Я вернулся на улицы деревни. Иногда я встречал прохожих, одетых в строгие костюмы - они сильно выделялись на фоне колхозного пейзажа. Народ двигался в сторону кладбища, на котором, видимо, хоронили председателя.

Я же направился на продовольственные склады, где сейчас должен был работать Семён. Я был уверен в том, что этот змеёныш что-то знает. Он не может ничего об этом не знать, общаясь с Ирой. Не может!

Склады находились поодаль от всех жилых домов, на небольшом пустыре: это было здание в два этажа, с небольшой прилегающей территорией, которую приспособили для стоянки сельскохозяйственной техники.

Затормозил перед входом, из которого выходили трое мужчин и несли на плечах мешки, наполненные то ли мукой, то ли зерном, или же крупой, - доподлинно выяснить этого мне не удалось.

Я, громко стуча сапогами, зашёл в здание. Внутри оказалось намного прохладнее, чем снаружи; передо мной предстали стеллажи с разномастными мешками, бутылками, канистрами и коробками. Как я и ожидал, у одного из стеллажей стоял Семён и ещё двое человек - мужчина и женщина.

На меня обратили внимание, повисла тишина. Я заметил испуганный взгляд парня - он нервно смотрел на своих коллег.

— Добрый день, — я на ходу показывал им корочку. — Не могли бы вы оставить нас с товарищем Семёном, наедине?

— Прошу узнать, зачем? — отозвался парень. — У нас, между прочим, работа.

— У меня тоже работа, — я улыбнулся и, нахмурив брови, посмотрел на испуганных работников. — Так что, прошу оставить нас ненадолго.

Коллеги Семёна переглянулись и быстрым шагом затопали к выходу, оставив своего молодого начальника наедине со мной. Я расхаживал вдоль стеллажей, читая надписи на мешках.

— Что вам тут нужно? — Рассержено спросил Семён. — Тут вы ничего не найдёте!

— Ты давно знаешь Иру?

— Какое ваше дело? — Парень скривил лицо.

— Отвечай.

— Ещё со школы, — выдавил из себя Семён.

— Ты ей доверяешь?

— Конечно, я ей доверяю. Что за глупые вопросы?

Я развернулся и испытывающе посмотрел на него. Пользуясь тем, что был выше, я слегка навис над Семёном, что вызвало ожидаемый испуг.

— Она не могла не рассказывать тебе об исчезновении её лучшей подруги, — парень хотел было побежать, но я схватил его за руку. — Отвечай!

— Я ничего не знаю! — голос у Семёна срывался. — Что вы от меня хотите?!

— Исчезновения, — я дёрнул его на себя. — Говори!

— Нет! — Он попытался вырваться, но неудачно. — Вы же ничего не понимаете!

— Слушай сюда, — послышался гулкий удар спины о стену. — Или ты рассказываешь всё, или я тебя тут к чёртовой матери по стенке размажу!

— Вы дурак, — засмеялся он. — Идиот!

Послышался хруст его носа и жалостливое завывание; парень сморщился от боли, но продолжал замалчивать правду.

— Вы хотите ей помочь?! — Семён отводил взгляд. — Оставьте её и наше село в покое!

— А ты упрямый, — я сплюнул себе под ноги. — Я ведь могу так болтать с тобой до самой ночи.

— Из-за вас Ирина может попасть в неприятности!

— Тебе когда-нибудь вгоняли иголки под ногти? — я сильнее прижал парня к стене.

— Вы и представить себе не можете, куда сунули свой нос!

Кулак встретился с его лицом во второй раз, разбив верхнюю губу. Семён снова взвыл от боли, на сером рабочем халате появились тёмные капли.

— Выкладывай, — речь моя стала спокойной и уверенной.

— Вы как упёртый баран, — он сплюнул кровь. — Это случилось ночью, месяц назад…

Парень зашёлся в кашле; он больше не сопротивлялся, лишь безвольно болтался у меня в руках, бледный и напуганный.

— Их было двое, оба в тёмных балахонах и капюшонах, один был с пистолетом, — Семён сморщился. — Они требовали муки и горючего, очень большое количество.

— Дальше, — прорычал я.

— Я отдал им всё, что они требовали, — он усмехнулся. — А что мне было делать, если в затылок наставлен ствол? Перед уходом они приказали молчать. Сказали, что, если проболтаюсь, заберут и Иру.

— Ты узнал хоть кого-то из них? — я наконец отпустил парня.

— Нет, — Семён безвольно съехал по стене и осел на пол. — Но оружие есть только в участке, один из них явно был оттуда.

Я задумался, составляя все эти обрывки в цельную картину. Это уже второй человек, рассказывающий о людях в тёмных балахонах. Они знают о его привязанности к Ире, знают, на что нужно было давить.

— Семён! — Раздался высокий женский голосок со стороны входа. — Я принесла поесть!

Ира с широкой улыбкой вышла к нам и пересеклась со мной взглядом. Девушка не сразу осознала происходящее: радость сходила с лица постепенно, приобретая окраску ужаса.

— Семён! — Она бросилась к сидящему на полу парню. — Что случилось, Сём?!

— Всё нормально, — голос его звучал хрипло. — Уходи.

— Вы! — Ира кинула на меня яростный взгляд. — Что вы натворили?! Как вы посмели?!

Я впервые видел её такой — скулы яростно ходили в стороны, зрачки сузились, глаза налились кровью; она вся тряслась и была готова сорваться в любой момент. Я молчал, не проронил ни слова.

— Убирайтесь, — отвернулась девушка. — И не возвращайтесь к нам в дом, я видеть вас не могу!

— Ир… — Вот и всё, что я смог выговорить в тот момент.

— Вон! — Голос её начинал дрожать. — Я ошиблась, вы не похожи на моего отца. Вы не коммунист, как он… вы… вы — садист и убийца!

В голове вновь что-то щёлкнуло: ноги едва ли не подкосились, в глазах на секунду потемнело, тело пробрало холодом. Я и не заметил, как волосы девушки оказались в моей руке. Она испуганно взвизгнула и закрыла лицо ладонями.

— Не смейте! — Послышался крик Семёна.

Ещё секунда, и я бы со всей силы ударил её по лицу, но что-то меня остановило. Это был не крик Семёна. Я взглянул в зелёные глаза, наполненные слезами, на её побледневшее лицо, трясущиеся губы.

— Я не убийца, — прошептал я и сделал шаг назад, отпуская её волосы. — Я не садист! Я не убийца!

Натянув козырёк фуражки на глаза, я твёрдым шагом направился к выходу, слыша, как Ира успокаивает то ли Семёна, то ли саму себя. Я вновь едва не сорвался, я едва не ударил человека, которого люблю…

У выхода из здания стоял участковый, которого я встретил в день моего приезда. Он озадачено посмотрел на меня, но ничего не сказал, словив мой хмурый взгляд в ответ.

***

Я не помню, как провёл этот день, - он просто выветрился из моей головы. В памяти стояли лишь глаза Иры, а на кончиках пальцев сохранялись ощущения от прикосновения к её волосам. Я злился. Злился на самого себя.

Вечерело. Я долго стоял у дома Ирины; свет в нём горел, но у меня не хватало духу постучаться. Что я ей скажу? Как буду смотреть в глаза? Нет, я ничего не смогу. Буду стоять, как столб, но не решусь даже извиниться.

Сделав последнюю затяжку, я направился в сторону дома председателя. Я не знал, где мне можно было бы переночевать, - только там. Естественно, я не горел желанием оставаться с Йонесом в одной комнате, даже на пару минут, но делать было нечего.

Литовец не спал - об этом свидетельствовал тусклый свет, исходящий из окна верхнего этажа. Со вздохом, я открыл дверь и, специально шумя ботинками, поднялся наверх. В доме было темно, лишь из-за двери на втором этаже едва пробивался луч света.

Йонес лежал на кровати и держал в руках журнал «Юный натуралист». Его правая рука находилась на поясе и прикрывала наган; сам парень лежал почти на самом краю кровати, дабы успеть быстро с неё встать в случае опасности.

— Слушай, а ты знал, — Йонес не отвлекался от журнала. — Что хаулоид может жить на дне, при давлении в шестьсот пятьдесят атмосфер?

Я промолчал и прошёлся по комнате, присматривая угол, где мог бы завалиться спать. Литовец взглянул на меня и со вздохом покачал головой.

— Что случилось, сержант?

— Не твоё это дело, — я уселся у стены и стянул фуражку.

— Ну нет, — Йонес поднялся с кровати. — Вот поэтому у тебя и нет друзей, Коршаков.

— А у тебя они, как будто, есть, — огрызнулся я. — Весь отдел тебя терпеть не может.