу от ужаса и отвращения.

– Как думаешь, сможешь ехать верхом? – спросил он, на сей раз более холодно.

16
{"b":"607245","o":1}