— Между прочим, я эти столы сегодня лично до блеска тёр.

— Ага, — ковыряясь в зубах, кивнула Двачевская. — Что, так и будем тухнуть?

— А что ты предлагаешь?

— Ну не знаю, — Она пожала плечами. — Давайте сыграем во что-нибудь?

— Могу за домино сходить, — отозвалась Лена.

— Да уж, — Алиса закатила глаза. — Вижу, ребят, веселье у вас намечается.

Двачевская щёлкнула пальцами и вытащила из нагрудного кармана колоду карт, они выглядели, мягко сказать, староватыми: помятые, местами порванные и, скорее всего, на сто рядов меченые. Алиса бросила их на стол и предложила:

— Давайте в дурака хоть сыграем.

— На что? — Карты с Двачевской — не лучшая идея.

— На интерес, может? — Испуганно подала голос Лена.

— Не-е-ет, — с улыбкой протянула пионерка. — На раздевание давайте.

— Здесь? — Я окинул взглядом столовую.

— Что тут такого? — Алиса развела руками. — Или боишься?

— Раздавай, — не подумав, ляпнул я.

Партия шла не лучшим образом, Лена постоянно выдавала себя, карты держала как попало, потому все их было видно. Я старался ей подыгрывать, но это лишь усугубляло положение. Через две игры, она уже сидела без туфель и без галстука, если бы не подоспевшая на помощь вожатая…

— Ребята, как дежурство?

Ольга Дмитриевна приближалась к нам с довольной ухмылкой, видать, радуется своему остроумию и моим страданиям. Если бы меня забросило не в пионерлагерь, а в какой-нибудь концентрационный лагерь времён второй мировой, то наша вожатая отлично подошла на роль какого-нибудь Йозефа Менгеле*.

— Алиса? — Девушка удивилась, увидев Двачевскую. — А ты что тут делаешь?

— Я им помогала, — пионерка ехидно ухмыльнулась. — Ничего без меня не могут.

— Правда? — Вожатая перевела взгляд на меня.

— Чистейшая, — прошипел я сквозь зубы. — Не знаю, что бы мы делали, если б не Алиса.

На лице вожатой застыло неподдельное удивление, которое позднее сменилось гордостью, она приподняла подбородок и, положив руку на плечо Алисе, заговорила:

— Если мы из Алисы сделали настоящую пионерку, то и из тебя Семён наверняка сделаем!

Я аж поперхнулся, услышав такие слова. Руки требовали прямо сейчас придушить Двачевскую, которая зажимала рот, чтобы не заржать на всю столовую.

«То есть эта женщина считает, что из Алисы пионер лучше, чем из меня?!».

— Ладно, порадовали вы меня, — Ольга Дмитриевна перевела взгляд на Лену. — Леночка, пойдём со мной, ты мне ненадолго нужна.

— Конечно, — девочка покорно кивнула головой, надела чешки и галстук и поплелась за вожатой.

Когда вожатая и Лена скрылись за дверью, раздался сумасшедший хохот Алисы, лицо у неё покраснело, на глаза выступили слёзы, она из последних сил держалась, чтобы не свалиться со стула.

Я же, в свою очередь, сердито на неё смотрел. Мне так и хотелось её ударить, но неписанный кодекс чести и нежелание бегать от неё по столовой остановили меня.

— Жаль, что Ленка ушла, — Двачевская теперь перестала ржать.

— С чего бы вдруг тебе жаль?

— А тебе нет, что ли? — Алиса хитро прищурилась. — Не лукавь, ты хочешь увидеть её без одежды.

— Между прочим, я видел, — хмыкнул я. — Ты сама была к этому причастна. Помнишь?

— Ах… Да, — девочка погрустнела. — Конечно.

Вообще я давно заметил, что Алиса всячески пытается забыть произошедшие с нами в лесу: она никогда не интересовалась принесёнными оттуда дневниками, картами, на вопросы отвечала неохотно. Двачевская постоянно замыкалась в себе, когда разговор заходил о НИИ или заброшенной деревне, по возможности и вовсе переводила разговор на другую тему.

— Ты ещё хочешь партию? — Вернулась в обычное состояние Алиса.

— Не особо горю желанием.

— Тогда идём, чего тут сидеть? — Она поднялась со стула и направилась прямиком к выходу, я пошел за ней.

***

День клонился к вечеру: солнце отбрасывало яркие оранжевые лучи, природа понемногу стихала, птицы пели тише, цикады заняли их место и заполнили царящее безмолвие своим стрекотом. Когда смотришь на всё это и вспоминаешь, что через несколько лет Боря Ельцин будет говорить о «Сером и загнивающем тоталитаризме», понимаешь, что всё это наглая ложь и ничего такого, чем нас пугали с экранов телевизоров: ни тощих голодных детей, ни расстрелов под настроение, ни жуткого дефицита, нет

— Ты сейчас куда? — Тихо спросила Алиса.

— К Ольге Дмитриевне, Лену ждать.

— А, ясно, — Двачевская опустила взгляд. — До встречи тогда.

— До встречи…

Она снова посмотрела на меня этим странным взглядом и медленно зашагала в сторону спортплощадки. Крики уже стихли, но тамошнее футбольное поле не пустеет до самой ночи, так что Ульянка, наверное, ещё там.

Я медленно двигался по опустевшей площади, молчаливый Генда продолжал смотреть на всё свысока. Я постоянно силился вспомнить, кто же он такой, в каких учебниках о нём говорилось? Но ничего не приходило в голову.

Вот я и у домика Ольги Дмитриевны, и по совместительству моего жилья. Оторвав взгляд от окон домика, я неожиданно встретился взглядом со знакомыми суровыми, глубоко посаженными, глазами.

— Здрасте, Александр Евгеньевич, — нехотя поздоровался я. — Какими судьбами?

В руках чекист держал большую плитку шоколада и бутылку шампанского, в другой сжимал букет с фиалками. Коршаков вообще зачастил к Ольге Дмитриевне, хотя официально он приезжал к Лене.

— Лену проведать, — сухо кинул он.

— А цветочки и шампанское, тоже ей? — Оскалился я.

— Нет, — чекист наклонился и его лицо приблизилось к моему настолько, что я слышал его дыхание. — Тебе принёс.

— Как трогательно, но я шампанское не люблю — меня от него пучит.

— Ты смотри… Семён, — Коршаков всегда смаковал момент, перед тем, как назвать моё имя. — Не споткнись тут где-нибудь, главное.

Было ли это угрозой или просто предостережение, но я не придал этому значения. Суровый отец Лены всегда вызывал тревогу, даже когда молчал, потому я решил, что мои шутки весьма неуместны да и опасны.

Наконец, дверь в домик открылась, и на пороге предстала Ольга Дмитриевна с сияющей улыбкой, от неё прямо веяло радостью: глаза блестели, а пальцы нервно сжимались в кулачки. Я непроизвольно хихикнул.

Лена сидела на моей кровати и уныло смотрела в пол, мне оставалось лишь гадать, о чём они говорили, и из-за чего девочка так расстроилась.

— Добрый день, — Коршаков едва заметно кивнул головой. — Прекрасно выглядите сегодня.

— Ой, да что вы, — Ольга Дмитриевна глупо отмахнулась рукой. — Выгляжу, как всегда, считай, по-домашнему.

Мне вся эта ситуация казалось до чёртиков забавной и наивной: чекист оперировал шаблонными комплементами и явно стеснялся, а вожатая так же шаблонно отвечала и краснела не меньше, чем сам Коршаков.

«Идеальная парочка, — пролетело в голове. — Им суждено было встретиться».

Не раздумывая, я шагнул на первую ступеньку небольшой лестницы, ведущей к двери домика, моё действие повторил чекист. Следующая ступенька, и мы снова шагнули в унисон, благодаря чему я словил грозный взгляд отца Лены.

На следующей ступеньке он не выдержал и сделал настолько резкую и незаметную подсечку, что я со всей силы грохнулся назад. Ольга Дмитриевна испуганно пискнула, а Лена, заслышав шум на улице, бросилась к выходу.

— Я же сказал, Семён, — насмешливо произнёс Коршаков. — Под ноги смотри, не упади.

— Ваши советы, бесспорно, полезны… — Отряхивая себя от пыли, прокряхтел я.

Лена выбежала на улицу и кинула удивлённый взгляд на отца, затем на меня, после на вожатую. Если Коршаков будет моим будущим тестем, я точно не доживу до первой брачной ночи.

— Что тут происходит?! — Лена подбежала ко мне. — Он тебя ударил?

— Ты что? — Такого унижения я ещё не испытывал. — Я просто ногу неудачно поставил.

— Ты бы его ходить, что ли, научила, — чекист продолжал насмехаться. — А то он у тебя какой-то хилый и неустойчивый.

— Хватит над Семёном издеваться! — Крикнула девочка. — Чего ты к нему привязался?!