Метр за метром люди картеля продвинулись к самому центру, и правительство стало отступать. Многие сами побросали оружие, отказавшись воевать дальше за то, что уже казалось потерянным. Те, кто не сдался, сконцентрировались у администрации и до последнего защищали президента и его ближайших соратников.
На восьмой день боевых действий — администрация пала. Вся страна наблюдала за этим в прямом эфире, когда на крыше администрации спустили флаг. Намджун с Техеном буквально пошли на таран, и не смотря на то, что правительство уже вывело на улицы города тяжелую бронетехнику, заработать она не успела. Альфы прорвались в администрацию, и, следовательно, контроль над вооруженными силами автоматически перешел Намджуну.
***
После сильного грохота, оповещающего, что в здание ворвались, Ли, до этого сидящий напротив президента, первым вскочил на ноги и выбежал в коридор, правда, в следующую секунду альфа пал от рук Ким Техена. Техен засунул нож ему прямо в сердце и, разок крутанув, выдернул. Ли не успел даже поднять руку с пистолетом, альфа вытер нож о свой пиджак, зашел в кабинет, двумя выстрелами уложив двух альф, охраняющих президента, встал в смиренную позу у двери. За ним прошел сам Намджун.
— Не вижу, что вы рады мне, — усмехнулся Ким. Несмотря на вроде безупречный внешний вид, по нему было видно, что он также, как и Чжун, не спит все эти ночи и сильно устал.
— Значит, ты победил, — говорит Чжун и нервно сжимает в руке под столом пистолет.
— Ну что, стоило это все жизни тех, кто положил свои головы, чтобы удовлетворить ваши амбиции? — Намджун проходит к столу и останавливается напротив президента. — Стоило ли это того, чтобы привлечь наемников? Я уверен, вы им не только деньги обещали. Что, рискнули суверенитетом страны? Они у нас военную базу поставят? Это же смешно. Вы стольким рискнули, чтобы убрать меня и избавиться от гнета, чтобы попасть под зависимость от третьей стороны? Где логика? — срывается на крик Ким. — Что за глупый подход? Что ты, блять, натворил?
— Ты, может, и выиграл эту битву, может, выиграешь и следующую, но долго этот народ терпеть не будет. Я сегодня проиграл, но найдется тот, кто остановит тебя. И жаль, я этого не увижу, — устало говорит Чжун.
— Все кончено, господин президент. Отныне страной будет править мой человек. И вы мне работу подбросили, конечно, с этими наемниками. А вообще, я бы очень хотел, чтобы вы увидели моего человека на престоле, ведь нет ничего больнее, чем сидеть и смотреть на обломки своих грез, — усмехается альфа.
— К твоему разочарованию, я этого не увижу, — говорит Чжун и, резко подняв пистолет, целится в альфу, но он не успевает спустить курок, как получает пулю прямо в лоб. Даже Техен не успевает среагировать. Намджун убирает пистолет обратно за пояс и, медленно повернувшись, идет к двери.
***
Новости застали Юнги в своем любимом саду. Омега сидел под деревом и даже немного задремал, когда его из царства Морфея вырвал истошный вопль Ши Хека. Мин сразу понял, что все кончилось. Юнги замер не в силах сделать и шага. Он знает, что стоит войти в эту дверь, и ничто не будет как прежде. Он знает, что эти последние секунды в неведении — это счастье, но омега сбрасывает оцепенение и бежит на крик папы. Юнги застает его стоящим на коленях перед человеком в форме. Ши Хек вопит и все время повторяет имя отца.
Тело вмиг немеет, отказывается подчиняться и слушаться. Юнги кажется, будто грудь перетянуло железными обручами — не вдохнуть, не выдохнуть. Хочется кричать, но крик застрял в горле, клокочет, не прорывается дальше. Словно вмиг все остановилось. Юнги будто в вакууме, но он не надежный вовсе. Даже тут, стоя за его стенками, он все равно знает правду. Знает почему Ши Хека размазало по полу гостиной. Знает и отказывается принимать. «Не может быть», — шепчет одними губами Мин и, приложив нечеловеческие усилия, подходит к папе. Садится с ним рядом и не знает, что делать, что сказать, а главное, верить ли вообще. «Не может быть», - повторяет омега, обхватывает свои колени и прячет лицо. «Этого просто не может быть. Отец не умер. Он не может умереть. Так не бывает», — сам себе говорит Юнги и кусает руки. Но кажется, так бывает. И кажется, это правда, и пусть мозг Юнги эту правду не воспринимает, но отец умер. Отец убит. Правда впивается в кожу, рвет плоть на куски, кромсает омегу изнутри. Юнги резко сгибается, пытается вдохнуть, но будто давится своими же внутренностями. Захлебывается в собственной же крови. Юнги не плачет. Хочет. Очень. Может, немного бы отпустило, может, полегчало бы, да хоть дышать бы было легче. Но слезы высохли. Он просто сидит рядом с Ши Хеком, который то плачет, то смеется. У папы, кажется, помутнел рассудок. Дом заполняют люди. Много людей: кто они, откуда они, уже не имеет значения. Они обходят сидящего на полу Мина, берут папу под руки и подводят к дивану. Кажется, вызывают врачей. Обрывками Юнги слышит что-то о теле, то ли его привезут, то ли увезут, Мин не соображает. Вроде ловит информацию извне, но не принимает. Снова запирается в вакууме. Пытается договориться со своей болью. Но не выходит. Она жестокая. Жизнь - жестокая. Омегу не слушается собственное тело, что говорить о той силе, разносящей к чертям и превращающей в хаос нутро. Встает и с огромным усилием идет на кухню, выходит в сад, падает на колени перед деревом и, кажется, начинает понимать. Осознание того, что отец мертв, приходит медленно. Миллиметр за миллиметром пробирается под кожу. Реальность сперва окутывает, потом просачивается в поры, проходит внутрь, доходит до того самого пульсирующего сгустка и сжимает его со всей силы. Он честно пытается дышать, как рыба ловит ртом воздух. Не может. Юнги кажется, что в следующую секунду его разнесет так, что в живых никто не останется. Обнимает себя, пытается удержать. Ложится на сырую землю, бьет ее кулаками и отказывается отдавать ей отца. Он должен быть дома, должен пить чай, сидеть в гостиной и укоризненно качать головой, при виде рваных джинсов Юнги, а вместо этого его закопают. В эту сырую землю. Юнги не понимает, как такое может быть. Не понимает, насколько эгоистичными должны быть высшие силы, и насколько они слепые, что позволяют такому случиться. Как они могут молча смотреть на это? Как они могли такое допустить? Юнги кажется, что он кричит, требует ответы на свои вопросы, на самом деле Мин просто хрипит, комкает в руках грязь и пытается заверить себя, что это сон. Что он проснется. Совсем скоро. Но его не будят, сам он не просыпается. И спит вообще-то сейчас не он. Запах сырой после дождя земли забивается в легкие и словно доказывает, что это все реальность. Ненужная, мерзкая и черная реальность, которую Юнги отрицает.
Мина зовут в дом. Что-то у него спрашивают, но он не может даже головы повернуть. Но его требуют, так как Ши Хек не в состоянии решать хоть какие-то вопросы. Мин вползает в особняк, усиленно притворяется, что слушает секретаря отца, но ничего из того, что тот говорит, - ни про морг, ни про похороны - омега не понимает, скорее не пропускает в сознание. Ши Хек лежит на диване и будто спит, но глаза у него открыты. Ему вкололи успокоительное. Мин подходит к папе, берет в руки его ладонь и просит быть сильнее. Забавно, он просит кого-то быть сильнее, когда сам буквально расходится по швам, ходит, путаясь в свои ошметки, не может собрать себя воедино.
Мину приходится поехать в морг с родственниками. Как единственному из семьи, кто на ногах. Он даже не знает, сказали ли Джину, что вообще там с Джином. Он просто кивает и следует к ждущей его машине. Уже в морге, смотря на бледное и так сильно любимое лицо, омега понимает, что нет, это точно не сон, и тут проснуться - не вариант, можно скорее уснуть навсегда. Он слышит, как за спиной обсуждают смерть отца, слышит имя того, кто это сделал. Юнги и так знает. Он это знал еще в тот момент, когда Ши Хек закричал. Сомнений быть не могло. Намджун убил его отца. Но Юнги не чувствует ничего. Сейчас все его чувства сконцентрированы вокруг боли от утраты, он оплакивает своего отца. Он хочет помнить его живым, но теперь перед глазами только бледное лицо с дырой во лбу. Кажется, этот образ никогда не исчезнет, кажется, если Юнги и это переживет, то до конца своих дней он будет помнить Чжуна именно таким — мертвым. От этой мысли хочется сдохнуть. Но нет — Юнги не умирает, так же стоит в морге, терпеливо слушает, что ему говорят эти люди, просто делающие свою работу.
