Залезли в кусты, лежат у тропы, стучат зубами о землю. В пролеске шалят сквозняки - ледяной ветродуй со своими братьями-сорвиплатьями. Вокруг черные кривые деревья, с которых - та-та-та! - трещат, как пулеметы, сороки, да мерзлыми кусками за шиворот падает лед. И кривой террикон с недосыпанным боком над головой. Еще и тропа петляет, как пьяная, не разглядеть, кто идет... Весь лес наперекосяк!
- Чёрт на нас смотрит, - поднимает тихо оружие Лекс. Он сидит на коленях, затылком к стволу, и целит в кусты у края дороги. В такой бурелом, где и черта не разглядеть! - С бородой он. Прямо на нас пялится. Видишь? - шепчет он, не отрываясь от бурелома.
- Не вижу, - как потерял зрение Ангара.
Но то он и Лекс - глаза всей разведки.
Просидели так, метясь в кусты, пару минут. Какой тут мороз - пот вылез на лоб. Да, нет никого там. Одни привидения.
Сидят в ямах, разминают глаза: один в террикон, другой на тропу. Уже три часа, как пропали товарищи. И ни писка, ни свиста. Лишь ветер тренирует силу в ветвях. Да нехорошие песни слагает он в вышине: толи что-что гремит, толи где-то стучит...
- Будто БТР гудит, - встает в свою очередь Ангара - уши заслона. - Точно БТР завелся! Если поедет - за нами... подтягивает он ближе гранатомет.
Сидят молча, только переставляют под собой отмороженные колени, горе-разведчики. У одного трещит в ушах, у другого горит в глазах.
- Кого видел-то хоть? - отвлекается от своих "БТРов" Ангара.
- Мужик какой-то стоял.
- Видно и вправду, черт приходил...
...На шахте в крысином углу трое ждут выход на бал. Прокрались вдоль забора, сменили позицию. Рядом казарма, заложены окна мешками с песком, торчит из проема черный железный ствол да спиной к ним сидит часовой. Арчи настроил себе тепловизор, шарит им в каждой щели. В вышке шахтенного ствола мечется птица, носится белым пятном.
- Наблюдатель! Вот, что за птица! - уже решил он, кого будет брать.
Тихий внизу, как пес у ворот, Ива и Арчи пешком поднимаются вверх. Шлеп, шлеп... навстречу украинской пули. Вокруг синий шахтенный мрак, стучат по лестнице гулко шаги, и с каждым сильней обрывается сердце. Такая хандра - хоть ступени считай!.. Сто тридцать восемь, сто тридцать девять... Сколько еще, когда оборвется твой счет?..
Сидит на "глазах" наблюдатель, не до работы - чего там не видел? - пишет письма в телефоне жене. Война двадцать первого века - на передовой интернет. Услышал - идут. Даже не отправил "Пока" для любимой. Дел-то на полминуты, скоро вернется. Встал с автоматом на лестнице, увидел в проем: поднимаются. Чуть осторожно идут, задирают вверх лица. И форма на них чужая - "горка", в их "Волыни" такую не носят. "Какая-то особая разведка", - сразу понял "укроп". И снова на пост. Вдруг проверка. Еще наругают...
А там два орка с туманов в глазах, да с песнею в головах:
Осень... В небе жгут корабли.
Осень... Мне бы прочь от земли...
Идут прямо в небо. Толи на смерть, толи просто "прочь от земли". Вот и дошли.
- Здорово, - улыбается Ива "укропу", продолжая идти.
- Здоровеньки были, хлопцы... - жует он кашу в ответ.
- Ну, ты хоть руки-то подними. Ты, в плену, - наводит ополченец на него автомат.
Любезности кончились. Пленный уже под стволом, едва успевает отвечать на повышенный голос:
- Один здесь?.. Когда смена?.. Оружие?.. Где тепловизор?..
С поста нечего взять: только сам "укроп", бронежилет на нем, рация, автомат с "костром", как здесь называют подствольник, и "муха". Всё пригодится! Спускаются вниз по лестнице, и уже успокоился Ива. Ведет добычу, как с ярмарки скот: у пленного руки назад, волочится сзади веревка. Ива шагает с ним под руку, мурлычет над ухом:
- Веди себя тихо. Попробуешь закричать, возьму нож, отсеку тебе голову. А после маме твоей в посылке пришлю...
И так всю дорогу, как успокоительное. Этот притих, только передвигает ногами - огромный от кучи на нем одежды, средь трех лилипутов. Вышли с шахты и маршируют по огородам. Шагают, как на кофе гадают: дойдем - доведём - пропадем... А у "укропа" на плече рация и из нее хриплые голоса - болтают другие посты:
- То шо за четыре тела под терриконом лазят? Не ваши?
- Не, наши дома сидят. Можь ваши?
- То я не знаю...
И тишина.
...В лесу, где черти с утра мерещатся, стоят под стволами, дуют на пальцы два ополченца. Все нет командиров. Четвертый час тишины. И вот наконец пулемет - прямо за спинами, из леса в начале села. Отрезали!
- Всё верно. Четыре часа - пока пытали, пока окружали... - точно рассчитал Ангара.
- Пробьемся? - сам понимает, что опоздали Лекс.
Стоят и молчат, потому что некуда больше идти. Как не виляй лиса, бывать ей нынче у меховщика.
- Мы никуда не пойдем. Мы обещали быть здесь, - садится на землю писатель, ждать, кто придет.
Уже всё решила ему судьба. А всё равно - страшно.
...Вот топот с дороги. Подняли головы, встали, ворочая шеями - только и видно, что бурелом. Зато сразу два голоса:
- Пьян! Пьянь!
- Пьянь епаная!..
Невменяемый пароль разведки.
- Епаная! - выдирается сквозь кусты Лекс.
Над дорогой летит разведка - три орла, а с ними жар-птица - военный на длинной веревке. Спешит впереди всех, как за добавкой.
- Ну, что, мужик? Ты, не против, что в плен к нам попал? - лоб в лоб, глядит ему в лицо Ангара.
Да, вроде не против. Смирный уже.
Мы делим оружие, свое и трофейное, для следующего рывка: три километра, открытые со всех украинских позиций. Три километра бегом до своих. А это еще бегом по лесу, уже шагом через село, да на четвереньках по полю... Ах, да! Пулемет с той стороны села... А!.. Потом разберемся!..
В селе мы уже не можем бежать. Все в зимнем, у каждого к боекомплекту второй автомат или гранатомет. Шатаемся, выплевываем слюну, но еще - потому что под гору, двигаем как-то ногами.
Впереди Лекс с Ангарой - самые свежие, сидели до заморозки, теперь расходуют силы. Бегут, спотыкаются, по центру села. Вон поворот и медленно растут из-за плетня какие-то люди: один, двое, трое... Но пока еще не выехал БТР.
- Кто впереди?! - бежит туда Ангара.
- Не вижу! У меня в глазах вода! - уже отстает с гранатометами Лекс.
Теперь только б успеть застрелить десант! БТР подобьет Тихий.
Никто не сворачивает с дороги, все так и бегут по центральной улице в лоб на "укропов". Если нет выхода - всегда атакуй. Или погибнешь, или победишь.
Гражданские. Увидели нас, сами качнулись в канаву.
- Давайте отсюда! - пролетаем мы мимо.
Двое мчат впереди, двое сзади, а в середине картина: маленький Арчи гонит связанного великана с флажком Украины на рукаве, и сзади веревка на пять метров в песке волочится... Игрушечная миниатюрная Новороссия гонит в плен неповоротливую огромную Украину...
Вот и поле. Шагать - не перешагать... Большое, пустое, другое - желтое с белым, а не черное по ночам. Огромное поле с ветрами в лицо, а по нему дорога к своим. На которую уже не хватает сил... И мы стоим на краю степи, ногами в дорогу, глазами в "Комсомолец Донбасса", горячие, как кони, хватая холодный воздух, вытирая рукавами глаза.
Неужели, уйдем?..
Горят на ветру, как в адовой топке, лица. Плывет волнами дорога, плывут, как музыка, небо и степь. А ты бежишь, идешь и ползешь, и у тебя, как у Лекса, в глазах вода... Мы ползем по степи, едва разгибая колени. Не отрезал в селе десант, и до сих пор не падают на голову мины. И льется под ногами дорога, и рядом с тобой качается на длинных ногах пленный военный. Уже не отобьют его по дороге свои ...А там, далеко впереди, лежит, одубев в бурьяне, молодой пулеметчик Снейк, спешит от дамбы и падает в яму старый Орда, не спеша настраивает свою скрипку, "утесник" Архан, да, впопыхах не может поставить "улитку", всегда суетящийся Синий.
