Время донесло Евпраксию до пенсионного возраста, уходить на пенсию она не собиралась. Рановато было, сил невпроворот - да и кто бы ее отпустил, равных-то ей не было, об этом мог рассказать любой больной, да и врачи свое место знали, понимали, что не им с Евпраксией состязаться.
Время шло, и Милочка родила дочечку, Ирочку, такую же хорошенькую и хрупкую как сама. Тимур выбил ей квартиру, и теперь у Евпраксии появился, по сути, второй дом, в который она наведывалась по выходным, возилась с внучкой и внимательно контролировала здоровье Милочки. Муж бедняжке попался негодящий. Но, конечно, здесь в Челябинске трудно было найти жениха, подходящего Милочке, с ее умом, красотой и талантами. Ей бы в Москве учиться. Петьке до Милочки было ой как далеко: нет достойного воспитания, нет в помине аристократизма Милочкиного, да и мозгов, если честно, маловато. Скажет ему Евпраксия" "Я блок в этом году на даче, ох яблок... Еле дотаскиваем с Тимуром". Молчание, как и не слышал. "Сапожек у Милочки хороших нет. Нам на работу фарцовщик один такие классные сапожки вчера приносил, Милочкин размер". Молчит. А ведь знает Евпраксия, что премию хорошую получил. Ну такой тупой, это что-то особенное. Другие моментально реагируют, а этому хоть бы хны. Ничего еще в жизни не добился, живет, по сути, в её, Евпраксии, квартире, а уважения должного, восхищения такой невероятной удачей как попадание в одну из лучших семей Челябинска, не чувствовал, не понимал. Но упрямый был, все по-своему норовил сделать. Не от ума, конечно, но Тимур говорил, что хоть это есть, хоть какой-то характер, уже можно будет зацепиться и попробовать человека из него сделать.
Машка закончила школу и укатила в Москву учиться, не захотела в Челябинске с родителями оставаться. Поступила в Плехановский, собралась экономистом быть. С одной стороны, остались вдвоем с Тимуром, а с другой - даже небольшое облегчение Евпраксия почувствовала: ну не находилось общего с Машкой, и все тут, все делала по своему, все наперекор. Вредный был характер.
Ей бы, конечно, учиться под присмотром родительским, не того полета птица, не Милочка. Та отлично училась, диплом красный получила. А эта вернулась с синим, вскладыш не показала, потеряла якобы, когда ехала. Но Тимур разузнал в институте, что за оценки у дочки были - расстроился, госэкзамены на трояки сдала. Но что было делать, не гнать же вон, все равно любить надо и такую. Что там у нее произошло, что она так плохо сдала, Евпраксия узнавать не стала, чувствовала - грязное что-то, чего она знать не хочет.
Приехала, вещи кинула и бабку уехала навещать, мол, с ней списалась уже. О чем ей там было с бабкой старой общаться? Бабка уже из ума выживать стала. Привезли ее в Челябинск за Милочкиной доченькой присматривать, так Симка через три месяца приехала и забрала, как собственность какую-то. Милочка на улицу выбежала, плакала, кричала, что бабушку забирают, людей просила бабушку отбить. Бедная девочка, не знает, что люди-то в основе своей злобные и завистливые, только страх их вежливыми да внимательными делает, только идеи правильные, которые с детства вдалбливают в их злобные головы. Так и увезла Симка бабушку, еще и позвонила потом, заявила, что никогда такой мерзости не видела и знать не знала, что так может быть. Пришлось Евпраксии объяснить ей все и про ее неполноценность, и про дурь мамашкину вековую. Пусть своих оболтусов воспитывает, если это в принципе возможно, а о Милочке не смеет ничего своим ртом поганым говорить. И чтоб не звонила больше никогда! Надо же, какой ум скверный. Рыдала потом полдня вместе с Милочкой, даже лицо опухло.
И зятек Милочке подгадил, бедная девочка. Евпраксия не сомневалась, что этот себя проявит - гены не те. Заявился к ним домой и выдал, что Милочка больная, психиатру ее нужно показать! Она, видите ли, в трамваях постоянно со всеми ругается, он, мол, не знает, что и делать. Как сцепится с кем-нибудь, так приходится ему ее на ближайшей остановке выволакивать, минут пятнадцать ждать, когда в себя придет, соображать начнет хоть что-то. Евпраксия даже и не сообразала как реагировать. Посмотрела с выпученными глазами на Тимура, а он на нее такими же точно глядит.
- Ты, Петя, палку не перегибаешь? - спросил. - Мало ли дураков в трамваях ездит, может Милочке, что называется "везет" на них? Может и правда, терпеть таких нельзя? Она, в общем-то, к трамваям не очень-то приучена. У нас машина давно, я всегда старался ее и в школу подвезти, и в институт. Народ трамвайный ей не знаком был. Да и мы с матерью о нем подзабыли, рассказать не могли.
- Да что ты вообще его слушаешь! - Евпраксия бодро, как молодая, спрыгнула с дивана, и заскакала перед высоким неклюжим Петькой, тыкая в него указательным пальцем, - Мучает жену трамваями переполненными! Нормальный муж уже давно бы на машину заработал, чтобы ТАКУЮ не тревожить встречами со всяким мусором человеческим, с этими простофилями, которые в жизни ничего не могут и не смогут никогда! Сколько я таких видела! А она, такая нежная, такая хрупкая девочка, - Евпраксия зарыдала с привываниями, - так устает и с ребенком, и на работе! Бабка от нее сбежала, кинула, зверье издевается в трамваях, а этот му-у-у-уж! - Евпраксия взвыла от ненависти, произнося это слово, так что Петька аж побледнел и отшатнулся, - вместо того, чтобы защищать ТАКУЮ... - она задохнулась и схватилась за сердце, - Ни чего-то ты понять не можешь! Ну совсем дур-р-рак, - добавила она с тем обычным сильнейшим презрением, которое сопровождало произнесение этого слова, - совсем-совсем дур-р-рак! Живешь в нашей квартире! В моей! - рявкнула она люто, - На нас, на людей старших, тебе насрать, иначе бы подумал сто раз, можно ли приходить и такие болезненные фантазии про ребенка нашего бедного говорить! Это тебя бы к психиатру, недоделок! Ни воспитания, ни породы, ни генов!!!
- Не смейте, - заорал покрасневший Петька, - не смейте про воспитание и породу! На себя посмотрите, псевдоаристократы хреновы, все что-то из себя мните, а сами ножом пользоваться не умеете! Чмо тупое! Ведьма! Ведьма! Ведьма!
- Ах ты, дрянь! - Тимур двинул Петьку с разворота так что тот грохнулся на пол, вскочил, и бросился на тестя. Но Евпраксия как будто вспомнила свои старые акробатические навыки, прыгнула сзади, и вцепилась Петьке в плечи, частично блокировав руки. Не зря каждый день по часу зарядку делала, под шестьдесят было - а силы, цепкость такие, как не у каждой молодой. Так и висела, не отодрать, пока Тимур чистил зятю рыло. Вот так и проучили мерзавца. Ну что было делать, если такое в семью попало? Как иначе мозги можно было просветлить?
Дурная овца все стадо портит. Появилась в семье плевела, вот и случилось у них то, чего сроду не было и быть не могло. Они и не ругались-то никогда - идеальная семья, всем на зависть. А вот теперь до драки дело дошло, все из-за дурака безмозглого, бесталанного. Испортили породу.
Вытолкали Петьку, а сами поехали к дочке домой, там ее сторожить. Пока Петька на трамваях своих добрался, они уже у Милочки были, рассказали, все что Петька про нее говорил. Расстроилась бедненькая:
- Люди такие лживые, мерзкие, наглые! Везде задирают, завидуют, пакостничают! В подъезд заходишь - каждый смотрит, как одета, какое настроение, какие духи! Ну все им интересно! Потом еще обсуждают! Тут один раз соседка сверху зашла: вы сильно кричите, у меня ребенок заснуть не может! А мой ребенок что, не спит, когда вы скандалить приходите? Как сквозь строй ходила и в школе, и в институте, каждый чих, каждые сапоги изучали и обсуждали! Да, была у родителей возможность хорошие сапоги покупать, разве преступление? А тут - на мужа положиться нельзя! Мне он тоже самое талдычит, все уши прожужжал. Но родителям зачем меня хаять?
- Дурак потому что, - грустно сказала Евпраксия, - дурак беспородный, сразу его видно было, только ты, бедная, любила и не видела поэтому, что за пень. Только из-за любви твоей не стали тебе ничего говорить, не стали отговаривать от замужества. Как ему мозги вправить, да и возможно ли?
