Егор крепко зажмурил глаза, полностью отдаваясь в чужие, наэлектризованные сумасшедшим желанием близости руки.
Удостоверившись в том, что эрекция его пленника достаточно сильна, Лева немного ослабил хватку и прошелся обжигающе-разгоряченной ладонью по всему стволу, с одурманивающим удовольствием ощущая проступающую сеть капилляров.
Требовательным движением сжав налитую головку, он позволил капле предэякулята прозрачной слезой сладострастия выступить на ее поверхности, тем самым вызывая у Егора едва слышный тяжелый вздох.
Сквозь пелену возбуждения, полностью застлавшую собой бессовестные глаза, Лева с удовольствием наблюдал за этой прекрасной, первой каплей росы, окропившей болезненно-напряженный результат его упорных трудов. Медленно растирая прозрачную жидкость по блестящей головке, он с жадностью наблюдал за выражением лица Егора, на котором безошибочно отражалась его внутренняя борьба между безысходным отчаянием, непроходящей неловкостью и постыдным чувством все нарастающего желания.
На мгновение разжав затвердевший член, Лева обильно сплюнул в кулак и снова заключил напряженный орган в тесный плен длинных пальцев.
Егор приглушенно зашипел от нахлынувших ощущений, изгибаясь в пояснице и откидывая голову назад, позволяя нимбу пшеничных волос озарить всю свою сущность.
Крепкая рука снова начала уверенно скользить вверх-вниз по возбужденному стволу, как бы случайно охватывая головку и снова выпуская чувствительную плоть из своих объятий. Все эти тянущие, интенсивные движения полностью застилали разум, заставляя забыть окружающую реальность и всю сомнительную шаткость своего положения.
Вокруг Егора уже не существовало оживленной улицы и случайных прохожих, в любую минуту способных превратиться в любопытствующих свидетелей его позора, - был только неумолимо подступающий экстаз, обещающий обостренную эйфорию затуманенного заклинивающим адреналином сознания.
Почувствовав сильную пульсацию, свободной рукой Лева быстро извлек из кармана носовой платок и поднес его к покрасневшей головке: горячая сперма окропила скомканную ткань, обильно пропитывая ее своими обжигающими струями.
Сильный, затянувшийся оргазм сумел выбить из порывисто вздымающейся груди сдавленный стон неподдельного удовольствия.
Выпустив постепенно ослабевающий орган из своей руки, кончиками пальцев Лева провел по крепко сжатым векам объекта своего вожделения и медленно произнес:
- Мой мальчик, мой прекрасный мальчик, ты так долго сдерживался, что сумел удивить меня.
Встрепенувшись от звука его голоса, Егор мигом вернулся в жестокую реальность, снова встречаясь взглядом с пронзительными карими глазами. До его сознания за доли секунды дошел смысл того постыдного поступка, того проявления собственной слабости, которые на короткое время позволили отрешиться от всего окружающего.
Поспешно натянув на бедра брюки вместе с нижним бельем и застегнув молнию, Егор с ужасом закрыл лицо руками, будто пытаясь скрыться от десятков укоризненных взглядов, говоривших о том, что он поступил недостойно, гадко и низко.
- Оставь свои напрасные сожаления, - Лева неторопливо сложил влажный платок вчетверо. - Я все равно так просто не отпустил бы тебя.
Несколько раз тяжело вздохнув, Егор наконец-то отнял руки от щек, залитых непрошеным румянцем, и, глядя прямо перед собой, устало произнес:
- Теперь я могу идти?
- Можешь, - Лева взял его руку в свою и вложил в раскрытую ладонь все еще теплый платок. - И не забудь заплатить по счетам. В следующий раз так приятно не будет.
Егор буквально вывалился из машины на тротуар, от собственной поспешности едва не сдирая кожу ладоней о зернистый асфальт.
Нечеловеческим усилием подавив в себе желание подняться вслед за Егором в его квартиру, Лева нажал по газам и быстро сорвался с места, едва не сбив попавшуюся на своем пути старушку с лохматой нечесаной собачкой.
Егор чувствовал себя отвратительно. Рука, продолжавшая сжимать платок, брезгливо дрогнула, ощущая на ладони неприятную липкость. Никогда еще таким грязным образом его не унижали, никто и ни при каких обстоятельствах не пытался манипулировать его слабостями в угоду собственной похоти и нездоровому желанию больного рассудка.
- Я надеюсь, что на этих выходных не будет ремонта? - с ходу начала пожилая женщина, оказавшаяся соседкой Егора, живущая этажом ниже. - Мне постоянный стук и этот ваш перфоратор спать не дают.
Визгливый, недовольный голос вывел Егора из состояния неприятной задумчивости. Опустив платок в ближайшую урну, он развернулся к сварливой соседке и, окинув раздраженным взглядом ее, а заодно и лохматую собачку, со всех сторон облепленную репьями, желчно произнес:
- Ночью нужно спать, режим дня никто не отменял, - с этими словами он развернулся и быстрым шагом устремился к входной двери в подъезд.
- Понаехали! Столицу им подавай! - раздалось за спиной громкое старческое брюзжание, тут же подхваченное осипшим лаем.
На это Егор ничего не ответил, торопливо скрываясь в темных недрах коридора. Быстро взбежав по ступенькам, он наконец-то заметил маркерную фразу, старательно выведенную Левиным каллиграфическим почерком. Потерев пальцем заглавную букву, Егор с ужасом понял, что оттереть эту надпись не представится возможным - черный пигмент глубоко въелся в светлую штукатурку, превращаясь в заковыристую татуировку подъездной стены.
Нервно почесав затылок, Егор наконец-то зашел в собственную квартиру и, закрыв за собой дверь, медленно сполз по ее гладкой поверхности на грязный, забитый частичками песка и пыли коврик. Пальцы быстро застучали по экрану телефона, выбирая номер матери, которая подняла трубку буквально после нескольких гудков:
- Мама, у тебя все нормально? - скороговоркой выпалил Егор, мысленно молясь Богу о том, чтобы его худшим ожиданиям не суждено было сбыться. - Отлично. Нет. Нет у меня никаких проблем, а если этот человек еще раз к вам заявится, то гоните его прочь или вызывайте полицию. Ладно, я потом перезвоню, - он прервал вызов, набирая номер Романа, но длинные гудки неизменным разочарованием разрезали гнетущую тишину.
