— Эй, ты ответишь? — Джефф дотрагивается до локтя, и меня током бьёт.
— Не трогай, — шиплю и дергаюсь, — я не помню, где был, проснулся и ушел домой.
— Один? Никого больше не было? — да что он пристал?! Хочет, чтобы я правду про эту суку рассказал, да Джефф же не поверит, что его кумир — обыкновенный подлый гомик!
Спрыгиваю вниз и прячусь за стеной, чтобы замочить какого-нибудь дебила, который решит проскочить.
— Странно, конечно, — бурчит Джефф, — ладно, я тогда завтра приду, с учебниками…
— Нет, — расстреливаю-таки дебила почти в упор. — Я не хочу заниматься больше.
— Что? — удивляется. — А разве не «учеба, учеба и учеба»? Не ты ли хотел самым умным стать?
Молчу, и он молчит, и ведь не уйдет, пока я ничего не скажу, так что приходится открыть рот:
— Увидимся в понедельник, Джефф.
Поднимается, топает к двери, определенно не понимая, в чем дело. А ведь просто стоило от меня не отходить — всё, о чем я просил; если бы Джефф выполнил, ничего бы не случилось. Но нет, всем надо было напиться. Всем, кроме Дика.
— Ладно, до понедельника, — и прежде чем закрыть дверь: — ты собираешься играть все выходные?
— Ага, все выходные…
… и всю жизнь.
*
— Рэнди! — мама стучит в дверь. — Рэнди, уже половина, ты собираешься спускаться на завтрак?
Я собираюсь спускаться в Ад, зачем мне завтрак?
Она вламывается, широко распахнув дверь, и ахает, увидев, что я даже не поднялся с кровати. Ну, хоть проснулся, а то спал от силы пару часов…
Мать буквально вытягивает меня из постели, заставляет одеться, и под ее жужжание я чищу зубы. Завтракаю наспех, насильно запихивая еду практически не жуя и не чувствуя вкуса, а потом она выставляет меня за дверь, чтобы я в школу топал.
И топаю, а куда деваться?
День солнечный, хоть и ветреный, листья уже срываются с деревьев, желтые и мертвые. Как душа Кайзера.
Я всё еще очень хорошо его помню в том красном свете. Помню властвующую над ним похоть, помню прожигающий взгляд, помню смех. Слишком хорошо помню ухмылки, движения его тела, стоны. Помню, как мне было хорошо, и это убивает меня до конца.
Хочу уничтожить их всех. Джеффа, который потащил меня на вечеринку, Джеффа, который даже не подумал, почему его пригласили и кто сделал так, чтобы пригласили. Пита, который меня поил и следил, Люси, передавшую дрянь со слюной и языком.
И, конечно же, сам Дик Кайзер обязан сдохнуть.
========== 27-ая глава ==========
Я как раз закрываю шкафчик, и вот она нарисовывается. С челкой набок, накрашенными губами, подведенными глазами и наверняка линзами — потому что у нее ни фига не может быть почти белая радужка.
— Привет, у тебя нет с собой «Повелителя Мух»?
И мой экземпляр тут же воспламеняется в только что закрытом шкафчике, конечно, воспламеняется мысленно, но я так и вижу языки пламени, облизывающие железку снизу.
— Неа, нет, — поправляю лямку рюкзака и без всяких там угрызений линяю на через пару минут начинающееся занятие.
Когда захожу в класс, все уже на месте. Вот Мартин, вот Грег, вот Джефф машет, приветствуя, сидя позади моего пустующего места. Вот Арти притворяется спящим, а вон там…
— Не спал? — обращается Джефф, когда я плюхаюсь на стул. — Я тоже играл, прям затянуло.
Благодаря залетающему в дикой спешке преподавателю отвечать не приходится. Только вот бесит, что мистер Неллер такой бодрый.
— Wie Ihre Stimmung? — спрашивает он, хлопая в ладоши. — Я конечно понимаю что понедельник, но могли бы и улыбнуться.
— А я улыбаюсь, — прям затылком вижу, как Дик приподнимает руку, едва-едва отрывая кисть от парты и, скорее усмехаясь, выплевывает этот яд. Усмехаясь…
— Ну вот за кого-кого, а за вас я не беспокоюсь, мистер Кайзер, — преподаватель разгружает свой портфель, вытаскивая книгу за книгой. — Насколько я помню, вы все должны были приготовить небольшой рассказ на любую, естественно, в рамках приличия, — хихикает — тему.
*
Хочу нарваться на неприятности. Хочу подраться, загреметь к директору, получить выговор, накуриться, прошляться, убиться, да всё что угодно, лишь бы не сидеть с ними всеми в классе пятисотое занятие подряд, блять.
Я плохо его переношу, совсем плохо. Каждый раз, когда Дик открывает рот, меня бьёт током, и отчаяние медленно, но верно превращает мое состояние в полное дно. Я же даже никому отомстить не могу… пока я один.
— Джефф, мне надо с тобой поговорить, — заговариваю с ним впервые за весь день, и друг не скрывает радости:
— Ну наконец-то! О чем угодно, давай, я готов.
— Не сейчас, после уроков, — из всего съестного беру только пудинг и обычную бутылку даже не газированной воды.
— Да? Но у нас же репетиция сегодня…
— Значит опоздаем.
Бля, какая важная и нужная шняга, ага. Пусть засунут «Повелителя мух» себе в задницу и там же ищут нового Саймона.
Мы садимся за свободный стол, Джефф с голодухи сразу же вгрызается в бургер, а я отвинчиваю крышку бутылки. Пить хочу так, что пиздец, и я пью.
Стараюсь не смотреть в их сторону: еще парочка беззаботных улыбок Дика, и меня вывернет наизнанку. Но сегодня они садятся так близко, что я могу слышать их. Сегодня они садятся не за свой стол.
— И что ты не брала? Не хотела повеселиться? — Пит спиной ко мне и боком к ней, к Шарлотте. — Знаешь, а веселиться тебе уже пора.
Компания смеется, девчонки, захватывая подносы смываются, и Шарлотта остается с ними одна на четверых. Довольно жалко смотрится, как трясущимися руками она хватается за края подноса и тоже хочет уйти, но кто же ей даст?
— Эй, мы же только сели, — Дик берёт яблоко и кусает, а я глазам своим не верю, замечая, что тот на обед взял себе тарелку… яблок. Блять, пять красных яблок.
— Дик, заделись, — Кенни тянет лапу, чтобы украсть одно наливное, но Дик отодвигает поднос:
— Тц-тц, — качает головой. — Это всё мне, мне надо организм восстанавливать.
— Яблоками? — хмурится Арти. — Хотя это же фрукты, а фрукты типа полезно.
Ебаный-в-рот. Какие же они все тупые, тупые, супер-тупые. И король этих тупиц — самый тупой и ебанутый в мире — Кайзер.
— Хочешь? — Дик протягивает одно из сокровищ Шарлотте, и, как ни странно, та принимает. Наверное, от страха.
— А ты что сегодня после занятий делаешь? — спрашивает Пит, и тут же разочарованно: — Ай, сегодня же я Роджер, что насчет завтра?
Шарлотта кусает яблоко и жует, лишь бы не отвечать, знаю я эту практику, да.
— Бля, ну чего ты замкнутая такая, — Пит пододвигается к ней, и я замечаю то, что замечать дико противно.
Отвожу взгляд, но не перестаю слышать, это «Ля-ля-ля-ля», и никак не отвлечься.
— Ты не хочешь вступиться?
— А? — Джефф притворяется, якобы только с Луны вернулся. — За кого?
— Шарлотта, разве ты не ее рыцарь? — слишком поздно понимаю, что говорю словами Дика, но да ладно, похер.
— Зачем? Да они же просто болтают, — и самое страшное, что Джефф отвечает мне тоже словами Дика.
— Ну, его рука между ног, — он снова делает вид, что не догоняет, и приходится продолжить с подробностями: — Пит залез ей рукой под юбку.
И никакого эффекта, «друг» решает снова улететь на Луну, быстро заканчивает с обедом и уже вскакивает со словами:
— Увидимся после занятий, — и, как ни в чем не бывало, улыбается и сматывается на чёртову юриспруденцию.
Я тоже могу уйти, в конце концов, не ко мне лезут. Но если бы хоть кто-нибудь вмешался, хоть кто-нибудь, даже самый жалкий, когда Дик невменяемого меня уводил, ничего бы не произошло.
Можно быть трусливым и боязливым, но безразличным не должен быть никогда и никто.
— Не разговаривай с ними, даже не отвечай, это бесполезно, — наклоняюсь и забираю яблоко из ее рук, чтобы положить на стол.
— Хах, Рэнди, — Пит смеется, наверняка каким-то своим забавным мыслям, а я, не теряя времени, беру Шарлотту под локоть и помогаю ей подняться.
Так хочется, чтобы Пит ввязался со мной в конфликт. Хочется, чтобы именно он мне рожу разбил, плюнул или накричал, но Пит не дергается. Потому что поднимается Кайзер. Медленно так, встает, наклоняет голову набок и усмехается, излучая полную и непоколебимую уверенность в себе. А у меня колени словно на пружине.
