И его желания осуществились: вихрь сияющих золотом искорок, оторвавшийся от стен, налетел на подвеску и вот она уже расслоилась в тонкий альбомный лист и, подобно оригами, превратилась в крохотного хвостатого зверька, с рвением показавшего серой проныре, кто здесь настоящий хозяин. Слава смеялся заливисто и громко. Он ещё долго играл с эти странным существом, принимающим по его воле самые разные формы: от золотой бабочки и таракана до маленькой птицы, летучей мыши и длинноногих фантастических пауков-мутантов. Слава добавлял ей сотканной из предметов вокруг информации, увеличивая существ в размерах, и отнимал её, уменьшая их, но как только у существ появлялись зубы, все они старались укусить лезущие к ним длинные бледные пальцы.
Наигравшись вдоволь, Слава вернул подвеску туда, где ей положено быть, клятвенно пообещав себе, что повторит это обязательно. Он закинул за плечи рюкзак, выправил капюшон, чтобы в случае чего можно было накинуть его на голову, и вышел на улицу, оставляя подвальных мышей довольствоваться одиночеством.
Время едва перевалило за полдень. В магазинчике, разместившемся на первом этаже некогда жилого дома, Слава нашёл пиво и достал из витрины пакетик чипсов, кинул в рюкзак банку колы и несколько шоколадных батончиков. Есть не хотелось, но он позволил себе перекусить, с радостью осознавая тот факт, что всё ещё способен получать удовольствие от человеческой пищи.
У него не было особенных планов, хотя Слава и догадывался, что кое-кто мог его кое к чему привлечь, но всё же он продолжал думать, что этого не произойдёт и наслаждался моментом. Вид мрачных улиц нагонял тоску, от которой удалось избавиться с большим трудом, и тогда Слава спрятался в одном из дворов, где найти его было практически нереально, потому что кругом было бесчисленное множество таких же — помятых временем пережитков советского времени, в своих коммунистических порядках чем-то близких ему самому.
Он расчистил от снега и песка деревянную зелёную лавку у пустого подъезда (он потратил много времени, чтобы найти хотя бы одну со спинкой), достал наушники и подключил их к плееру, ожидая, пока выгрузится плейлист. Этот маленький спаситель-переносчик музыкального наркотика отличался от того, который был у Славы раньше, поэтому пришлось потратить время на то, чтобы разобрать, как он работает. Пока он делал это, на дорогу перед лавкой из-за наметённых бурей сугробов выскочил маленький чёрный котёнок.
Он расставил лапы в стороны, громко закричал и приготовился прыгнуть наверх. Но Слава сам потянулся к нему. Подобравшись ближе к человеческому теплу, тощий чёрненький зверёк пищал, царапая большие страшные пальцы.
— Хули ты ноешь? — спросил раздавшийся в наушниках голос. — Чего ты ноешь, малой? Мяу, блять.
— Это подземный котёнок. О чём затрёт он? О том, что мир стрёмный… — вторя звукам плеера, повторил Гнойный. Он помнил каждую из этих строк, появившихся однажды на бумаге. Они будто бы впечатались в стены таких вот неуклюжих дворов, бедных и несчастных, словно выдернутых из другого времени. Без своих обитателей, без яркого белья, развешанного на балконах, без лая собак в подворотнях и криков жильцов они казались особенно неживыми.
Редкие люди посещали их теперь, и Слава не рассчитывал встретить здесь кого-либо, однако чёрная полоса его жизни, судя по всему, не спешила дать заднюю. Приближение спящего ключа он почувствовал, когда высовывал палец из пасти котёнка, который увлечённо его жевал. Слава уже представил, как посылает Мирона куда только можно, но это оказался всего лишь Гена.
— Вот ты где, — вместо приветствия сказал он. — Слав, пойдём, ты знаешь, — выдавил он из себя, — надо.
Слава взял чёрного зверька в обе руки и посадил в капюшон себе за спину. Тот повертелся волчком и высунул голову наружу, громко и довольно мяукнул и затих.
— Я буду звать тебя Гена, — заявил Слава. — Гена Фарафонов.
Он обернулся и, прищурившись, подмигнул человеку, стоящему позади:
— Да, Rickey F?
Хитрая улыбка на его лице отдавала грустью, и от этого слышать «надо» в голосе Гены было особенно неприятно.
***
Местом, куда Гена привёл Славу, вопреки любым ожиданиям последнего, оказалась небольшая районная поликлиника — по словам Гены, её выбрали для того, чтобы их было труднее найти и уж точно никто не смог им помешать. Мрачный Евстигнеев, которому, судя по всему, вход наверх был заказан, сидел на первом этаже, безынтересно таращась в больничные листы в поисках знакомых букв. Рядом грузин и слащавый высоченный подросток играли в карты — к чему нужно такое «сопровождение» и кому оно принадлежало, Слава так и не понял, но поскольку это его не особенно заботило, то решил не заморачиваться и, пользуясь случаем, немного повеселиться.
— С сопровождением совсем нельзя, да? — всхлипнув, он достал из капюшона котёнка, который успел заснуть и был крайне недоволен таким раскладом. — Потерпи немного, Геночка, мы скоро вернёмся. Нет-нет, я не отдам тебя этому подозрительному дяде!
Рудбой закатил глаза, будто подыгрывая этому ненормальному, который крутился у него под носом, озираясь по сторонам с таким видом, будто бы попал Алисой в придурковатую страну чудес, но если он кем в ней и являлся, то никак не гостем, а самым настоящим её коренным обитателем. Из тех, что имеют хорошую родословную, «хорошую» настолько, как это предполагает степень чудаковатости, явно зашкаливающая у этого клоуна.
Нет, он просто демонстративно его ненавидел и не упускал случая задеть. И всё потому, что Рудбой постоянно таскается с Мироном, а Слава сможет наладить с ним дружеские отношения только если они расселятся по разным планетам.
Из туалета вышел Рэнделл, и как более или менее не странному лицу, Гнойный вручил ему котёнка.
Комната на втором этаже оказалась просторным светлым кабинетом главврача с длинным столом посередине для проведения совещаний. В мягком кресле во главе стола сидел Мирон, в своей неизменной рубашке с закатанными рукавами он безынтересно наблюдал за шарами Ньютона. Рядом с ним, закинув ноги на стол, Ивангай — парень в цветастых шмотках— запустил на планшете аркаду. Неизвестный Славе мальчишка сидел рядом с королём подземки (судя по всему, источник того нового влияния, если Гена не ошибся и на самом деле во вчерашнем повинен не «1703»). У окна, наблюдая за городом, пейзажи которого были всё так же неизменны, стоял Соболев, в военной форме косящий под солдата. На стуле у этого же окна, повесив спортивную куртку на спинку, сидел Даня Поперечный, и что здесь делали люди из поисковой группы, ещё предстояло уточнить, и Слава бы обязательно сделал это, если бы ему было интересно.
Стоило им зайти, как Ивангай взглянул на них и едва не выронил планшет из рук. Если бы Слава взял с собой очки, то обязательно нацепил бы их, чтобы остальные не видели его взгляда, но раз их нет, но он продолжит кривляться: усмехнётся и закатит глаза. Но поводов для беспокойства у него не оказалось. Ивангай вздохнул, переполненный восхищением, и тихо произнёс:
— Тоже так хочу.
Рики Ф сел напротив Ивангая, Соболев обернулся к остальным, широкой спиной загораживая часть света, но не настолько, чтобы это могло причинить какой-нибудь дискомфорт. Слава остался у двери. Его показное желание не подходить ближе к Мирону было понято, хоть и не было озвучено.
Они уже собирались так раньше, пусть и в другом составе. С ними нет Мэддисона и Ларина и многих других, кто был заинтересован в происходящем и пришёл, казалось бы, просто так, зато есть этот новенький парень — перед ним на столе лежал «MAD», переработавший этой ночью за всех, и Гнойный понял, для чего они все должны были встретиться: нового владельца ключа надо было знать в лицо. Впрочем, у Мирона наверняка были другие планы, и Слава убедился в правоте своих мыслей, когда Гена без приветствий и каких-либо лишних слов принялся рассказывать, что произошло с ним за то время, что он отсутствовал в Петербурге.
Слушая сбивчивый рассказ, остальные проявляли максимум уважения, на который были способны, а Мирон кроме прочего — ещё и максимум пренебрежения, ни разу не Гену не взглянув, даже когда тот рассказал за Славу. Когда Гена закончил, повисло напряжённое молчание, в котором ситуация, в которой все были оставлены, обмозговывалась.
