Наверное, это связано не только с инерцией мышления холодной войны, хотя и ее нельзя не учитывать. Оглядываясь назад, на уже двадцатилетнюю историю внешней политики новой России на европейском направлении, испытываешь смешанное чувство удовлетворения и разочарования. С одной стороны, за 20 лет мы сильно сблизились с нашими ведущими партнерами в Европе – в экономическом, политическом и гуманитарном отношениях. Россия стала полноправным членом многих важнейших европейских институтов – от Совета Европы до Европейского суда по правам человека. И тем не менее, как это ни печально признавать, наша страна по-прежнему воспринимается в большинстве европейских стран как нечто внешнее по отношению к «настоящей» Европе, да и сама себя обычно воспринимает как нечто отдельное от остальной Европы.
Значительная часть ответственности за такое положение лежит на российской стороне. Нам еще предстоит учиться быть европейцами, это знание не приходит сразу. Даже сегодня мы далеко не всегда понимаем логику наших европейских партнеров, недостаточно учитываем нюансы европейской политики, упускаем из виду малозаметные, но очень важные детали, характеризующие веками складывавшуюся европейскую политическую культуру. Нам часто кажется, что в Европе к России относятся несправедливо, что нашим мнением и нашими интересами пренебрегают, а наши инициативы постоянно игнорируют.
С другой стороны, и наших европейских партнеров есть в чем упрекнуть. Хорошо известно, как медленно согласовываются позиции внутри Европейского союза, с каким скрипом обычно работает европейская бюрократия. Нам проще договариваться с отдельными странами – членами Евросоюза, чем с Союзом в целом – и не потому, что мы хотим развалить европейское единство, просто переговоры с Брюсселем сплошь и рядом оказываются крайне длительными, сложными и малоэффективными.
Но кого бы мы ни обвиняли в существующих проблемах, для политиков в Москве должно быть ясно одно: любое «вхождение» – или «возвращение» – России в Европу потребует настойчивости, последовательности, терпения, а также долгосрочных и очень значительных политических инвестиций с нашей стороны.
Можем ли мы отложить вопрос о взаимодействии России и Европы до лучших времен – например, подождать стабилизации финансовой ситуации в Европейском союзе? На мой взгляд, потеря темпа в наших отношениях очень опасна для обеих сторон. Вызов модернизации (понимая под модернизацией не только структурную перестройку экономики, но и обновление социальной, политической и культурной сфер тоже) в той или иной степени стоит перед всеми странами и всеми регионами мира. Никто не знает окончательных ответов на вопросы, которые ставит перед человечеством вызов модернизации, ни одному обществу не гарантировано положение лидера в модернизационной гонке. Мир меняется все быстрее, и закрывать глаза на эти изменения – значит рано или поздно оказаться на обочине мирового развития.
Россия и Европа – тоже участники модернизационной гонки. У нас очень разные стартовые позиции, разные конструкции двигателей, разные уровни подготовки экипажей, но гоночная трасса – одна. И на этой трассе идет острая борьба, ставки в которой исключительно высоки. Для России отставание в модернизационной гонке означает окончательное превращение страны в сырьевой придаток более развитых стран, постоянную зависимость от мировых цен на энергоносители, деградацию пока еще существующей национальной научно-образовательной системы и в итоге – утрату не только позиций великой мировой державы, но даже и положения самостоятельного участника мировой политики.
Для Европы потеря темпа в модернизационных процессах, вероятно, приведет к менее драматичным, но не менее серьезным последствиям: хронической экономической стагнации, социальным конфликтам, потере конкурентных позиций на наиболее перспективных мировых рынках. Производство будет уходить из Европы в Восточную Азию, инновационные идеи – в Северную Америку. Неспособность справиться с вызовом модернизации может поставить под угрозу и сам «европейский проект» как таковой.
В этой связи возникает очень важный вопрос для России и для Европы: кто мы друг для друга в этой модернизационной гонке? Являемся ли мы конкурентами или потенциальными партнерами? Сходятся или расходятся наши интересы в эпоху глобализации? И в России, и в Европе немало тех, кто считает, что ничего существенного в плане модернизации мы уже предложить друг другу не можем, а поэтому следует искать других партнеров и других союзников в модернизационных проектах.
Если следовать этой логике, то несложно предсказать, что Россия и Европа будут дрейфовать в расходящихся направлениях. Конечно, нас по-прежнему будут объединять география, общая история, конъюнктурные экономические интересы, но стратегически мы будем все более расходиться, пытаясь, каждый по-своему, имитировать иные, более перспективные и привлекательные модернизационные модели. Иными словами, и Россия, и наши европейские соседи окончательно встанут на путь так называемой «догоняющей модернизации», со всеми преимуществами и издержками, связанными с этим вариантом развития.
Есть ли альтернатива такому варианту развития? Я глубоко убежден, что альтернатива есть. И связана она далеко не только с общей географией, историей и культурой. Европа и Россия всегда гордились качеством своего человеческого капитала. Именно человеческий капитал, а не ресурсная база, не существующие производственные мощности, не валютно-финансовые резервы, лежит в основе современных модернизационных процессов. А человеческий капитал создается в соответствующей культурной среде, в системе среднего и высшего образования, в научных и инновационных центрах. В Европе и России есть традиции развития человеческого капитала, есть среда, стимулирующая его рост. И нам есть, что предложить друг другу в этой сфере.
Хочу подчеркнуть: в современном мире экономическая модернизация неотделима от модернизации социальной, а социальная модернизация невозможна без критического осмысления состояния основных социальных институтов. Нам часто говорят: в России, как и в Европе, социальная нагрузка на государство слишком велика, социальные издержки препятствуют эффективности экономики, нужно сворачивать социальные обязательства. Но можно ли свернуть социальные обязательства, не поставив под угрозу человеческий капитал? Или речь должна все же идти о повышении эффективности социальных институтов при сохранении традиций «социального государства»? На мой взгляд, эти вопросы одинаково актуальны для России и для Европы и, стало быть, именно здесь надо искать пересечение «модернизационных повесток дня» России и Европы.
Как представляется, мы должны существенно активизировать наше сотрудничество с Европой в поисках путей повышения эффективности человеческого капитала: это предполагает взаимодействие в таких областях, как образование, национальная научная стратегия, культурная политика, социальное обеспечение, здравоохранение, управление миграциями, развитие институтов гражданского общества и местного самоуправления и многое другое. Производство может сбежать в Китай или Индонезию, технологии могут перетекать в Силиконовую долину, но человеческий капитал останется в обозримом будущем главным конкурентным преимуществом и главной экспортной статьей европейской культуры, к которой без всяких оговорок можно отнести и Россию.
Конечно, социальное взаимодействие России и Европы не может подменять собой сотрудничество в сфере безопасности. Тем более что в этой сфере наши интересы практически совпадают. Поговорите с любым ответственным политиком в Берлине, Брюсселе или в Москве об угрозах евроатлантической безопасности и о глобальных вызовах современности. Оценки, скорее всего, будут очень схожими. Мы мыслим одними категориями, нас беспокоят одни и те же проблемы, предлагаемые нами решения идут в одном направлении. Не хочу упрощать – не все приоритеты безопасности России и Евросоюза полностью идентичны, хотя бы в силу различного геополитического положения, не все точки зрения можно свести к единой позиции. Но ведь и внутри Евросоюза не всегда удается достичь единства. Важно другое: все мы, от Атлантики до Урала, а точнее, от Ванкувера до Владивостока, так или иначе, объединены общими угрозами и вызовами. Это реальность, которая вряд ли изменится в обозримом будущем.
