Джубили с криком поднялся, будучи живее всех живых, и пулей вылетел вон. Слава выронил осколок и безразлично посмотрел на свою ладонь. По ней текла кровь.

Воспитатель схватил Славу за руку и хорошенько встряхнул. В дверях за их спинами показался Рестор.

— Разберусь со вторым. — Он усмехнулся и кинул Генералу небольшую красную аптечку. Его голос стих в коридоре предзнаменованием хорошей взбучки:

— Кондратенко, кто это так позорно убегает с драки, которую сам же и затеял?

Генерал перевязывал ладонь, сидя на грязном полу, усыпанном стеклянной крошкой. Слава молчал, стараясь на него не смотреть.

— И как тебе это в голову вообще пришло? — проворчал Генерал, отпуская руку мальчика.

Слава шмыгнул носом.

— Мальчик из зеркала рассказал, — пробормотал он.

В разбросанных по полу осколках виднелись отражения детей, которые пришли сюда умыться перед сном.

— Я никому не говорил, но вам скажу, — неожиданно заговорил Слава. — Мальчик за стеклом сказал, что я должен делать, чтобы попасть сюда. Я нужен здесь. Вы ведь тоже видели, как этот мальчик увёл остальных детей там, внизу. Почему другие его не видят?

Слава говорил негромко и быстро, сбивчиво, будто бы желая выговориться, поделиться этим. Будто бы всё время только и ждал того момента, когда сможет это кому-нибудь рассказать.

Топот несуществующих детских ножек не смолкал. Там, по другую сторону, ребята торопились ко сну. А здесь царила гробовая тишина, и в ней чередой несмолкающих вопросов звенел детский голос.

— А как его зовут? Этот мальчик грустил! Я не хочу, чтобы он грустил…

— А почему вы плачете?

========== Кто такие контакторы. Новый хозяин Дома ==========

— Не носиться тут!

Старуха расхаживал по этажу и во всё горло орал на двенадцатилетних, которые едва не снесли его, огромной толпой забегая с улицы в столовую. Воспитатель поймал мальчишек и выстроил их в ряд к стенке; он собрался уже прочитать лекцию о правилах поведения в общественных местах, но ребята только и делали, что переглядывались между собой и смеялись, абсолютно не вовлечённые в происходящее.

— Не дети, а чёрт знает… Ден! Ден, Денис! А ну иди сюда! — Старуха замахал руками и позвал к себе Генерала, который вместе с Ресторатором как раз проходил мимо этого увлекательного действа. — Вот скажи, как тот, кто ещё вчера носился вместо них. Это когда-нибудь даст должный эффект?

— Никогда, — спокойно ответил Генерал. Дети заулыбались ему и пока Старуха отвлёкся на старших, рванули к разложенным на столах тарелкам.

Шли дни. Генерал всё увереннее чувствовал себя в шкуре воспитателя. Мальчики относились к нему дружелюбно: время, когда он был их старшим товарищем, а не кем-то взрослым, непонятным, всё ещё жило в их памяти. Но новая кличка стирала его. Шли дни, и след «Чейни» исчезал со стен, а вместе с ним уходило и принятие Генерала как «своего человека». Совсем скоро он станет для этих детей чужим. Он знал: это был вопрос времени, на который никто не мог повлиять.

Если копнуть глубже, то таких вопросов в воздухе висело немереное количество. Но для того, чтобы нащупать их, требовалось видеть чуть больше, чем мог видеть обычный человек. Генерал, будучи воспитанником Дома, мог эти вопросы уловить, и даже знал ответы на некоторые из них. Но не на все. Абсолютно всё здесь было известно разве что стенам, тем, кто присматривал за ними, и отражениям в зеркалах, до которых обычному человеку не достучаться.

Поразительная на первый взгляд драчливость мальчишек — это то, что лежит на поверхности. И как бы все не уповали на переходный возраст и отсутствие авторитетов в виде старших ребят, разгоравшиеся после выпусков драки имели под собой одну невидимую подложку. Они были нужны не для того, чтобы показать остальным, кто здесь самый сильный.

Ребята сцеплялись не потому, что хотели этого. Просто так было заведено.

Генерал обрабатывал свежие ссадины на коленках и руках Славы, а тот жаловался ему, что Джуб — дурак и ничего не понимает. А потом спросил:

— Джуб говорит, что станет новым хозяином Дома. Что такое хозяин Дома?

В его вопросе не было ничего странного. В Доме не осталось старших, не осталось лидеров, которые могли бы ему о таком поведать. А из взрослых он мог поговорить только с Генералом — остальные ничего не знали и были на удивление несговорчивы.

Воспитатель ответил ему, чуть помедлив.

— Это главный человек в Доме.

— Не Директор? — удивился Слава.

— Не Директор. — Генерал усмехнулся по-доброму. — Так значит, хозяином Дома будет Джубили?

— Не думаю, — честно сказал Слава. — Он слишком глупый для этого. А почему ты не можешь быть хозяином Дома?

— Потому что я взрослый, а Дом выбирает хозяина из детей.

— Джуб говорил, что ты тоже был ребёнком Дома. И ты сильный. Ты был хозяином?

— Нет. Когда я был ребёнком Дома, его хозяином был человек по кличке Хайд.

— Страшная кличка. Он был страшным?

— Мы часто дрались.

— Расскажи о нём.

Так миновали несколько недель. В летнее время занятий у детей не было, учителя не приходили и воспитанники были предоставлены сами себе. Они проводили время в своих комнатах и в ясную погоду — на улице. Иногда воспитатели придумывали для них спортивные соревнования, показывали им фильмы и приносили настольные игры.

Слава продолжал ругаться с Джубили и таскаться за Генералом. Он никому не объяснял, зачем делал это. И вряд ли смог бы объяснить даже себе. Но было в этом воспитателе что-то, выделяющее его из остальных людей, которых собрала под собой крыша Дома. Например, он видел в зеркалах то, чего не видели другие. Он был таким же, как Слава. Наверняка его кто-то так же позвал сюда, думал мальчик. Он хотел узнать этого человека получше, хотел сблизиться с ним.

Генерал мальчика не отталкивал. И Слава провожал его каждый раз, стоило воспитателю появиться в коридоре, взглядом внимательным, изучающим. Они вдвоём словно разделяли огромную тайну, о которой не знал никто вокруг. Славе казалось, что Генерал всё-всё знает. Вот только почему-то не стремится об этом распространяться. Мысли о том, что кто-то рядом хранит с ним одну тайну на двоих, помогали Славе освоиться в этом месте.

За это время мальчик смог немного изучить Дом. Он был широким, трёхэтажным, тянулся высокими потолками вверх; они держались на огромных стенах, тяжёлых, массивных, исписанных посланиями времён минувших и настоящих. Слава изучал надписи на них и пытался их понять.

Здесь повсюду сновали дети, реже — взрослые и воспитатели. На первом этаже была столовая, кабинет директора, пустой закрытый зал, куда не пускали никого. Над ним — учебные классы и спальни мальчиков и их воспитателей, расположившиеся на втором этаже. На третьем этаже жили и учились девочки. Дом был вытянутым, коридоры — длинными, и дверей в них было куда больше, чем могло показаться на первый взгляд. Дом изгибался буквой «П», обращённый фасадом к городу, а левым и правым крылом огораживал пустой внутренний двор — излюбленное место воспитанников, где они в хорошую погоду проводили всё своё время.

В Доме был медпункт, чердак под скатной крышей, архив в подвале, загадочные кладовки, а так же ещё куча мест, о которых Слава только слышал, но побывать в которых ему так и не удалось. Но Слава и не торопился. Своей недоступностью они создавали в разы меньше тайн, чем делали это возвысившиеся на глазах у всех стены. На них были рисунки, странные слова, бессмысленные каракули мелками, карандашами, ручками, фломастерами. Самые смелые писали красками, иначе откуда вообще этим надписям взяться. У кого бы Слава ни пробовал это узнать, все улыбались загадочно. У воспитанников Дома и стен были свои секреты. Но мальчику казалось почему-то, что всё это мелочи.

Дети и вправду видели в этом необъяснимую тайну, созданную для развлечения. Но всё было отнюдь не так просто. Слава не знал, но чувствовал это. Блуждая по коридорам и рассматривая двери, стены и истёртый грязный линолеум под ногами, Слава вспоминал о том, для чего он вообще появился здесь.