Для удобства дорога часто пересекало русло реки. Можно было ехать по нему. Лед был твердый, но Южная Кельма постоянно петляла и уводила всех путешественников в сторону от намеченной цели. Летом здесь через каждый сто метров, нужно было продираться сквозь завалы.

- Нее, еще немного. Истомин ты как?

Хуже всех изматывающую скачку переносил следователь. Он несколько раз просил остановиться, но из-за шума двигателей, его было не слышно. И капитан постоянно оборачивался назад, ему казалось, что он отстал, где-то в лесу. Несколько раз, Яков Саныч хотел пустить его в средину колонны, сразу за дядей Мишей, но понимал, что это задержит их еще на несколько часов, а световой день, постепенно клонился к закату.

- Нормально, только блевать постоянно хочется.

Сразу за погостом, ни кто толком и не знал, почему так называется это место. Как то в Ольховку, с самых верховьев спустилась лодка, практически до самого борта груженная рыбой. Это было ранней весной, когда у всех без исключения были пустые сети. В обычной деревянной плоскодонке сидел мужичок в телогрейке. По-русски он общался с трудом и изъясняясь в основном жестами. Это был один из последних манси, которые несколько веков назад, в большом количестве жили по этим берегам. Когда им становилось совсем "грустно" или хотелось выпить, они совершали подобные многодневные путешествия. От самой верхней деревни Канава. И меняли рыбу, шкуры и быстро уезжали обратно. Там, где больше трех человек на 10 квадратных километров, они чувствовали себя не уютно.

Довольно быстро обменяв весь товар на бензин, водку, соль и патроны, он отправился обратно. Задержался только у Кузнецова с капитаном, дежурившим в ту ночь в здание аэропорта. Он то и рассказал историю о том, что когда то давно, на этом самом дальнем погосте хоронили своих шаманов манси. Эта земля, пока не пришла цивилизация, была для них священна. Над каждой могилой раньше возвышалось строение, смысл которого был понятен только им. Сейчас из-за снега не было ни чего видно.

Уже несколько часов они плутали вокруг этого погоста, прямо за ним стояла еще одна избушка, о которой мало кто знал. Это был секрет капитана, лет пять назад он рассказал его Кузнецову.

На большой утоптанной поляне, рядом с домом ни кого не было, хотя все следы хозяйственной деятельности человека присутствовали. Два стеклянных окна не были затянуты инеем, это значит, что печку в доме топили постоянно. Рядом со стенкой, под навесом лежала большая куча, свежераспиленных ров, а чуть дальше на кольях весели две исполинские сети, в них кто-то латал дыры. Через всю поляну шли две свежие, хорошо утоптанные тропинки.

- Ильдус выходи, свои.

Закричал капитан и его голос эхом прокатился по всему зимнему лесу.

Спустя несколько минут на тропинку вышел мужичок, чуть поменьше, самого "щуплого" в команде - Кузнецова, во всем остальном оказался полным двойником Сереги. Стеганые серые штаны с подкладом, точно такая же курточка и шапка. Последняя деталь гардероба не гармонировала со всем остальным, поскольку на ней было написано "Лыжня России 2014 г".

- Привет Саныч, кто это с тобой?

Он подошел, но создавалось такое впечатление, что человек в любой момент готов сорваться и побежать в лес. Близко он не подходил и руки не подавал.

- Не переживай, свои это. Следователь Истомин из прокуратуры, ну а Сверчка ты знаешь. Сегодня у тебя заночуем, а завтра дальше к себе на Джуричь поедем. Дом надо посмотреть, как после зимы.

С этим словами он подошел к саням, которые были прицеплены к бурану, шедшему вторым, и отвязал большой, еще советский бесформенный, серый рюкзак.

- Ты здесь как зимуешь, я тебе продукты привез.

После того, как на свет из-под полиэтилена появилось это чудо, сразу, между говорившими растаял какой то барьер.

- Конечно, проходите.

Мужик, которого капитан называл Ильдусом, сразу резко поменялся. Начал суетиться со всеми поздоровался за руку, капитана даже обнял и посмотрел на Истомина.

- Он тоже с вами.

- С нами. Не бойся не по твою душу. Мы водку привезли, иди ухой корми.

Последние пять лет он всегда встречал гостей таким образом. Немного подальше в лесу, он выкопал не большую землянку, с реки и тем более от дома ее не было видно. Там хранились все не хитрые припасы и вещи из зимовья, на случай если его хозяин захочет очень быстро уехать. Такое желание возникало постоянно, когда на пороге появлялись гости. Ильдус был беглым заключенным.

Пять лет назад, ранней весной, когда сошел снег, а весенней половодье только набирало силу, на этой поляне он нашел голодного, замерзающего зэка. У него была самая распространённая статья - хищение чужой собственности. Вернее, как он рассказывал сам, воровал его директор, а он все так же ходил на работу и ничего не знал, до одного прекрасного момента, когда следователи пришли к нему домой с обыском.

После трех лет проведенных здесь в Ольховке, он понял, что еще один год здесь не выжить. Самой тяжелой работой в лагере считалось добыча древесного угля. Это когда кривые стволы Северной березы, выросшей на болоте, пережигают в огромных чанах, добывая древесный уголь. Дальше он идет на угольные фильтры и нужды отечественной химической промышленности. Через пару месяцев, люди становиться не отличимыми от самого угля, который они добывали. Белыми были только зубы, когда человек улыбался, а улыбались здесь редко.

Он был в бригаде "дорожных рабочих". Так здесь называли самых выносливых, они следили за чистотой внутри деревенских магистралей. Самым сложным участок для них стал трех километровый отрезок, до большой дороги, которую чистила техника, приезжавшая из Бондюга, раз в неделю. Своего трактора им не полагалось, а вместо современных снегоуборочных комбайнов, у них была гусеница от экскаватора. В нее забивали бревно, и вся команда впрягалась и тянула за собой эту живописную конструкцию из одного конца деревни в другой.

Бежать он надумал тогда же, только сделать он это решил ранней весной, когда ни одной целой дороги здесь не существовало. Ему удалось пройти по болотам и затопленным лугам больше 15 километров, основные поиск проводились ниже, вблизи населенных пунктов. Здесь его и нашел капитан. Приезжавший, на дальний мансийский погост, по каким то своим непонятным делам.

Здесь всем нравились истории про несправедливость, поскольку большая часть жизни у всех без исключения, кто жил на берегах Южной Кельтмы, была связана с ней. Через несколько лет, даже самые отъявленные романтики, понимали, что рассветы и закаты - это куча мошки, а солнце, из-за низкой облачности здесь вообще можно увидеть редко. И только на словах это "звучит" очень вдохновленно - Русский Север.

Здесь почти каждый день боролись с природой, человек здесь ни когда не был хозяином. И даже любая маломальская непогода - это дождик или снежный буран, здесь всегда становились причиной, глобальный изменений в жизни. Не ходили машины, стояла река из-за ледохода или не летал самолет, из-за низких облаков.

Самой тяжелой, для инженера, всю жизнь прожившего в городе стал первый год, проведенный в брезентовой палатке, особенно зима. И тогда же он понял, что надо искать крышу над головой. Несколько раз за лето, на месяц, или на неделю, капитан приезжал к нему на поляну. Они нашли подходящий лес. На вторую половину дома, разобрали часть сруба в Ольховке. Нижние венцы у него уже сгнили, а верх был вполне приличный. Печку привез Кузнецов уже в самом конце, когда узнал о новом жителе, на Южной Кельтме.

Они затащил в дом мешок с хлебом из магазина. Темно бурые буханки, похожие одна на другую, были составлены на зимней веранде, по-другому его было не сохранить. Его замораживали, и по мере необходимости отпиливали, крупным ножом или пилой. После того, как он начинал таять, то начина походить на бурую массу, с сомнительным вкусом. Но даже это не останавливало, хлеб дома должен быть, не смотря на его качество.

- А это кто с вами?