— Как, он не сможет больше преподавать? — сокрушенно спросил Томас.
Конни знала, что Томас рассчитывал ходить к нему на лекции в предстоящем учебном году.
— Чилтон в бессрочном отпуске, — сказала Джанин. — Как выяснилось, у него серьезно повреждена нервная система. У него приступы судорог два раза в неделю. — Она покачала головой и отхлебнула пиво. — Можете себе представить? И это в его возрасте.
Сэм искоса глянул на Конни, но она отвела глаза.
— В любом случае, — подвела итог Джанин, — университетское руководство решило, что он не в состоянии продолжать преподавательскую деятельность на постоянной основе. Вроде планируется дать ему звание заслуженного, если здоровье позволит, в чем я сомневаюсь. Кстати, о здоровье. Как ты, Сэм? Я слышала, у тебя было нелегкое лето.
— Да, в некотором роде, — ответил Сэм, глядя на свои руки. — Упал с лесов — занимался реставрацией. Сильно повредил ногу. Все боялись, что я и головой ударился — особенно родители волновались. Но в прошлом месяце все как-то само собой прошло.
Он посмотрел на Конни, она ответила улыбкой.
— Серьезно? — спросил Томас.
— Ага, — рассмеялся Сэм. — Мне делали анализы и рентген и сказали, что все хорошо. Слышали ли бы вы моего отца! «Этого бы не случилось, если бы ты пошел в юриспруденцию!» Повторяет одно и то же.
Все понимающе вздохнули.
— Видишь, еще не поздно, Томас, — сказала Конни, толкая своего студента под столом.
— Ты уже вернулся на работу? Кстати, кем ты работаешь? — спросила Джанин.
— Верхолазом, — сказал Сэм, криво улыбаясь. — Я теперь не забываю про страховочный трос. — Он повернулся к Лиз: — Приходи посмотреть, как я все устроил в доме. Самому не верится.
— Неужели и электричество провел? — нерешительно спросила Лиз.
— Не совсем, — ответил он. — Грейс говорит, ей так больше нравится. Чувствует себя ближе к ритмам земли или что-то в этом роде. — Он закатил глаза.
— Когда же я познакомлюсь с твоей мамой, Конни? — спросила Джанин. — Ты говорила, что она переехала обратно, но ты с ней хоть видишься?
Конни улыбнулась, теребя подставку под бокалом.
— У Грейс свое расписание, — сказала она.
По правде говоря, хотя Грейс в конце сентября передумала продавать дом на Милк-стрит и решила переехать из Санта-Фе обратно к «своим корням», она все находила отговорки, чтобы не появляться в Кембридже. То много работы в саду, то полно желающих очистить ауру. Конни подозревала, что тем самым Грейс хотела заставить Конни почаще приезжать к ней. Почти каждые выходные они с мамой разбирались в особняке, штраф за который выплатили из суммы, вырученной за продажу дома Грейс в Нью-Мексико. Они вместе расчищали место под травы в саду, подстригали разросшийся виноград на окнах. Они не разговаривали, предпочитая работать молча. Но однажды, когда Конни рассматривала старые записи на бабушкином столе, она подняла голову и увидела, как на окне над столом появилась чистая от пыли дорожка, оставленная тряпкой. В окно сквозь эту чистую полоску снаружи заглянула Грейс. Она улыбалась, а длинные волосы развевались на ветерке. И Конни улыбнулась в ответ.
* * *
Тем вечером Конни и Сэм по выложенным кирпичом улицам Кембриджа направлялись в Солтонстолл-Корт, поддерживая под руки пошатывающуюся Лиз.
— До сих пор не могу поверить, что ты ее сожгла-а-а, — простонала Лиз, с трудом поднимая голову. — Там же великолепная латы-ынь! Этого никто-о не ви-идел уже неколько со-о-отен лет. Ох… — Она навалилась на Конни, положив ей голову на плечо и прикидываясь разбитой горем. — Это эгоизм! Можно было целую диссертацию написа-ать!
Конни подхватила подругу поудобнее и помогла ей взобраться на тротуар.
— Я не хотела, — сказала Конни. — Но Чилтон был прав. Это единственное, что я могла сделать. Он думал, что найдет в книге недостающий элемент философского камня. Говорил что-то про проводник божественной силы на Земле. И я испугалась!
— Петр, — промямлила Лиз. — Этта… этта и есть фил… философский камень.
— Что? — в один голос воскликнули Конни и Сэм, встретившись взглядами над опущенной головой Лиз.
— И я гов-в-ворю тебе: ты — Петр, и на с-сем камне я создам церковь мою! Или как там… — Лиз сделала рукой жест в стиле римских ораторов и захихикала. — Петр по-гречески ка-а-амень. Этта… тавт… тавтология. В Библии полно-о таких загадок. — Она икнула. — А он зна-ал. Классику н-нада читать.
Конни присвистнула.
— Невероятно. Значит, это не вещество. Петр — это камень, на Петре я создам церковь свою. — Она задумалась. — И Чилтон был почти прав. Философский камень действительно существовал. Только это не камень и не соединение элементов. Это человек. Через которого божественная исцеляющая сила нисходит на землю.
— Ничего себе, — сказал Сэм.
Конни посмотрела на небо. Оранжевые огни города затмевали собой некоторые звезды, которые обычно можно было увидеть над Марблхедом. Но сейчас ей показалось, что она их видит, даже сквозь дымку. На мгновение она закрыла глаза, наслаждаясь своей тайной. И наконец, не удержалась:
— Я тебе кое-что скажу, только обещай, что никому!
Она взглянула в глаза Лиз, которые уже светились, несмотря на туман алкоголя.
— Что? — прошептала та.
Конни наклонилась к ее уху.
— В Рэдклиффе переводят в микрофильмы свою коллекцию редких рукописей. И преуспели больше, чем в Гарварде.
Секунду все молчали, пока смысл сказанного доходил до Лиз.
— Боже мой… — сказала Лиз, глядя прямо перед собой. Она моргнула и даже остановилась, повернувшись к Конни. — Боже мой… Рэдклифф? Я думала, этот мистер Индустриалист передал все книги Салемского литературного общества Гарварду, — проговорила она уже громче.
— Ага, — ответила Конни. Ее губы расползлись в улыбке. — Помнишь, я все не могла понять, как все-таки называется книга? Здесь она альманах, там книга теней, тут книга записей…
— Вот это да, — сказала Лиз. В ее глазах уже зажегся огонек понимания.
— Точно, — подтвердила Конни.
— Шутишь? — воскликнула Лиз, поднося ладонь ко лбу.
— В Рэдклиффе, — продолжала Конни, — как мы все знаем, хранится одна из самых известных в мире коллекций кулинарных книг.
— Обалдеть… — выдохнула Лиз. — Неудивительно, что Чилтон ее не нашел.
— Да уж, — сказала Конни, вспыхнув.
Сэм протянул руку за спиной Лиз и погладил Конни по плечу.
— Значит, она все еще где-то там? — спросила Лиз.
— Да. Я поменяла кое-что в библиотечной карточке, — призналась Конни. — Может, и не надо было. Но теперь я по крайней мере уверена, что текст сохранится в недрах их архивов. Хотя… — она помедлила, глядя на Сэма, — думаю, что Грейс права.
— В каком смысле? — спросил Сэм, убирая прядь волос у Конни со лба.
В этот момент мимо прошла ватага студентов в маскарадных костюмах, осыпая друг друга шуточной бранью. Одна девушка проплыла мимо в длинном вздымающемся черном платье и высокой шляпе с большими полями на голове, волоча за собой метлу. В руках она держала плюшевую кошку.
— Думаю, он нам не нужен, — ответила Конни.
Ее светлые глаза поблескивали в темноте.
В это время в двадцати милях от Кембриджа с моря на Марблхед наползали вечерние сумерки. Вдалеке выстрелила пушка, потом еще раз, еще. Грохот выстрелов отражался от крутых гранитных скал, а яхты по всей бухте ударами колокола отмечали закат солнца. К северу от Старого города, по Милк-стрит, мимо лодочной мастерской, где лежали остовы деревянных лодок, в темноте похожие на слоновьи ребра, шли мужчина и женщина средних лет. Их тени легли на тропинку, ведущую на Старый могильный холм. Они направлялись к скамье, которая стояла на месте первого и уже давно разрушенного городского молитвенного дома. С этого возвышения открывался прекрасный вид на бухту, где вода в лучах заходящего солнца окрасилась в лиловые и оранжевые тона.
Пара удобно устроилась на скамье, с облегчением откинувшись на спинку. Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь соленым бризом, поднимавшимся с моря. С причала доносилось позвякивание яхтенных цепей и смех играющей детворы.
