— По-моему, сейчас поздновато для восстановления справедливости, — обронил Люциан, закинув ногу на ногу. — Мы натворили столько, что расплаты хватит надолго.

— К чёрту расплату, — качнул головой главком. — Я выкуплю у этого мастака индульгенции, и всё будет в порядке. Мир всё так же стар, продажен и податлив.

— Как шлюха, — догадался генерал.

— Как шлюха, — подтвердил Молох.

— Странно видеть тебя сидящим спокойно и на месте, — произнёс Люциан с улыбкой. — Обычно ты либо крушишь что-нибудь, либо нападаешь на меня.

— Нападки? Так ты называешь моё стремление к тебе? — хмыкнул главнокомандующий.

— Ну, скажем так, — генерал пошевелил плечами затекающих рук, — для тебя что крепость взять, что со мной в постель лечь — одно и то же.

— Мне достаточно того, что тебе это нравится, — Молох закрыл глаза и откинулся на стену. — Возмущайся, если хочешь, но мы оба знаем правду. Моя принцесса обожает момент, когда дверь башни летит с петель и в комнату врывается прекрасный принц… Нет, погоди, король. Король врывается в башню и тут же берёт быка за рога. Ничего лишнего.

— Какой же ты неисправимый романтик, — хмыкнул Люциан и стал шевелить запястьями, чтобы попытаться ослабить верёвку. — Принц, то есть король никогда не думал, что он вломился не в ту башню? Были прецеденты?

— Король на то и король, что у него должно быть в голове что-то, что позволяет редко ошибаться дверью, — ответил Молох и похрустел пальцами, быть может, заскучав по хорошей драке. — Я уверен в башне, которую выбрал. Принцесса там такая, как я люблю. В ней все задатки жертвы, только вот звать на помощь, когда за неё возьмёшься, она уже не хочет. Нравится ей, понимаете ли, чувствовать грубую силу. А я что? А я не в силах отказать прекрасной даме.

— Иногда я жалею, что не могу до тебя дотянуться, чтобы как следует дать по морде, — Люциан всё-таки не одобрял такого сравнения.

Молох засмеялся, но не с издёвкой, а с толикой благосклонности древнего божества по отношению к молодому адепту культа.

— А что, разве ты не принцесса? Я помню, каким ты был юнцом. Смотрел на меня, как голодный волк на мясо, ждал, пока я подойду. Сидел, понимаешь ли, в башне из подростковых комплексов и мечтал, мечтал, когда же я обращу на тебя внимание.

— Ты это помнишь благодаря моему дневнику, — возмутился Люциан. — Без него ты даже не вспомнишь, какая на мне была одежда и был ли я одет в принципе. Ты, кстати, до сих пор мне в этом не признался.

— Ты сам положил его на видное место, — перевёл стрелки Молох. — Так что помалкивай об этом. Тебе приятно, что я тобой интересуюсь. Возмущаться для вида ты можешь со своими подружками, а мне такого театра не надо.

— Какие мы серьёзные, — Люциан покачал головой. — Похоже, варианта, что я могу на что-то обидеться, ты не рассматриваешь.

Молох закатил глаза, помолчал, после чего прищурился.

— Ты ведь уже ослабил верёвки?

— У меня был прекрасный учитель, — с гордостью хмыкнул Моргенштерн.

— Отлично, — Молох поднялся с нар и подошёл к прутьям. — Иди ко мне. Я соскучился.

Люциан кивнул, освободившись от верёвок, и встал со стула. Подошёл к прутьям клетки поближе. Почувствовал себя ребёнком в зоопарке, подходящим к вольеру с тигром.

— А ты оброс, — заметил генерал лёгкую бородку Молоха. — Может, тебе хоть раз повести себя примерно, чтобы тебе дали побриться?

— К чёрту бритьё, — покачал головой главнокомандующий и положил ладони на талию Люциана, недовольный тем, что не может схватиться чуть пониже поясницы. — Какой ты ладный и симпатичный мальчишка. Женат, наверное?

— Да, видишь, окольцован, — Моргенштерн, улыбаясь, продемонстрировал левую руку главкому. — Так что осторожнее на поворотах.

Молох с прищуром фыркнул, заглянул в глаза генерала и поцеловал его. Люциан просунул руки между прутьев, чтобы погладить любимого по плечам. Поцелуй получился мягкий и колючий — после него у Моргенштерна начала чесаться верхняя губа. Это напомнило ему поцелуи с Раухом, которого он не хотел вспоминать в такую минуту, но всё же вспомнил. Ничто не должно отвлекать его от главнокомандующего.

Идиллию прервали охранники.

— Так, что тут у нас происходит? — они были в алых хламидах с железными птичьими масками на лицах.

— Никак свидание тут устроили, голубки.

Люциан получил удар плетью по спине и вздрогнул. Молох увидел застывшую в его глазах боль. Генерал вытянулся в струнку и сдержал крик боли. Сильнее схватил главнокомандующего за руки.

— Мо… — сквозь зубы процедил генерал и зажмурился.

— А ну отошёл! — крикнул охранник и ударил генерала ещё раз.

Моргенштерн вымученно улыбнулся главнокомандующему в лицо и поджал губы. С сожалением в глазах он отошёл от прутьев и вернулся на стул. Раны от плети зудели и жглись. Боль застопорилась во всём теле. Так хотелось прижаться к чему-нибудь холодному.

Один из охранников схватил Люциана за подбородок и рассмеялся, когда увидел, как вспылил от этого Молох.

— Отпусти его, дерьма кусок, — потребовал главком, схватившись за прутья.

— А иначе что? — кинул охранник. — Убьёшь меня что ли?

— Нет. Не убью. Сейчас — нет.

— И что вы, мужики, друг в друге находите? — хмыкнул охранник. — Глиномесы проклятые. Вижу, тебя бесит, рыжий, что я трогаю твоего любовничка. Бесит же, правда? — мужчина приподнял маску и провёл языком по щеке генерала.

Люциан попытался отодвинуться, но охранник крепко удержал его за плечо. Пихаться он не рискнул, чтобы не получить ещё раз по спине. Генерал зажмурился и отвернулся, насколько это было возможным.

Молох сжал прутья ладонями так крепко, как смог, и они совсем чуть-чуть, но погнулись. Демоническая сила пыталась прорваться через магию, блокирующую способности. Главком готов был взорваться от злости. Никто не смеет трогать его Люциана у него же на глазах.

— Я выйду отсюда, мой срок не вечен, — говорил Молох так, будто нашёптывал проклятие. — А вот твой скоро подойдёт к концу. Я выпущу тебе кишки и обмотаю их вокруг твоей шеи, паскуда.

Охраннику стало не по себе, когда он посмотрел в глаза Молоха. Дело серьёзное: главком не шутил. К тому же чего доброго он прутья разогнёт. Тогда точно не спастись. Трусость взяла своё.

— Откуда вас только набирают, отребье такое, — прорычал Молох. — Это моя добыча, — сказал он, кивнув на Люциана, — а вы, стервятники, можете быть свободны. Прежде чем выёбываться, сначала поймите, с кем имеете дело.

Второй охранник трусливо поднял руку.

— Меня вы тоже убьёте?

— Слышь! — одёрнул его второй.

Молох лбом прижался к прутьям. Нет, правда, откуда такое отребье набирают?

— Ты хороший мальчик, тебя я не трону. Наверное. Я подумаю, — оскалился главнокомандующий. — А теперь быстро убрали руки от Люциана, если не хотите, чтобы я вас прикончил прямо здесь. Идите за дверь и дежурьте там. Быстро, — приказал он.

Охранники закивали и вышли за дверь. Молох запомнил выскочку. Моргенштерн свободно вздохнул, став вытирать мокрую щёку о плечо.

— Ну и мерзкие же типы, — проворчал генерал.

— Мусор под ногами, — согласился Молох. — А теперь иди ко мне. Я помогу тебе избавиться от его мерзкого запаха.

Люциан улыбнулся и вновь подошёл к главнокомандующему. Просунул руки сквозь прутья и погладил демона по телу. Заглянул в глаза и тут же спрятал их. Воцарился молчаливый и трогательный флирт, от которого Молоха всегда воротило, но в этот раз почему-то пришлось кстати.

— Соскучился по мне, говоришь? — прошептал генерал, сверкая лукавыми глазами и приподняв голову.

— Чертовски.

Молох просунул руку промеж слегка раздвинутых прутьев, и ладонью он достал до ягодицы Люциана — и тут же смял её. Моргенштерн фыркнул и приблизился, чтобы куснуть демона за нижнюю губу. В прохладной камере горячие руки были очень кстати. Хотелось, чтобы всё это возымело интересное продолжение.

— За нами наблюдают, — напомнил Моргенштерн.