Медленно поднявшись с пола, Егор поплелся в комнату и обессилено рухнул на диван, устало прикрывая тяжелые веки. Резкий звонок заставил его испуганно дернуться.
- Елена Андреевна, да, все хорошо, я уже дома. Нет, в поликлинику не пошел, мне не нужен бюллетень. Не хочу. Я завтра выйду на работу. Да, выйду. Нормально я себя чувствую, честное слово. До свидания, - Егор боялся больничного. Он боялся остаться один в этой квартире, боялся своих мыслей и коллекторов, боялся не дозвониться Роману. И средством ото всех этих несчастий, по его мнению, была элементарный труд, полная загруженность с не менее полной самоотдачей.
Решив таким образом бороться с окружающим миром, Егор включил телевизор и под звуки какой-то шумной передачи попытался отвлечься от неприятных воспоминаний.
Глава четвертая. Нет покоя на работе
Кабинет начальницы приглушенно гудел, словно улей, когда Егор, опоздавший на десять минут, переступил его порог.
Почти одинаковые вопросы по образу и подобию: «Ну как? Ну что?» - посыпались со всех сторон, и, хотя в некоторых из них сквозили фальшь и деланное участие, в какой-то момент, ненадолго, на пару секунд, Егору стало приятно, что ему сочувствуют. Но это ощущение очень скоро прошло. Егор не любил, чтобы его жалели. С завистью он уже давно смирился, а вот с искусственным состраданием даже не собирался.
Благодаря тому, что в одной из аптек города чудесным образом появилось лекарство от простуды, не имеющее никакого права на жизнь из-за отсутствия сертификата качества, ревизия, которая к тому времени уже успела всем изрядно поднадоесть, была продлена еще на две недели.
Работники отдела, с недовольством глядя на адреса, указанные в выданных им предписаниях, обреченно закатывали глаза, сетуя на судьбу по поводу того, что им на этот раз придется тянуться в другой конец города на общественном транспорте.
Подойдя к столу Елены Андреевны, Егор молча протянул руку, слегка размытым взором глядя начальнице прямо в лицо.
- Посидите сегодня в отделе, здесь полно работы, - она даже растерялась, не ожидая от него подобного упорства.
Ее золотые серьги в виде причудливо переплетенных лилий блеснули на солнце, пробивающимся сквозь приоткрытые жалюзи. Мгновенно проследив за этой искрой, берущей свое начало от изогнутых стеблей и скрывающейся где-то в светлых пережженных волосах, Егор решил, что по сравнению со вчерашним днем видит он относительно сносно.
- Я тоже поеду. Мне совсем неплохо.
Начальница молча подперла кулаком подбородок, в задумчивости глядя на него и удивляясь то ли неимоверной силе воли, то ли необузданному упрямству своего подчиненного.
- Елена Андреевна, можно ехать? - раздался голос одного из ревизоров.
- Нет, подождите, - начальница неторопливо встала из-за стола, еще раз заглянув в вечно улыбающиеся глаза Егора, и решила, что он, очевидно, издевается над ее проявлением сочувствия. Пройдя мимо коллег, в нетерпении сминавших в руках свои предписания, она забрала один из листков и протянула Егору.
- Нате вам, Егор Аркадьевич «Аписфарм». И будьте внимательны и корректны: хозяин фирмы практически слепой, поэтому подписи везде будет ставить его заместитель.
Кто-то, стоящий в задних рядах, хохотнул. Теперь Егор, в свою очередь, подумал, что издеваются над ним, но предписание взял и молча вышел из комнаты.
Сегодня пространство почти не расплывалось, практически не досаждая вести автомобиль. Егор ехал аккуратно, не торопясь, осознавая всю ответственность подобного шага.
Припарковавшись прямо под окнами склада и уже намереваясь направиться на проверку, Егор с досадой понял, что замок дверцы автомобиля отказывается закрываться: старый механизм прожил свои последние дни, предоставляя возможность любому желающему посетить салон старенького «Опеля».
Раздраженно ляпнув водительской дверью, Егор торопливо направился ко входу, беспокойно потирая покрасневшие веки.
Директор и вправду оказался слепым. То есть не до такой степени слепым, чтобы вообще, а так, до поводыря в незнакомом пространстве. В своем собственном офисе этот человек вовсе не выглядел инвалидом, важно развалившись на кожаном диване и небрежно закинув ногу на ногу. Не зная его особенности и впервые столкнувшись с ним, Егор ни за что бы не подумал о том, что человек, ворочающий огромными суммами, заключающий договора и вообще держащий в своих руках такое масштабное дело, практически ничего не видит.
Навскидку ему было лет сорок. Худощавый, высокий, одетый с иголочки, абсолютно седой до загадочной привлекательности с замершим льдом в незрячих, подозрительно светлых глазах.
Егору предложили для удобства место самого директора за широким дубовым столом в роскошном кресле. Через минуту перед ним появилась кипа с документами и чашка с дымящимся ароматным чаем. Время от времени отрывая взгляд от наскучивших накладных, Егор поглядывал на директора, повернувшего свое лицо в сторону окна, невидящим взором проникающего в какие-то таинственные глубины невидимой материи, и понял, что с каждой минутой ему становится все противнее сидеть в этом кабинете. Взгляд ледяных глаз был ему неприятен, постоянно напоминая о том, что именно вот так, отстраненно и задумчиво, он вполне себе может смотреть на мир в скором времени.
В кабинете царила полная тишина и какое-то леденящее безмолвие. Дымок из чашки развеялся полностью, и напиток коньячного цвета постепенно остывал, оставаясь нетронутым.
Директор продолжал сидеть в своей надменной позе, рассекая воздух носком мягкой туфли, а его заместитель и секретарша сидели, как вкопанные, тут же, на диване, с неестественно прямыми спинами и сложенными на коленях руками, не сводя напряженных взглядов с кропотливой работы инспектора.
«Сектанты какие-то, - промелькнуло в голове у Егора. - Будто совы уставились». И он решил покончить с проверкой как можно скорее. В бумагах был полный порядок, критических нарушений в складских помещениях тоже не обнаружилось, поэтому, заполнив акт по всем правилам, он пододвинул бумагу к краю стола для росписи директора. Тот сменил позу - видимо, общие очертания предметов все же всплывали в его поле видимости - и жестом указал своему заместителю на документ.
