– Нет, просто интересуюсь.

Она смотрела на меня каким-то отрешенным взглядом, и сочувствие к ней взяло верх над чувством ревности, существование которой я все еще не признавал.

– Ладно, не переживай, У тебя же есть горнолыжник, который способен о тебе позаботиться, – улыбнулся я ей.

Когда ее выпустили из больницы под мою опеку, был уже глубокий вечер. Я заранее подогнал к клинике свою машину, отодвинул переднее сиденье максимально назад и отправился за ней. Костылей у нее, разумеется, не было, потому я предложил себя в качестве костыля и, обняв ее, медленно двинулся к машине. Это объятие, естественно, вызвало внутри меня целый шторм, но я постарался сосредоточиться на аспекте оказания помощи человеку со сломанной ногой.

Она обнимала меня за шею, прыгая, словно тушканчик, на одной ноге. Тушканчики, конечно, не прыгают на одной ноге, но ее прыжки очень напоминали прыжки этих зверьков.

Когда мы вошли в ее номер, и я закрыл дверь, она вдруг расплакалась, повиснув на моем плече. Мадонна, что мне стоило преодолеть желание высушить поцелуями слезы на ее щеках! И откуда у меня такая стойкость?! Но я, собрав все свои силы, лишь крепко обнял ее и погладил по голове.

– E daaaaai… В следующем году ты вернешься на этот склон. Горные лыжи без травм не бывают. Почти.

Это было совсем не то, что я хотел сказать. Но это было лучше, чем то, что на самом деле было в моей голове.

Кьяра всхлипнула и разжала свои объятия, поворачиваясь в сторону кровати в намерении, очевидно, принять горизонтальное положение. Я облегченно вздохнул, потому что моя стойкость была на грани срыва. Я помог ей доковылять до кровати и подошел к столику с гостиничным телефоном.

– Извини, сегодня ужин в нашей любимой остерии по техническим причинам отменяется. Не против, если я закажу ужин прямо сюда?

Она улыбнулась сквозь слезы и отрицательно мотнула головой. Сделав заказ, я тревожно посмотрел на нее. Вид у нее был плачевный: усталая, грустная, с печально опущенными плечами. Выражение ее лица просто разрывало мне сердце. Она напоминала одинокого, всеми покинутого щенка. Мне так хотелось сесть с ней рядом, притянуть ее к себе и больше никуда не отпускать. Никогда.

Но, увы, у меня не было права защищать ее от всех жизненных штормов, потому я так и остался стоять в отдалении, с отчаянием осознавая, что она невыносимо нуждается в простом человеческом тепле.

– Скажи мне, о, горнолыжница, что я могу сделать, чтобы хоть немного приподнять тебе настроение над уровнем моря?

– Ты и так делаешь для меня очень много, – с чувством сказала Кьяра. – Не знаю, как благодарить тебя.

– Брось ты! Дружба не требует благодарностей.

– Значит, ты признаешь меня своим другом?

– А кем еще я могу признать тебя? – усмехнулся я. Она молча смотрела на меня. – Что я могу сделать, чтобы ты, наконец, перестала оплакивать свой испорченный отпуск и с улыбкой взглянула на жизнь. В конце концов, большую часть отпуска ты провела весьма неплохо…

– Да, ты прав, только что будет со мной теперь? Завтра ты уедешь, а я останусь тут одна, совершенно беспомощная… – она снова всхлипнула. – Флавио, можно я попрошу тебя еще об одном одолжении? Ты единственный, кто может мне помочь…

Она теперь уже рыдала, и я не выдержал. Я сел на кровать рядом с ней и, обняв за плечи, притянул к себе.

– Кьяра, dai, su¹²! Как я могу помочь тебе? Говори, я сделаю все, что нужно.

– Купи мне костыли, чтобы я потом смогла добраться до аэропорта… пожалуйста… – взмолилась она.

Я в ужасе уставился на нее, в красках представив себе, как она скачет на костылях, словно одинокий тушканчик, в аэропорт.

– Но… разве твой мужчина не приедет забрать тебя отсюда?

– Нет, он вернется только через несколько дней, когда закончит свои дела.

Предстань он сейчас передо мной, ее мужчина, я бы разбил свой кулак о его челюсть, честное слово!

– А родители или брат? – спросил я просто, чтобы спросить.

– Я бы не хотела им этого рассказывать. Мама всегда очень переживает за меня и считает, что он меня не достоин. Все мои так считают… Если они узнают, что он не приехал за мной в такой ситуации…

– Кстати, я с ними согласен, – перебил я ее. Меня категорически бесил ее мужчина. – Завтра ты поедешь во Флоренцию вместе со мной, – сказал я тоном, не терпящим возражений.

– Во Флоренцию?! Не в Бергамо?

– Да, именно во Флоренцию. Ты против?

– Нет… – растерянно пробормотала она. – Но почему ты не оставишь меня в Бергамо?

Что ей ответить? Что я не могу оставить ее одну в таком состоянии? Что я сойду с ума, представляя, как она скачет на костылях в аэропорт, волоча за собой чемодан и горнолыжное снаряжение?

– Кьяра, в ближайшие шесть дней тебе надо сделать операцию на кресты. И ты ее сделаешь во Флоренции, потому что там я смогу помочь тебе, если будет нужно. А здесь тебе некому помочь, – серьезно сказал я.

– Спасибо! Ты настоящий мужчина, Флавио… – прошептала она.

Мне было приятно слышать такой комплимент. И больно. Больно – потому что я не мог быть ЕЕ настоящим мужчиной.

Пока я тонул в своих сожалениях, в дверь постучали. Молодая официантка вкатила в номер столик на колесиках, уставленный разной съедобной всячиной. Я поблагодарил ее, закрыл дверь и вернулся в комнату.

Этот ужин был еще теплее и уютней, чем все предыдущие, проведенные в остерии. Я приложил максимум усилий, чтобы Кьяра забыла о своей травме и не чувствовала себя покинутой. К счастью, мне это удалось, и уже через несколько минут глаза ее радостно засветились. Лишь лицо было уставшим от не самых приятных пережитых ощущений.

И тут я вспомнил, что мне надо бы вернуться в отель и упаковать свои вещи, заплатить за номер, а еще упаковать ее вещи. При этом сделать это надо сегодня, ибо утром необходимо выехать рано, чтобы успеть завтра же поместить ее в больницу. А путь, однако, превышает 350 километров.

– Послушай, горнолыжница, разрешаешь ли ты обычно рыться чужим людям в твоих вещах?

– Хм… А зачем чужим людям рыться в моих вещах? – недоуменно спросила Кьяра.

– Например, чтобы упаковать их перед отъездом.

– В этом случае – вполне. К тому же на данный момент ты для меня куда ближе моего любимого мужчины.

Мадонна! Как можно одновременно гладить по голове и бить по ней кувалдой?! И вообще, как она может продолжать любить этого мужчину после такого наплевательского к ней отношения?

Я, не ответив, начал складывать в чемодан ее вещи. Когда дело дошло до нижнего белья, меня пронзила какая-то странная дрожь. Я, конечно, осознавал, что она мне нравится как женщина, но до сих пор я не допускал в свою голову мысли о ней, связанные с сексом. Почти не глядя, чтобы не давать моему воображению материала для деятельности, я схватил в охапку все ее нижнее белье и одним махом поспешно засунул в чемодан. Потом я облегченно вздохнул и повернулся в сторону ванной комнаты. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и внутри меня все затрепетало, будто там неожиданно начался ураганный ветер. Она пристально следила за каждым моим движением.

– Хотела бы я, чтобы мой мужчина был похож на тебя… – тихо произнесла она.

Неосторожно с ее стороны говорить мне такие вещи. После знакомства с ней моя стойкость пришла в упадок.

Я хмуро взглянул на нее и молча направил свои ватные ноги в ванную комнату. Там я прислонился к двери и закрыл глаза, едва переводя дух. Спасибо небу, что у нее сломана нога, а то неизвестно, чем бы все это закончилось. Хотя если бы не ее травма, я бы не находился здесь. Да, мне ни в коем случае нельзя находиться с ней наедине, укрывшись от посторонних глаз. Никогда. Я принял это твердое решение и намеревался неукоснительно следовать этому запрету.

Собрав расчески и другие предметы личной гигиены, я возник на пороге ее комнаты. Она с грустью созерцала мое появление.

– Надо уметь выбирать правильного мужчину, а не довольствоваться тем, кто тебя не достоин, – изрек я, проходя мимо нее к чемодану.