— Проявляешься? — догадался Гнойный.

— Ага, — Фаллен уткнулся носом ему в затылок. — Время приходит. Пока оно есть, нужно пользоваться моментом.

***

Хозяин Дома стоял в конце коридора у открытого окна и смотрел на осень, окутавшую внутренний двор. Уже давно пожелтели и осыпались деревья у ограды, легла к земле трава под ударами первых заморозков. Они пришлись на конец сентября, однажды встретив воспитанников Дома ранним утром искрящимся инеем на замёрзших травинках. Зима в этом году будет холодной, подумали тогда все, и мелких в этот день на улицу не выпустили. Рабочие как раз заканчивали менять стеклопакеты в окнах на первом этаже.

К зиме всё уляжется. Времени у них оставалось не больше месяца, а то и в разы меньше. Чувствовал ли Гнойный что-то особенное? Порывы холодного воздуха сносили любые его мысли: дурные и хорошие, успокаивающие и ободряющие. Свежий воздух опустошал, вымывая из воспоминаний суетливость утра. Гнойный ловким движением запрыгнул на подоконник и достал из кармана пачку сигарет; в ней ещё оставалась пара штук.

Замай нашёл его, когда Гнойный докуривал последнюю, стряхивая пепел в окно. Хозяин Дома сидел на подоконнике, обхватив колени руками и подтянув их к груди. Для остальных он бы и вовсе слился со стенами своим бледным и нездоровым видом. Он продрог до костей, но не слезал, безразлично разглядывая свои владения, растянувшиеся до забора и кое-где — дальше, о чём знали немногие. Его воспоминания об этом тоже были подёрнуты временем, но теплились на уровне интуиции: в ту ночь было слишком темно, разбивался свет и шёл ливень; земля превращалась в кашу под ногами, а он мчался вперёд, уже и не вспомнить, зачем.

— Тебя Директор искал, — предупредил Замай.

— Чего хотел?

— Поговорить.

Директор был тем, кто не признавал хозяина Дома. Его все признавали: старшие, мелкие, воспитатели даже, когда успокоить кого-то требовалось; этим воздух пропитан был, об этом кричали стены, птицы, голосами крошащие холодную ночную тишину, но только не Директор, решивший откуда-то, что у него в этом месте есть какая-то власть. Гнойный закатил глаза, сбрасывая ноги с подоконника. «Ты что, серьёзно?» — так и читалось в его взгляде.

— То есть просил передать, чтобы ты новенького не прессовал, — объяснил Замай. Гнойный фыркнул. С какой это стати Директора вообще стало такое волновать?

— Гной, я серьёзно. Пацан, кажется, того…

— Здесь все «того», — невозмутимо отбросил хозяин Дома.

— Он типа немой.

— О-о. А вот это новость. Молодец.

Парень ухмыльнулся и затушил сигарету о ладонь. Кажется, огонёк веселья загорался в этих умирающих от скуки и уныния коридорах.

— Но, опять же, с какой стати меня должно это волновать? Неужели мы в свой последний год собираемся прерывать традицию, которую прокладывали столь усердно наши старшие товарищи?

— Нет в тебе ни капли сострадания, Гной.

— А где было ваше хвалёное сострадание, когда Джуб из меня мелкого дурь выбивал? — Гнойный с усмешкой потрепал Замая за щёки.

— Это ещё вопрос кто там у кого из вас что выбивал, — отмахнулся тот.

Да, у них было не так много развлечений. Не так много обычаев, которые перетекали из выпуска в выпуск, но именно этот здесь чтили едва ли не охотнее всех. Гнойный и сам прошёл через это, и не раз проводил других. Он и слышать ничего не желал о каких бы то ни было поблажках. Только не в его время. Впрочем, в череде нескончаемого тревожного ожидания такое событие могло скрасить пару-другую дней, которые уж слишком одинаково проходили. Всем вокруг было известно: Гнойный не сделает ни шага назад.

Выбравшаяся с чердака Хима появилась в столовой только на ужине, чем вызвала крайнее возмущение воспитателей женских групп. Впрочем, они не столько её не рады были видеть, сколько негодовали из-за того, что она снова уселась к мальчишкам.

— Эй, ты столики не попутала? — саркастично заметил Букер.

— Цыц, — огрызнулся Гнойный. И все вокруг него покорно замолчали, уткнувшись в тарелки.

— А пускай только прогонят, — болтая ногами, Хима потянулась. — Есть новости, — весело доложила она. — Кличка новенького — Рикки, определён во вторую старшую, то есть к Генералу, то есть к вам.

— О-о-о, — поднялся одобрительный гул со всех сторон.

— Тихо! — рявкнул Гнойный, разгоняя нарастающее волнение. — Что ещё?

— Шестнадцать лет, городская неженка, хотя родился не в городе. Состоит на учёте в дурке. Несколько месяцев назад его изнасиловали. С тех пор не разговаривает.

Над столом повисло неловкое молчание. В лице не изменилась только Хима, наблюдавшая за реакцией остальных, те самые остальные, которые наблюдали за реакцией Гнойного, и Гнойный, который в словах девушки, казалось, не услышал ничего странного.

— Гной, ты всё ещё уверен?.. — начал было Букер, но Гнойный ему даже договорить не дал.

— Несчастные ссыкуны!

Он с шумом поднялся со своего места и вышел из столовой, оставив недоеденный жалкий ужин остывать.

— Да кто против-то? — крикнул Букер ему вслед. Проводив Гнойного взглядом, он повернулся к остальным и развёл руками. Хима пожала плечами, притянув к себе хозяйскую тарелку.

Кем они были в конце концов, чтобы решения того, кого выбрал Дом, оспаривать?

Они ни на что не подписывались, они сами никого не выбирали, но каждый из них будет делать так, как скажет хозяин Дома, а тот в свою очередь в лепёшку расшибётся, но каждого здесь защитит, только дорогу ему не переходите. Дом сам определяет хозяина, но только от хозяина будет зависеть, какой атмосфера в Доме будет в следующие шесть лет. Но никто не пребывает здесь достаточно долго, чтобы сравнить больше двух выпусков.

Предыдущий хозяин Дома, Хайд, рос здесь с раннего детства, и каким он должен был стать, знал не понаслышке. Он сохранил те власть, силу и самоотверженность, характерные предшествующим ему людям. А вот Гнойный стенам этого места был чужд, он предыдущего выпуска не видел. Не был знаком со старшими, не знал, каким ему нужно было становиться. Это только Генерал, быть может, и помнил. Тот, кто ещё предыдущий выпуск видел. Как пылающее пламя сменялось блеском металла, а после — губительным для всего разрушающим одиночеством. Хозяева Дома всегда по грани ходили, держались её осторожно, сохраняли нейтралитет, помогали выбирать уходящих, защищали остающихся, но Гнойный всех их переплюнул. Сильнее его не было за последние выпуски и в то же время не было людей, настолько затянутых в неназванное место.

Хима не знала подробностей. Она смотрела в спину человека, за которым согласилась идти, и думала о том, что он не ту сторону себе выбрал. Нет, ей, вообще-то, было всё равно. Её только собственный путь интересовал, а о себе она давно всё знала. В этом выпуске она после хозяина Дома сильнейшая. А таким одна дорога.

— Вытягивать его надо, — как бы невзначай пробормотала Хима. Но её никто не понял. Девушка оглядела столовую. Ни среди приближённых Гнойного, ни среди всех людей, собравшихся здесь, не было сильных ребят.

— Темнит Гной, — тихо произнёс Букер.

— Так вы его друзья или кто? — упрекнула его Хима. — Вот и придумайте что-нибудь. В крайнем случае, не оставляйте его одного. А то и вправду уйдёт.

— Куда?

Букер и Замай переглянулись. «Не, не эти», — мгновенно сообразила девушка. Слишком просты и точно ничего не знают. Кто же тогда будет третьим?.. «Неужели… — в её голове затесалась шальная мысль. — Тот новенький!»

Хима в спешке доела ужин Гнойного и, провожаемая удивлёнными взглядами, убежала из столовой. Ей нужно было срочно кое-что проверить.

========== От Славика до Гнойного и Сони, часть 2 ==========

Он на их сообразительность и не рассчитывал никогда. На честность и преданность — да, возможно. Но взять того же Джубили — трус трусом, как от такого вообще что-то можно ожидать? Они не пойдут толпой, окей, договорились. Если у остальных вдруг чувство жалости единожды за последние пять лет проснулось, Гнойный сделает всё сам. Это не вопрос его желания или выбора. Он должен был сделать это.