— Это сон?! — Я спросил его, но уже знал ответ.
— Сон? — человек огляделся вокруг. — Можно это и так назвать. Да, очень похоже на то.
— И мне достаточно проснуться?
Раздался звонкий и протяжный смех, фигура начала двигаться вокруг меня, но его лица я так и не увидел. Становилось нестерпимо холодно, изо рта пошёл пар.
— Видишь ли, — продолжил он. — Проснуться недостаточно, нужно понять.
— Что понять? — незнакомец стоял у меня за спиной, а я не мог развернуться.
— Многое, — изрёк он. — Понять: кто ты, кто все эти люди, где ты, когда ты, а главное — зачем ты.
Стоять становилось невозможно, мороз пробирал до костей, руки отнимались, зубы болели, холодный воздух обжигал внутренности. Но, незнакомцу кажется, было наплевать на это, он продолжал невозмутимо ходить вокруг меня.
— Хорошо, — я постарался успокоиться. — Кто я?
— Ты? — Задумался он. — Ты Семён — просто Семён. Забыл? Ты же сам так ответил.
— Александр Евгеньевич?
Раздался очередной громкий смех, он резанул по ушам, отразился от стен комнаты и ещё долго висел эхом. Когда наступила тишина силуэт продолжил.
— Промах, — ответил он. — Ты ещё слишком мало знаешь, чтобы понять, но не бойся, ты на верном пути.
— Что мне делать?!
— Мы на самом верном пути, — раздался нервный смешок. — И яблони будут цвести…
— Что делать?! — Яростно закричал я.
— На марсе, как на Земле, — голос начал отдаляться и вскоре вовсе пропал.
Я резко открыл глаза, за окном было ещё темно, а часы показывали четыре часа ночи. Я помнил сон, помнил его отчётливо, будто это произошло со мной по-настоящему. Это меня пугало. Я встал с кровати и начал ходить по комнате, искал какие-то объяснения этому.
— Просто сон, — разговаривал я шёпотом. — Ну и что, что я помню его до самых мелочей? Просто он был ярким.
На небе собирались тучи и раздался грохот грома, сверкнула молния. Спать уже не хотелось, но и делать в такую рань, да и в такую погоду — нечего. Я лёг на кровать достал из тумбочки дневник, найденный в домике Кусева и начал читать.
«2.05.1957. Прошло уже столько времени, столько лет упорной работы, но с каждым днём всё меньше вериться в успех этой затеи. Фёдор Николаевич пресекает все разговоры о провале проекта, но сотрудники шепчутся у него за спиной».
За окном блеснула молния и полил проливной дождь, от этого в комнате стало гораздо холоднее, по крайней мере мне так показалось. Я перелистнул страницу.
«4.05.1957. Вчера пришёл указ исполнительного комитета ЦК — в случае провала проекта уничтожить всю информацию о нём и все возможные носители. Интересно, а люди тоже являются носителями?»
Ничего полезного. Лишь ещё больше: Зачем и почему? Ещё больше надоевших вопросов, на которые мне необходимо искать ответы.
Я листал записи в дневнике около трёх часов, внимательно вчитывался в каждое предложение, пытался хоть что-то выяснить о институте или, проекте, но всё тщетно. Видимо и сам Кусев мало об этом знал.
Дождь всё ещё лил как из ведра, на грунтовой дороге образовались глубокие лужи, ветки деревьев гнулись к земле и печально качались от порыва ветра. В дверь раздался робкий стук, я быстро закинул дневник в тумбочку и подошёл к выходу.
— Да? — Недоверчиво спросил я.
— Сём, — из-за двери раздался голос Лены. — Можно?
Я открыл дверь. Лена была слегка бледноватой, голос стал тихим, опечаленные глаза смотрели на меня вопрошающе. Я уже видел её такой и прекрасно помню, к чему может привести такое состояние.
— Что случилось? — Я впустил её в комнату.
— Не знаю, — ответила она и села на мою кровать. — Мне стало жутко грустно, ощущение, будто у меня что-то украли, что-то очень ценное.
— Если что-то пропало, мы обязательно это найдём, — я сел рядом и попытался улыбнутся.
— У меня нет с собой ничего ценного, — она улыбнулась в ответ, но это лишь прибавила её печальному образу большую депрессивность. — Кроме тебя, конечно.
— Не думаю, что я настолько ценный, что кто-то захочет меня украсть, — невесело усмехнулся я.
— Вы должны найти с отцом общий язык, — она неожиданно сменила тему. — Так не может дальше продолжаться.
За окном вновь раздался раскат грома, завыл ветер, где-то вдалеке послышался крик ворон, а небо будто стало в несколько раз тяжелее и вот-вот упадёт на нас.
— Я бы рад, но ты же сама всё видишь.
— Прошу тебя, поговори с ним, — жалобно взмолилась Лена — Иначе, случиться что-нибудь плохое.
Повисло молчание, я смотрел в окно, на барабанящие капли, а Лена опустила взгляд в пол. Сейчас нам не нужны были слова, всё ясно и так. Я уже настолько запутался, что порой хочется просто лечь и не думать ни о чём.
Мне настолько всё осточертело, настолько надоело что-то искать, в чём-то разбираться. Мне надоели эти линейки, вожатая, Коршаков, мне надоело всё. И когда я было решался всё бросить и опустить руки, я вспоминал о Лене, вспоминал, что должен в ней разобраться, должен ей помочь.
Сейчас я как никогда ближе к цели, я чую что ответ у меня под носом, он кроется в этой деревне, кроется в её жителях.
========== Глава V ==========
Кто-то без умолку тарабанил в дверь, видимо никто кроме Лены в этом мире не знает о правилах приличия и частной жизни. Из-за двери послышался крик вожатой:
— Семён! — Голос у неё был обеспокоен. — Лена пропала, Семён!
Девочка нежно потянулась и улыбаясь, подняла на меня взгляд. Я и не заметил, как мы заснули, причём проспали мы весьма долго, на часах уже красовалось половина второго.
«Отлично, — грустно подумалось мне. — Ни завтрака, ни обеда сегодня не будет».
— Семён! — Продолжала истерику Ольга Дмитриевна. — Проснись, Семён.
— Скажем, что всё в порядке? — Обратился я к Лене.
— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Пусть уйдёт, потом выйдем.
Вожатая ещё долго пыталась меня разбудить, но всё же оставила эту бесполезную идею и ушла. Мы медленно вышли из комнаты и направились на первый этаж к кухне, в надежде найти там что-нибудь съестное.
В обеденной стояли Славя и Варя, первая протирала стол, вторая мыла посуду. Они заметили нас не сразу, мне пришлось привлечь их внимание сдержанным кашлем.
— Ой! — Вскрикнула Славя и уставилась на нас. — Лена, ты где была? Тебя Ольга Дмитриевна потеряла.
— Правда? — Девочка наигранно удивилась. — А я тут, в зале сидела.
— Вы ей покажитесь, — добавила Варя. — А то, она уже паникует ходит.
Я предполагал, что вожатая сейчас в ужасе и нужно бы ей всё объяснить, пока она не вызвала милицию, или ещё кого посерьёзней. Мы развернулись и направились к выходу из корпуса, так как именно оттуда слышались какие-то неразборчивые крики.
Стоило выйти наружу, как в лицо ударил свежий прохладный воздух, запах сырой земли слегка дурманил, пение птиц насильно заставляло расслабиться. Ольга Дмитриевна бегала по деревне с бешеными глазами, стучалась в каждый дом.
Когда же вожатая заметила нас, её лицо стало красным от злости, казалось она готова закапать нас на месте. Девушка, гневно сжимая кулаки, подбежала к нам.
— Вы где были?! — Закричала она. — Я вас везде ищу?!
— Я спал, — для правдоподобности пришлось зевнуть.
— Я в зале сидела, — Лена развела руками. — Вы, наверное, меня не заметили.
— Что вы мне врёте! — Ольга Дмитриевна не переставала злиться. — Всё! Сегодня идёте со Славяной за грибами, ей как раз помощь нужна была.
— Нет! — Неожиданно вскрикнула Лена.
Её бурная реакция удивила и меня, и вожатую, мы озадачено уставились на девочку. Она же в свою очередь сделала щенячьи глаза и умоляюще смотрела на Ольгу Дмитриевну.
— Что случилось, Лена? — Злость на лице девушки сменилась озадаченностью.
— Ничего, — пионерка растерянно уставилась себе под ноги. — Можно мне какое-нибудь другое задание.
— Других нет, — развела руками вожатая. — Только грибы.
Девушка успокоилась и устало потянулась. Я только сейчас заметил, как одета Ольга Дмитриевна: галстука на ней не было, волосы растрёпаны, на ногах надеты серые пушистые тапочки, воротник рубашки завернулся вовнутрь. Сейчас вожатая сама не соответствовала образу пионера, но при том продолжала гонять нас.
