Мин представляет, как он рассказывает Намджуну про Ли и про условия, которые тот ему ставит. Представляет, как, выслушав его, Намджун притянет его к себе, обнимет и пообещает решить все проблемы самому. Защитит Юнги и помилует его семью. Ведь он альфа, он сильный, и он все может. От этих мыслей, пусть даже и казавшихся нереальными, внутри разливается тепло. Омеге кажется, что так и будет. Юнги снова сворачивается в клубочек на кровати и снова уговаривает себя заснуть.
Монстр опять приходит во сне. Но в этот раз он не рычит на Мина, но и в руки не идет. Сидит в углу и смотрит своими красными, полными боли глазами на омегу. Юнги спрашивает у него, что случилось, пытается подойти ближе, но Монстр закрывает морду лапами и одним этим жестом останавливает омегу.
Юнги просыпается абсолютно разбитым. Думать и размышлять он себе запрещает. Он уже решил, что сделает. Омега идет в душ, легко завтракает и звонит Техену. Узнает у него, что Намджун у себя в офисе, и вызывает такси.
Юнги все ему расскажет. Он не будет его предавать. Да, Ким Намджун не любит его, и он и не обязан любить. Но он всегда был с ним честен, он никогда ничего ему не обещал. Намджун избавится от Ли, а Юнги будет просить его не трогать семью. И он не тронет.
***
К офису Мин подъезжает к полудню. Называет охране на первом этаже свое имя, те докладывают в приемную Кима и Юнги провожают в лифт. Выйдя из лифта, Мин кивает приятному бете и тянется к ручке двери кабинета, но замирает на пару секунд. Еще раз прогоняет в голове весь план и разговор, который мысленно вел с альфой последние сутки, и наконец-то толкает дверь. Намджун в кабинете один. Стоит лицом к двери, прислонившись к столу, и говорит по мобильному. Кивает Юнги в сторону дивана, приглашая сесть. Мину дышать тяжело, а не то что ходить. Но омега заставляет себя шевелить ногами и, кое-как дойдя до огромного кожаного дивана, опускается на него. Кабинет под стать Намджуну. Массивная мебель, красивый бар у стены, огромные французские окна в пол. Каждая деталь в кабинете показывает, что его хозяин сильный, харизматичный альфа. Воздух пропитан запахом Намджуна. Мин старается не делать глубоких вдохов, боится захлебнуться. Намджун напротив, не прекращая разговора, подходит к омеге, зарывается ладонью в волосы и, нагнувшись, с шумом вдыхает. Альфа мрачнеет — Мин почти не пахнет им больше. Запах вишни снова четко покрывает запах бергамота. Ким прощается с собеседником и спрашивает у Юнги, что он хочет выпить.
— Кофе, — Мин облизывает засохшие губы и случайно ловит хищный взгляд альфы. Смущается и, опустив голову, смотрит на ковер.
— Ну а я выпью что-нибудь покрепче, — говорит альфа и идет к бару. «С тобой один кофе не поможет», — эту мысль Намджун уже не озвучивает.
Бета приносит чашку ароматного напитка, ставит перед омегой и уходит. Юнги мнется, не знает, как начать разговор, горло пересохло, язык прилип к нёбу, он уже жалеет, что попросил кофе вместо воды.
— Ты удивил меня, придя сюда. Но это приятный сюрприз. Я всегда рад тебя видеть, — альфа ставит бокал на стол рядом с кофе и садится рядом с омегой.
— Мне надо с тобой поговорить, — Юнги не смотрит на Намджуна, а изучает идеальное покрытие столика.
— Я в твоем распоряжении ближайшие пятнадцать минут, потом у меня важная встреча. Так что говори, слушаю, — альфа откидывается на спинку дивана и нагло, даже не пытаясь это скрыть, рассматривает омегу. Намджун видит, как натянут парень, как он нервничает. Это отчетливо заметно по сжимающимся и разжимающимся пальцам на его коленях.
— Скажи мне, ты ведь рассчитался с моим отцом? — омега решает начать с этого.
— Смотря, что ты имеешь ввиду, задавая этот вопрос. Я не люблю ходить вокруг да около, и времени у меня мало. Так что говори открыто. Что ты хочешь узнать? — Намджун пока не может понять, куда клонит омега, и с чего вообще они будут говорить о Чжуне.
— Мой отец… Он ведь тебе не мешает больше. Я видел новости. Да, вам обвинения не предъявляют, но я знаю, что это вы сделали, — Юнги с силой впивается ногтями в ладонь. Намджун не выдерживает, одергивает его руку и сжимает в своей ладони. — Я хочу знать, моему отцу это не грозит? — Юнги выговаривает последнее предложение, выдыхает и выжидающе смотрит на альфу.
Намджун отпускает его руку, несколько секунд молчит, но тоже взгляда не уводит.
— Послушай, малыш, это - политика. Я понимаю, он твой отец, все равно они твоя семья, хотя я лично сам бы от такой семьи отказался. Но он мне мешает. Очень сильно. Если ты пришел просить сейчас за него или вымолить какие-то гарантии, то я тебе сразу скажу: впустую тратишь мое время, — глаза альфы темнеют, превращаются в черный-пречерный космос, и, хотя в комнате не холодно, Юнги чувствует, как кожа покрывается мурашками. Намджун делает паузу, сдвигает брови на переносице и, придавливая омегу к полу одним только взглядом, продолжает:
— Ты сейчас меня неприятно удивил. Своей наглостью. Что дало тебе уверенности придти сюда, что позволило тебе думать, что ты можешь вмешиваться в мою политику? Я хочу знать, — Ким резко поворачивает Мина к себе и впивается в него безжалостным взглядом.
— Мне просто надо было знать. Надо было понять, и ты молодец, — Юнги взрывается. Омега сам от себя не ожидает такой агрессии, но обида, разрастающаяся внутри все эти месяцы, лопается, как воздушный шарик, и ее надо выпустить. Иначе Юнги разорвет на куски прямо сейчас, и отскребай потом эту плоть с этой дорогой мебели. — Надежда. Я просто хотел найти лучик надежды, хотел рассмотреть в тебе то, чего видно не было изначально. Я ошибся, — Мин пытается встать, но альфа резко дергает его за руку, и омега снова падает на диван.
— Я еще не закончил, — говорит ледяным тоном Намджун. — Что именно ты хотел узнать? Что если ты примешь мое предложение, помилую ли я твою семью? Нет, — Ким говорит как рубит. — Кто ты такой, чтобы я из-за тебя что-то менял? То, что я тебя трахаю, не дает тебе повода требовать что-то больше того, что я и так тебе дам. Еще раз попробуешь за кого-то просить, пользуясь своей задницей, то я назло тебе буду убивать его медленно и мучительно, и то, что сделал Техен, будет выглядеть, как избавление. Я четко назвал тебе условия и озвучил свое предложение, а ты устраиваешь мне детский сад. Тебя я не трону, обещаю. Если мои три условия не нарушишь, конечно. Так что перестань забивать свою очаровательную головку глупостями, — Намджун идет к столику и отвечает на разрывающийся последние минуты телефон.
Юнги не знает, о чем им еще говорить. Не знает, что он вообще здесь делает. Омега встает на ноги и подходит к альфе.
— В тебе нет ничего человеческого. Ничего. Чтоб ты сдох так же, как и погибают твои жертвы, — зло выплевывает ему в лицо слова омега и поворачивается, чтобы уйти, но не успевает сделать и шага. Намджун бросает трубку, в один шаг оказывается рядом, резко разворачивает омегу лицом к себе и вжимает в стол.
— Что, любовных романов начитался? Ты думаешь - я слепой? Думаешь, не знаю, что ты в меня влюблен? Как бы ты не желал мне смерти, и как бы сейчас не брыкался в моих руках, ты принадлежишь мне, и ты сам этого хочешь. Но я тебя не люблю. Я вообще не понимаю, с чего бы мне тебя любить? Я сделал тебе отличное предложение, думал ты взрослый и умный парень, видно, ошибался. Мне твоя любовь не нужна, и даже моему самолюбию она не льстит. И знаешь, даже в постели ты мне больше не нужен. Ты сейчас пал так низко, что я отзываю свое предложение. Ты мне больше не интересен. Мне нравился тот сумасшедший, рискованный и смелый омега, который не считался ни с кем, и даже со мной. А оказалось, ты просто хорошо играл и такой же, как и все, который, почуяв интерес к своей заднице, решил, что я пойду на поводу и сделаю все так, как ты хочешь. Ты просишь меня за отца, просишь за семью, даже любви у меня просишь. Если больше вымаливать у меня тебе нечего, то уходи, - Намджун отпускает Мина.
Когда Намджун делает шаг назад и заходит за спину, Юнги вздрагивает без поддержки, расправляет плечи и медленно опускает голову, всматриваясь в мятую ткань футболки. Он размыкает губы, пытаясь сделать глубокий вдох, но получается только прерывисто, поверхностно выдыхать, прижимая дрожащую ладонь к груди. Юнги не закрывает глаз, но все равно не может понять, почему на руке не остается крови, хотя между пальцев словно чувствуется что-то влажное и горячее, стекающее вниз по коже. Но крови нет. А ладошка по-прежнему все такая же белоснежно-чистая. Даже тогда, когда ему кажется, что прямо там, в самом центре, у него сквозная пылающая дыра. Черная, с расползающимися рваными краями, и боли от нее столько, что горло сводит, а темнота ширится и тяжелыми волнами идет по телу, сплавляя его рухнувший глупый мирок уродливыми вспененными ожогами.
