Трудно было с Машкой, работы у Евпраксии прибавилось, ответственности тоже, столько людей от нее зависело. Милочка сильно помогала: по воскресеньям, когда в школу не ходила, кормила сестрицу из бутылочки, очень была добрая девочка. Конечно, сильно уставала от Машки, та ведь так громко орала по ночам, что Милочка в соседней комнате просыпалась, бедненькая, и плакала. Но ничего, ничего, навалились всей дружной семьей, потихоньку Машку в порядок приводить стали, к трем годам уже хлопот с ней поменьше стало. Очень много Тимур помогал, видел, что на Машку у Евпраксии времени совсем мало.
Служение людям стало и ее бичом, и ее отрадой.
Открыла для себя целое новое направление: восточную медицину. В конце шестидесятых-начале семидесятых до России добралось повальное увлечение восточной культурой, прежде всего ее прикладными разновидностями: гимнастикой йогов, каратэ, медициной. Жадная до всего духовного, русская интеллигенция попыталась освоить и восточную философию, и самой известной стала йога, пролезшая в умы вместе с популярной гимнастикой.
Единственной философской доктриной, изучаемой поголовно всеми и в школе и в институте, была марксистская. Да и зачем была другая, если марксизм обещал полное и безусловное объяснение мира нехитрыми выжимками из мирового философского наследия, объединенными в двуглавого философского зверя: "диалектический материализм" и "исторический материализм". Зверь был страшен, но нежизнеспособен, ибо состоял из множества философских источников, плохо склеенных между собой текстами официально животворных источников. Единственным способом укрощения зверя было конспектирование философских трудов Маркса-Энгельса-Ленина и зазубривание десятилетиями не меняющегося учебника философии.
Так как такой слабосильный историко-диалектико-материалистический зверь мог выжить только в философской пустыне, труды других философов не издавались, и получить о них представление можно было только в виде критического изложения, и то, доступного, как правило, ничтожно малому количеству обучающихся на философских факультетах университетов.
Поэтому неудивительно, что разного рода вольные изложения йоги ходили в основном в виде отпечатанных на машинке под копирку брошюрках, так называемом "самиздате". Про гимнастику йоги можно было прочитать и научно-популярных брошюрках, в журналах "Наука и жизнь", "Вокруг света". А вот про идеалистическую философию йоги ничего общедоступного не было, не пришло еще то время. Поэтому среди интеллигенции, всегда готовой на кухне вкусить нечто полузапретное, успехом пользовалась биографическая книжка Ромэна Роллана "Жизнь Рамакришны. Жизнь Вивекананды", не только превозносящая двух популярных на Западе реформаторов индуизма, но и в более-менее доступной форме излагающая суть индийских филосософских традиций неподготовленному читателю.
Евпраксия тоже помучалась две недели с этой книжкой, кое-как дотянула до конца. Вывод из нее она сделала совершенно неожиданный, но, в общем-то, правильный. Вся эта заумь людям нравится, потому что им кажется, что если они ее читают, то они умнее других. А все остальное тоже понятно: они думают, что если будут слушаться Рамакришн, станут особенными маленькими Рамакришнами. Маленьким Рамакришной Евпраксия становиться не хотела, она и сама была ох как неплоха, умнее многих на несколько порядков. Но развиваться ведь тоже надо. Время вон какое быстрое, на месте не стоит. И она, Евпраксия, на месте стоять не будет.
Поэтому почитала еще и перепечатки про йоговскую религию. Впечатлило в основном высоколобой непонятностью. Все эти вечные атманы, надии и прочая муть, конечно же, в жизни были абсолютно бесполезны. Сознание, воспитанное на понятном и все объясняющем материализме воспринимало восточные откровения с легкой жалостью. Но почитать все это стоило не только любопытства ради, но может быть еще и чтобы узнать, как объясняется воздействие йоговской гимнастики в первоисточнике. Еще в годы школьной и институтской зубрежки стало ясно, что порой даже не понимая смысла, можно хорошо и подробно выучить большой материал, и все будет работать при точном применении. Методика! Вот и здесь, кое-что заучить полезно, это, может быть, потом принесет пользу.
Впрочем, практическое применение у Евпраксии все прочитанное и увиденное находило сразу. Она всегда старалась отметить, что прочитала что-то модное, сходила на спектакль аншлаговый, куда билеты простому смертному не купить. Времени подробно обсудить с желающими у нее все равно не было, но все знали, что Евпраксия человек образованный и любознательный. "Честно говоря, не очень поняла, но чувствую, что шедевр", "Молодцы, правда, молодцы, я всегда в них верила! Кое-что не поняла, но главное, вроде уловила", "А мне не понравилось, все хвалят, а, по-моему, просто мнят о себе много" - таких фраз, брошенных на ходу, было более чем достаточно чтобы составить о себе лестное мнение. Если же кто-то настойчиво пытался вступить в дискуссию, она всегда умела найти удачный ответ, поясняющий настырному, что у Евпраксии есть и мнение свое, и знания, и нечего ее проверять. А здесь она на работе, и времени у нее не вагон чтобы перед кем попало распинаться.
Так же мимоходом, но веско и регулярно, доносились до больных сведения об индийской философии, о Рамакришне и Вивекананде.
- Непостижим, ибо не постигается, неразрушим, ибо не разрушается, неприкрепляем, ибо не прикрепляется, не связан, не колеблется, не терпит зла", - говорила ровным учительским тоном, - Это ихний атман. Мудрено говорят, а это все о вечном, о душе. Мы тоже знаем, что нужно не только о деньгах и выгоде заботится, но и о духовном развитии. Хитро закручено, да? Но для нас, людей советских, главное, что у них на этом лечение построено, гимнастика. Это значит, что не зря нас еще в школе учат, что нужно духовными быть, интеллигентными.
И оставив больных в задумчивости и восхищении Евпраксия спешила дальше: дел у и в самом деле было немало.
Но вынесла она и вполне утилитарное применение. Йога только-только начинала исследоваться на лечебное применение, и Евпраксия, скомпилировав немногочисленные еще статьи и данные, гуляющие по самиздату, сгруппировала йоговские упражнения по функциональным группам. Вот это для пояснично-крестцового, это для шеи, для бедер и так далее. Зачастила в кабинет лечебной физкультуры, смотрела на занятия и наставляла: а в йоге не так делают, и, наверное, неспроста, сами знаете результаты какие у йогов, и в йоге так делают, но только интенсивнее, нет, надо нам тоже учитывать эти достижения. Больные смотрели на нее восторженными глазами, врачи раздражались, но молчали, все знали, что у Евпраксии "волосатая рука".
В конце концов, по просьбам больных кое-какие йоговские упражнения добавили к уже использовавшимся комплексам. Евпраксия лично обучила врачей по лечебной физкультуре новым премудростям. Ходила на занятия, даже полгода вела сама несколько групп, врачи повторяли упражнения за ней вместе с больными - тоже учились. Слава о новой методике разнеслась сарафанным радио и уже партийное руководство и начальство станкостроительного начало посещать не только гидромассажные кабинеты, но и кабинеты лечебной физкультуры. Да и обычные больные просились под Евпраксиино крыло, считалось, что она врач передовой и чуть ли не творит чудеса.
Неизвестно, как с чудесами, но на месте стоять было не для Евпраксии. Методики физультурные она регулярно обновляла, подправляла, так что получился вполне приличный комплекс, который она считала своим. Открыли курсы повышения квалификации по новым комплексам как для специалистов из области, так и для городских работников. Очень были успешные курсы, Евпраксия вела их сама, врачам не доверила: первопроходцем была. И результат был, медленно, но верно элементы йоги пошли в лечебную гимнастику по районам. Но не обошлось без казусов.
Однажды утром Евпраксия со ставшим уже привычным выражением погруженности в себя, не мешавшей отвечать на дружное "драсьте" больных и персонала, пробиралась к кабинету. Вдруг откуда-то из-за угла быстро, так что Евпраксия даже вздрогнула, выплеснула, выскочила со стоном: "Матушка, матушка, помоги!" И вцепилась в рукав, не оторвать. "О-о-о...Не дай бог чокнутая..." - Евпраксия с испугом взглянула на блестящие глаза, на лицо, утягивающее в себя, просящее, на пересохшие потрескавшиеся губы, из которых вырывалось быстрое сухое дыхание. Если бы не "матушка", которой Евпраксию еще никто не называл, не обомлевший коридор, могла бы и не пересилить испуг, оттолкнуть, закричать, но тут - что делать - взяла себя в руки.
